Оружейный барон

Вышел обратно в холл с ними в руках и первый раз внимательно на них взглянул. Мда… Мелькнула мысль, что костылики‑то делались спецом под самого Зверзза. Под его рост конкретно.

Послал за Зверззем Ягра, который тенью ходил за мной.

Тот явился с хоздвора, по пути распекая за что‑то одного из своих помогальников.

Усадил я Зверзза в кабинете за стол и расспросил. Все как было. А так и было — костыли под каждого раненого делались индивидуально, как костюм в ателье. При госпитале целый цех плотничий имелся. Ждать ему пришлось своей очереди две недели, с койки не вставая.

— И это еще быстро, ваша милость. Некоторые свои костылики по месяцу ждали, место в госпитале занимая. В санаторий только на костылях отправляли. Иначе там не принимали нас.

Вот такие пироги. Мечтаешь о металлургических гигантах, а для людей кровь за родину проливших тут простейшего приспособления нет. Как у нас в России была… сдвижная опора на три дырки с винтами на гайках. Под три самые распространенных человеческих роста. Стандарт. А выбивающихся из стандарта не так уж много остается. Вот к ним и нужен индивидуальный подход.

Сел за стол и вычертил костыли 'нового типа'. В двух экземплярах.

Вызвал опять Зверзза и дал задание найти плотника или столяра, который такую вещь сделает. Желательно из дешевого красного дерева, типа земного бука, что хорошо гнется в распаренном виде.

Отправил домоправителя выполнять задание и снова сел за стол — писать патентную заявку.

Отправил ее почтой в военное ведомство с припиской, что от премии за это изобретение я отказываюсь в пользу империи — на изготовление таких костылей для раненых.

А так как металлургическая программа развития Калуги получила одобрение от герцога, то у меня оставались свободные средства, которые я потратил на изготовление большой партии таких костылей — целое производство открыл во Втуце. Отправил ее частями в разные госпитали империи. И, конечно же, в Будвиц. С подробной технологической картой как такие приспособления изготавливать на месте. Ну и наш санитарный поезд 'Красный крест' не забыл.

На каждом костыле был выжженный штамп 'Дар герою пролившему кровь за родину от обладателя золотого знака 'За ранения' Саввы Кобчика'. Хороший пиар и в благородном деле не лишний. Особенно с моими‑то отношениями с имперской камарильей.

А так как в костыльной мастерской процентов на восемьдесят работали инвалиды войны, то после исполнения моего благотворительного заказа я им эту мастерскую вместе со всем оборудованием подарил. Теперь это кооператив 'Рецкий инвалид'. С налоговыми льготами от герцога и города. И все возрастающим пакетом заказов.

Зверзз после этого перестал на меня дуться за то, что мы фактически заставили его жениться на няньке. Впрочем, та с отставного фельдфебеля только что пылинки не сдувала. Как говорили на моей родине 'ноги ему мыла и юшку пила'.

Герцог, как только я ему подал меморандум о строительстве в Калуге мартена и прокатного стана, глянув только на исходную сумму проекта, очень разозлился и ругал меня, чуть ли не площадной бранью. Полмиллиона… это… это… очень много. Я понимаю.

Споткнулся Ремидий в ругани только когда услышал от меня волшебное слово 'рельсы'.

— Повтори, — упер он в меня свой фирменный зрак, которого так боялись все придворные.

— Рельсы, ваша светлость, — повторил я. — Свои рельсы, рецкие. Дешевые рельсы. А качеством лучше имперских будут.

Герцог внимательно на меня посмотрел, пожевал усами. Что‑то прикинул в уме и только спросил.

— Когда будут?

— Не раньше осени, ваша светлость. Но и не позже. К будущему строительному сезону точно будет накоплен приличный их запас. А за зиму можно будет отсыпать приличный километраж насыпи. Шпалы заготовить.

Ремидий сел в кресло и на этот раз внимательно прочитал меморандум.

— Почему я должен верить этому твоему пленному офицеру? — недовольно спросил он, откладывая бумаги в сторону. — Вдруг он засланный вредитель?

Вот тут я, наконец‑то дождавшись правильного вопроса от начальства, вынул из папки прошение Муранта о рецком подданстве.

— Так, значит… — герцог задумался слегка. — Садись, Савва, рассказывай все что задумал. А то тебя сейчас Молас в оборот возьмет, и останусь я опять не при делах.

— Молас во Втуце? — переспросил я.

— Вчера приехал. Успеешь еще с ним пображничать. Ты лучше мне скажи, наглец малолетний, почему я должен тебе дарить четверть акций этого металлургического завода? За красивые глазки?

Но к этому вопросу я был заранее готов.

— За йод, ваша светлость. И за то, что я делаю из крестьянского края индустриальную державу.

Второй квартирмейстер штаба Восточного фронта генерал — майор Молас выглядел устало. Казалось, что добавившийся на его шее Крест военных заслуг с венком оттягивал ее книзу. Даже парадная форма его не молодила, как обычно молодит военных.

Столкнулись мы в парадной анфиладе дворца после моей аудиенции у герцога.

— Вот тебя‑то я и жду, — заявил мне он. — А то опять усвищешь куда‑нибудь и лови тебя потом.

Здрасте — пожалста… Сейчас как начнет трясти меня как грушу, а я так ничего и не сделал по его просьбе нащупать надежную контрабандную тропку в Швиц. Замотался.

А генерал, уцепив пальцами мою пуговицу, продолжил.

— Я уже узнавал, что сегодня во Дворце день официально не приемный, так что кормить никого не будут. Едем в ресторан, там и поговорим.

Я, как камергер и воспитатель молодого графа, мог бы и оспорить его утверждение и приказать дворцовым служителям доставить нам обед с герцогской кухни ко мне в Иванов флигель, но… не хотел я, чтобы такая встреча стала предметом обсуждения придворных. Обо мне и так во дворце часто говорят такое… В общем я предложил поехать ко мне домой и отведать домашней кухни. Заодно и побеседовать там спокойно потому, как лишних ушей у меня дома не водится.

— А денщик? — ехидно спросил генерал, намекая на Тавора.

Знает, кому Тавор действительно служит, знает. Впрочем, ему по должности положено такое знать.

— Тавор в отъезде. Он больше не денщик у меня, а порученец. Денщик у меня теперь другой совсем. Настоящий горец. Даже имперского языка не знает.

Предложение было благосклонно принято. Но когда садились вдвоем в мою коляску с пафосными рысаками, то Молас как бы невзначай меня спросил.

— Что же ты больше не называешь меня 'экселенц'?

Денщик генерала сел на облучок рядом с моим кучером.

— Трогай, — постучал я кулаком в спину водителя меринов.

Коляска моей охраны тронулась за нами следом. А вот Молас как я посмотрю в отличие от меня гулял отвязанным, без бодигардов. Потом я повернулся к генералу в пол оборота и констатировал.

— Так я больше не нахожусь на военной службе. Даже погон не ношу.

— Резонно… — пробормотал генерал и тут же нашелся. — Ну не называть же мне тебя 'превосходительством'. Так что зови меня теперь Саем.

— А по батюшке? — непроизвольно вырвалось у меня, так как генерал намного меня старше.

— Отца Альгисом звали, — протянул Молас, видимо что‑то вспоминая. — Он тоже любил, когда его именовали по отцу — Альгис Леонардович.

— Странное имя, — пожал я плечами притворно, но про себя отметил что отец генерала явно из прибалтов.

— Не более странное, чем твое, Савва, — парировал генерал. — Так что приватно давай общаться по именам.

Хорошо на брудершафт не предложил выпить. Или он этого предложения он ждал от меня? Перетопчется.

Втуц красив по весне. На бульварах цветут деревья и кусты. Вагоны конки отмыты от зимней грязи и заново покрашены. В экипажах лошади вычищены до блеска. Даже окна в домах традиционно отмыли по весне.

Некоторое время мы молча любовались городом.

— Красиво у вас тут. Тепло, — поменял генерал тему после краткого молчания. — А у нас все еще снег лежит. У меня, кстати, для тебя посылка от Гоча. Потом пришлю.