Оружейный барон

Потом влил в нее грамм сто пятьдесят водки и подождал, пока она заснет у меня на руках. Что‑то мне подсказывало, что хуже уже не будет. Я рядом.

Беда не приходит одна. В тот же день фельдъегерь привез от императора указ о моей отставке из военно — воздушного флота. И вообще из армии с почетом. По сумме ранений… Ага… одна большая такая контузия… политическая. Кстати уволили, не дождавшись окончания полугодового срока предписанного 'лечения'.

Но в сложившейся ситуации я был бы несчастней еще больше, если бы мне дали под командование дирижабль и отправили на северное море бомбить Сиофор — столицу Соленых островов, оторвав от семьи. А так я рядом с любимым человеком, который нуждается в моем тепле. В конце концов, для кого мы все делаем в жизни, хоть в той, хоть в этой?…

Паршиво на душе. Даже подарок Имрича, который прислал мне пару новых 'миротворцев', не радовал. Гоч просто сунул их в посылку Эллпе ответной на мои апельсины, орехи и вино. Пистолеты были в деревянной шкатулке, оформленной в лучших традициях дуэльного кодекса.

Потом пришел врач, которого я не пустил к жене до тех пор, пока она не проспится. Сон в ее положении лучшее лекарство. Эскулап легко со мной согласился, что лучше подождать пока больная сама проснется.

Вместо этого я приказал накрыть поляну на веранде и потчевал нашего местного Грауэрмана редкой в этих краях огемской можжевеловкой и вел допрос: почему так?

В ответ доктор от медицины разводил турусы на колесах о том, что науке до сих пор не все ясно, что происходит с таинством зарождения новой жизни. И почему она в некоторых случаях не приживается еще до своего явления на свет из утробы матери.

В общем, когда Элика проснулась, доктор не привычный к крепкому алкоголю северян был уже никакой, просто дрова и его со всей осторожностью отнесли в свободную комнату в атриуме. Не посылать же за ним снова. А так проспится и готов к эксплуатации.

Меня же водка совсем не брала. Как вода. Я только каменел в своей обиде на весь свет. Что тот, что этот…

Сидел в полутемной спальне, держа жену за руку. За вторую ее держала Альта.

Наконец что‑то наподобие улыбки мелькнуло на ее бледных, красиво очерченных губах.

— Знали бы вы, как я люблю вас обоих… — тихо произнесла Элика, переводя взгляд с меня на ясырку и обратно. — Я окрепну, обещаю… А ты мне сделаешь еще дочку. Обещаешь?

Конечно, пообещал. Со всем жаром. При этом прекрасно понимал, что две подряд беременности для юного организма это не есть хорошо. И что в следующий раз беременеть у меня жена будет только после восемнадцати лет. Путь для этого мне придется презервативы изобрести.

Капитан Милютин Щолич благополучно для меня провалил экзамены в Академию генерального штаба, и очень удивился, когда Главным управлением кадров генштаба был направлен к нам в Калугу для строительства полигона по подготовке штурмовиков для западного фронта. После строительства ему приказано возглавить как сам полигон, так и учебный процесс на нем. Все как мы заранее договаривались с начальником ГАУ.

Я же, соблазнив капитана дармовой рабочей силой пленных, совместил военный учебный полигон с испытательным автодромом для нашей дорожной техники и новых гусеничных машин. Места пока вокруг много. Но… лучше когда все под присмотром.

— Согласен, но только при условии, что проведешь к полигону железную дорогу, — продавливал свои требования капитан. — Мы без нее и у Многана намучились, сам помнишь. Хоть узкоколейку на конной тяге, но обеспечь.

Чувствовалось внутреннее недовольство капитана тем, что его выдернули как морковку из привычной грядки и собираются неведомыми интригами мне же и скормить. А вот перспектив своих он пока не видел, так как в последнее время свой карьерный рост рассматривал только сквозь призму возможностей выпускника Академии генерального штаба. И условия свои он ставит так,… чтобы от его услуг отказались.

А я соглашаюсь.

Мне на калужском полигоне не абы кто, а именно Щолич нужен. Талант у него учебный процесс организовывать.

— Будет тебе 'железка'. И не декавилька, а ветка нормальной колеи. Кстати как сам Многан поживает? — спросил я его, разливая вино и придвигая поближе к гостю немудреную закуску.

— Поймал старик удачу за хвост, — завистливо процедил капитан, принимая от меня фужер. — Уже подполковник. А полигон называется теперь Королевским учебным центром. В отставку выйдет полковником и потомственным дворянином. Только вот передать титул ему некому. Детей у него нет и, по — видимому, уже не будет. А ты я смотрю уже майор, — кивнул Щолич на мои погоны

Я только вздохнул.

— В отставку император кинул мне капитан — лейтенанта. Списали меня, Милютин. В чистую, — пожаловался я. — Страшен я для врагов, а для своих, выходит, еще страшнее. Так что служу я теперь по гражданской части. Город строю…

— А я уж тебе, Савва, было, позавидовал, — сознался капитан, снова разливая по фужерам красное вино производства моего поместья. — Но ты это не мы… не серая скотинка, которая живет только службой. Тебе и без службы есть чем жить. Так что давай за твою удачу и выпьем.

Я давно понял, что Щоличу не хватает для успешной карьеры. Не умеет он себя начальству правильно подать. И по натуре слишком одиночка для такой только с виду простой организации как армия. Но вот парадокс в том, что только армия и дает ему возможность карьеры. Но генералом ему точно не быть. Куража не хватает.

— Ничего, Милютин, не упивайся грядущими бедствиями, — ободрил я его. — Край тут богатый. Женим тебя удачно. В последние годы много появилось молодых вдов с хорошими земельными владениями. А парень ты видный. Сделаешь герцогу учебный центр как в Будвице, тоже полковником станешь.

Сидели и квасили мы в моем салон — вагоне, в котором я жил, когда находился в Калуге.

— На одних штурмовиках? — не поверил мне Милютин. — Не смеши, Савва. Я тут сгнию в капитанах, как Многан годами на своем полигоне гнил. Так бы и сгнил он, если бы не война.

— А что? Война уже кончилась? — удивился я.

— Вроде нет, — откликнулся капитан.

— Так в чем же дело? Тут в тридцати километрах филиал 'Гочкиза' между прочим.

— И?… — выпрямил спину капитан так, что блеснула в уходящем солнце его единственная медаль 'За полезное' на широкой груди. А в глазах появился осторожный блеск. Все что связано с 'Гочкизом' в последний год сулило просто невероятные возможности.

— А еще здесь делают шикарные снайперские винтовки, — добавил я.

— Понял, — наконец‑то дошло до Щолича, — не дурак. Три унтерских школы надо. Сразу не получится.

— Империя тоже не сразу отстроилась. Вздрогнем?

Вздрогнули.

— Тогда вот тебе карта, — двинул я склейку — двухверстку по столу. — Выбирай место для полигона.

— Это тут что? Болота? — Щолич медленно водил пальцем по карте.

— Болото, — подтвердил я. — К концу лета пересыхает. Но с осенними дождями снова трясина.

— А тут как я понял холмы?

— Да. Три сопки там есть. И роща, но ее не трогать.

— Почему?

— Это не твоя лесная Огемия. Рощ в этой степи очень мало. И деревья там реликтовые. Как бы еще насаждать лесополосы не пришлось.

— Сколько отсюда будет до ближайшей станции?

— Двенадцать километров, — показал я по карте как пройдет полигонная ветка 'железки' через Калугу.

— То, что нужно. А лес и из Огемии можно привезти по железной дороге. Или с севера империи. Бюджет, надеюсь, на это есть?

Я понял, что полигон состоится и можно по этой теме больше не париться. Щолич — этот неугомонный карьерист, загорелся идеей стать полковником. Как он умеет пахать, я сам видел. Сам служить будет на совесть и всех подчиненных построит по ранжиру, но поставленную задачу выполнит.

А пока требуется от лагеря военнопленных на место будущего полигона подкомандировку ставить.

Опять лес нужен.

Ну что ж… на этот раз напряжем имперское министерство.