Страница 41 из 53
Казалось, не тридцать с лишним часов, а уже несколько месяцев прошло с той минуты, когда была обнаружена первая обворованная ячейка.
Дверь к машинистам оставалась открытой, один из игравших в шахматы вошел в комнату, снял со шкафа рулон бумаги.
- Я помогу тебе, Эдит.
Вдвоем они развернули на столе схему станции. Четыре вытянутых прямоугольника обозначали ближайшие к вокзалу платформы.
- Так, - сказала кукольная Эдит, - в двадцать один пятнадцать тридцать первого декабря все пути были заняты. С какого начнем?
- С шестого.
- На шестом пути первой платформы стояла электричка до Валеева-Товарного отправлением в двадцать один час двадцать семь минут...
- Дальняя, - сказал машинист.
Оставалась еще надежда ограничить пункты розыска.
- Остановки не по всем пунктам?
- По всем, кроме трех-четырех станций.
Машинист поддерживал рулон, который ежесекундно грозил свернуться. Эдит называла номера электричек, время отправления, остановочные пункты.
Денисов постигал суть с трудом, но главное все-таки уловил: моряк сел не в первую отправлявшуюся от вокзала электричку. У платформ стояли поезда, уходившие в двадцать один шестнадцать и двадцать один двадцать одна. Последняя - в двадцать один двадцать одна - была самая дальняя, она делала остановку и в Валееве-Товарном. Преступник или человек, которого Денисов принимал за преступника, выбрал тем не менее электричку, отправлявшуюся позже. Выходит, ему не надо было спешить.
- Извините, - Денисов достал блокнот и авторучку, - на слух ничего не получилось - тупею.
Ей пришлось повторить объяснение сначала.
Вскоре стала проглядывать некая система.
«Почему же преступник не воспользовался поездом, который отправлялся раньше, - Денисов пробежал глазами по схеме, - куда он ехал?» Денисов стал рассматривать каждую строчку в отдельности и вдруг почувствовал, что без помощи со стороны ему ничего не сделать.
- Как по-вашему? Есть станции, до которых можно добраться только этой электричкой, а не другой?
Машинист внимательно посмотрел на него.
Эдит ответила первой:
- Есть. Деганово.
Денисов вновь заставил себя сосредоточиться.
Эдит оказалась права. Только в Деганово можно было попасть с электричкой, отправлявшейся в двадцать один двадцать семь. Две другие электрички в Деганове не останавливались. Ничего загадочного в поведении моряка не было.
- Спасибо, Эдит.
Уже на перроне Денисов почувствовал незначительность этой своей фразы, хотел вернуться, но вместо этого еще решительнее зашагал к вокзалу.
Обычная уверенность в себе вернулась в кафе, на антресолях. Приземистая официантка-коротконожка, про которую говорили, что она неравнодушна к Денисову, плеснула было в стакан тепловатого кофе с коричневой пенкой.
- Сейчас принесут новый термос. Будете ждать?
Сбоку от стойки стоял музыкальный автомат. Денисов опустил пятак, наугад нажал клавиш. Автомат сработал не сразу.
- «...а может быть, нам этот день запо-о-мнится, - родилось наконец в глуби не музыкального ящика, - как самый светлый день из сотен тысяч дне-е-ей...»
Денисов посмотрел на часы.
«Деганово. Жилой массив, где ночью была украдена куртка штурмана...»
Как «блуждающий форвард», Денисов имел право на самостоятельную отработку собственной версии. Он снова посмотрел на часы: в Деганово лучше было отправляться сейчас же, до дневного перерыва в движении электропоездов.
2 января, 11 часов 10 минут
Дача выглянула сразу, как только Илья свернул с шоссе.
Увидев ее, он тут же забыл о своих злоключениях.
Было мучительно вспоминать, как в столовой он выпросил старую промасленную телогрейку у стропальщика. Стропальщик, чудак, наотрез отказался взять деньги... Как поехал в ГУМ за пальто.
Пальто купил первое попавшееся, особенно не выбирал. Сразу, на контроле, надел на себя. Упакованную продавщицей телогрейку оставил там же, в ГУМе, у фонтана, - кто найдет, будет несколько разочарован находкой.
Вспоминать, в общем, было не о чем, только страх не проходил.
Тишина и спокойствие исходили от утонувших в снегу построек. Островерхая черепичная крыша плыла между высоченными соснами.
«Моя дача!»
Дорогу к крыльцу давно не расчищали, рассохшийся почтовый ящик на калитке покосился. Илья уже не раз бывал здесь. Не заходя в дом, он остановился полюбоваться деревьями - их колеблющиеся вершины обозначали верхнюю границу недвижимого имущества высоко в небе.
Хозяин, уже немолодой, в вытертых джинсах и ватнике, вышел на крыльцо. Он жил одиноко, Илья ни разу не спрашивал у него, кто ухаживал раньше за гладиолусами в парниках, катался на трехколесном велосипеде, ржавевшем теперь за сараем. Во всем доме Илья не встретил ни одной женской вещи.
- Сколько этим соснам? - Илья виделся с хозяином дачи довольно часто за последние дни, и в обоюдных приветствиях не было необходимости.
- Лет сто - сто двадцать, кто знает? - Мужчина смотрел куда-то в сторону, такая была у него манера. - Я в сарай иду. Хотите со мной?
Из сарая они прошли в дом.
Не глядя на Илью, хозяин дачи снова открывал и закрывал двери, поднимал на террасе доски, показывая состояние полов и фундамента. Так же торопливо и до обидного равнодушно открыл погреб, свел с крыльца, продемонстрировал пустой гараж.
- В прошлый раз мне показалось, что у вас яма не облицована.
- Все как в настоящем гараже. Страшно вспомнить, чего все это стоило.
- Рабочих нанимали со стороны?
- Я не об этом. Свет, между прочим, включается с террасы.
- Верстак с собой увезете?
- Еще не решил. - Мужчина снял с верстака масленку, подержал, поставил на место. - У вас нет машины?
- Пока нет.
- Ну и не надо.
- Меня беспокоят жуки, вредители дерева. Говорят, если заведется, в несколько недель все изведет.
- Пока Бог милует. Кроме того, сейчас есть химикаты.
- Там тоже парники? - Илья показал в конец участка.
Хозяин дачи на секунду оживился:
- Цветы. Жена разводила отличные гладиолусы... Не интересуетесь?
«Все-таки здесь жила женщина», - подумал Илья.
Набирая полные туфли снега, Илья прошел к парникам, в дальний конец сада, под вишни.
«Сюда поведет тропинка, выложенная каменными плитами... Перед гаражом надо будет посадить зелень, пусть поглощает выхлопные газы... Под вишнями - круглый стол, камышовые кресла. Хочу пожить красиво!»
...Случайно в салоне готового платья в Юрюзани увидел он когда-то давно-давно транспарант, потрясший все его существо не меньше любимого теперь Анри де Тулуз-Лотрека.
И сейчас, много лет спустя, с закрытыми глазами Илья мог воспроизвести во всех деталях изображенный на транспаранте уголок осеннего сада - с высоченными деревьями, аккуратно обихоженными дорожками, с невиданным ранее модерновым киоском на первом плане, с манекенами, расставленными вдоль аллей. Мужчины помоложе были облачены в короткие пальто модных силуэтов, очерчивающих мужественную изысканную красоту. На пожилых - они стояли группами позади киоска или сидели на длинных садовых скамейках - пальто выглядели посолиднее, построже. Группа молодых людей готовилась к игре в лаун-теннис. На переднем плане во весь рост был изображен спортивного вида манекен, в надвинутой на лоб мягкой шляпе, с газетой и тростью. Зажав трость под мышкой, манекен поверх развернутого газетного листа улыбался женщине в мини-юбке, катившей по дорожке элегантную детскую коляску. Сбоку, за ажурной оградой, виднелась припаркованная машина. «Если Жюльен только тростник колеблющийся, пусть погибает, а если это человек мужественный, пусть пробивается сам».
Мысль о женитьбе на женщине, которая могла бы обеспечить материально, Илья отверг, что называется с порога. Тестем его стал мужик-сибиряк. Тесть мог легко поставить и раскатать избу, вырубить топорище, пройти шестьдесят километров из Пызмаса в Соть за тракторными санями, но сбережений не имел. Единственным капиталом была его дочь.