Вверх по течению

Удивление прошло быстро. Во мне проснулся башенный пулеметчик БТР, которому в учебке показывали фотографию пулемета времен русско — японской войны на орудийном лафете. Большая дура…

— Начинай пока, а я нивелир принесу, — бросил юнкер и побежал в расположение батальона, где вся такая тонкая строительная машинерия хранилась у инженера в палатке.

А я посмотрел вниз, куда стрелять придется и понял что размеченная позиция просто бездарная. Не знаю, какой горизонтальный угол у этого пушечного лафета с пулеметом, но навряд ли большой. Градусов пять — семь, не больше, а позицию расчертили стрелять хоть и во фланг, но в противника, который будет двигаться гуськом по горной дороге, которая перед нами как сцена в театре. Это считай, что с фронта по цепи лупить. Что не есть гуд, как говорил нам инструктор по стрелковому делу. Лучший пулеметный огонь — фланговый, когда одной пулей можно задеть сразу нескольких солдат противника. Даже если промажешь, то чуть дальше пуля свою жертву найдет. А по фронту цепи бить, так большинство пуль в 'молоко'.

Походил — посмотрел на этот спускающийся с перевала серпантин дороги и понял, что для себя я бы позицию сметил еще вправо метров на пять и пару метров вперед. И это без разницы, что из совершенного пулемета Калашникова стрелять, что из митральезы с ручкой.

Наметил сектора обстрела, взял кайло, 'нажал на кнопку' и стал ковырять лунки под новые колышки.

И еще отметил, что тут никто окопов не копает, не говоря уже о траншеях. Вся фортеция полевая для стрелков строится на ровном грунте вверх, как дома. Так что понятно стало, где стройбатовцы кирки погнули — камни добывали для строительства. И носят камень на носилках и возят его на телегах стрехами… а другие туры плетут из вымоченной лозы что с долины добыли. Эти корзинки камнем и забивают, устраивая в ряд. Ну, просто оборона Севастополя в девятнадцатом веке. Хотя… лично я не сильно желал бы долбить в такой земле траншеи полного профиля. Пуля такой тур не пробьет по определению. Так что еще надо?

Когда прибыл юнкер с коробкой нивелира в руках, солдатом с мерной рейкой на плече и треногой за спиной на лямке, и инженер — капитаном на пристежке с папкой под мышкой, я уже все колышки переставил по — новому.

— Так… это что за самодеятельность? — инженер — капитан был хоть и интеллигентен, но в данный момент грозен. — Кто разрешил отступать от проекта?

— Осмелюсь доложить, господин капитан — инженер, — вытянулся я во фрунт, манипулируя лопатой как винтовкой. — Определили новую позицию здравый смысл и распределение секторов обстрела.

Далее я подробно объяснил, что пять метров вправо… и можно простреливать часть дороги, которая для нас идет в фас, а фактически по глубокой колонне противника. А со старой позиции ее не видно, увал загораживает. И в то же время всегда можно повернуть сам пулемет влево и обстрелять непосредственно нападающих на наши укрепления вдоль них.

— А по тому куску дороги, что прямо перед нами видно, пусть стрелки в меткости упражняются. А для пулемета будет только лишний расход боеприпаса и мало толку, — закончил я свой спич.

Инженер уже стоял на размеченной мной позиции и одновременно смотрел то на пейзаж, то на свой план в папке.

— Кобчик, покажи мне на плане сектора обстрела, про которые ты говорил, — позвал меня инженер.

— Господин инженер — капитан, давайте я вам лучше всю позицию нарисую.

Взял я у капитана карандаш и тетрадь, начертал укрепление для пулемета, как я его сам вижу, а потом провел на плане два конуса из одной точки.

— Вот так, господин инженер — капитан, — протянул я ему свой план позиций.

Офицер еще несколько раз кивнул головой и выдал.

— Умно. И рука у тебя твердая. А ты сам пулемет системы Леве хоть видел?

— Это такой на большом артиллерийском лафете? — переспросил я и тут же ответил. — В живую… нет, господин инженер — капитан, не видел.

— А как же ты сектора обстрела для него вычислил?

— А что тут сложного, господин инженер — капитан, — пожал я плечами. — Что с винтовки, что с пулемета сектора обстрела одинаковые и подчиняются только полету пули и ее отклонению от прямого выстрела. А также наличием для нее естественных препятствий.

Техник — фельдюнкер стоял рядом с отвисшим ртом. У него был когнитивный диссонанс. Спустился с гор неграмотный неандерталец и дает советы самому батальонному инженеру по фортификации новейшего оружия.

— А… ну, да… ты же охотник… — задумчиво проговорил офицер, что‑то прикидывая в уме.

— Так точно, — не стал я запираться, — и охотился я в горах.

— Учиться тебе надо, Кобчик, — сделал свое заключение инженер.

— Так я не против…

— Тогда так… Словесность вам юнкера преподадут. А ко мне приходи математикой заниматься. Ну, счетом… — пояснил он для моей понятливости.

— Премного благодарен, господин инженер — капитан. Разрешите приступить к нивелировке местности?

7

Через две с половиной недели мы передали построенные нами на перевале укрепления горным стрелкам, и нас перебросили на другой участок фронта. На восток.

Обстановка менялась стремительно и война к этому времени для империи шла уже под девизом 'одина простив всех'. Только горная республика хранила нейтралитет, но она по настоявшему никогда и не воевала уже лет как пятьсот, разве что наемников поставляла по всему континенту, всем кто готов был хорошо за это заплатить. Да еще страны Скандии в северном море не были расположены ввязываться в бойню. Выгодную торговлю со всеми сторонами конфликта разом они нашли более предпочтительной, нежели какие‑либо сомнительные территориальные захваты. А нейтральных флаг им уже гарантировали все стороны разгорающегося конфликта.

Последним в войну против империи ввязалось Восточное царство — такое же лоскутное образование разных племен и народов, как и сама империя. А Островное королевство как всегда попыталось решить все проблемы морской блокадой нашего побережья северного моря. Но поздно, империя заранее вышла к южным морям. Там расширялись порты и к ним тянули железную дорогу. Большую часть военного флота открытого моря генштаб заранее перебросил в те акватории, и броненосцы успешно сдерживали потуги винетского флота вернуть там свою гегемонию. К тому же имперский флот первым делом взял под свой контроль проливы, и получить помощь от союзников Винетия не могла по определению. Остальные же страны циркумпонтийского региона винетов давно, мягко говоря, не любили и где явно, а где и тайно но все поддерживали империю.

Наиболее важные грузы, пока не построена железная дорога перебрасывались в империю дирижаблями. Я даже видел один такой гигантский аппарат, который безумно храбрые воздухоплаватели провели между гор прямо над нашей стройкой. Вся работа на два часа встала, потому как военные строители прыгали, свистели, кричали здравницы и кидались в небо головными уборами, гордясь неторопливо проплывающей над ними имперской мощью. Вернулись к труду только после того как дирижабль исчез из поля нашего зрения.

Но самым большим моим охудением стало то, что дирижабль шел на паровой машине.

— Куда они там уголь грузят? — удивился я.

Юнкер граф Клевфорт пояснил мне, что запитывали баллоны дирижаблей искусственным светильным газом, который и служил для этой паровой машины топливом. А сама паровая машина сделана весьма компактной, но три винта разом крутит. Убиться мало — воздухоплаватели здесь просто смертники. Они бы еще двигатель внешнего сгорания себе поставили для полного счастья.

Вот тут‑то я в восторге чувств и высказал идею того, что с таких дирижаблей можно весьма эффективно бомбить врагов. Юнкер надо мной посмеялся, но уже много позже я узнал, что эту идею он у меня нагло украл и под собственным авторством представил такой проект в генеральный штаб. Графа сняли с нашего поезда на полпути и с курьером доставили в столицу, где досрочно и без экзаменов присвоили ему чин инженер — лейтенанта. И всю войну он прослужил на заводе, где изготовляли бомбы для авиации. А вы говорите: аристократ…