Страница 12 из 77
— Давай сначала кончим со стариками. Спроси у Антуана про чёрного монаха. Говорил ли Антуан ему о моём приезде?
— Разве он знал, что ты приедешь? — Антуан удивился.
— То-то и оно-то, — заметил я. — Сначала он замялся, а потом сказал, что узнал об этом от тебя.
— Наверное, он напутал, — сказал Антуан, подумав. — Он старик, у него плохая память. Ему мог сказать президент де Ла Гранж, который искал русских переводчиков для тебя. Но весной, когда ты написал мне письмо, я ходил к старику, чтобы он перевёл.
— Значит, сейчас ты ему ничего не говорил? Это точно?
— Нет, — сказал Антуан.
— Он говорит, что не говорил, — перевёл Иван.
— И ещё чёрный монах сказал мне про женщину из Эвая. Это и есть мадам Икс?
— Её зовут Жермен, — ответил Шульга. — Антуан ещё не раскрыл её. Тогда мы спросим у неё, знает ли она этого монаха Мариенвальда?
— Да, старики знают много, но пока помалкивают…
По мосту то и дело пробегали машины. Всякий раз они притормаживали на спуске перед поворотом, а на мосту опять разгонялись и натужно шли на подъем. Конечно, «кабаны» должны были ловить машину как раз на повороте, когда она начнёт притормаживать. Что же было на мосту?
Антуан шёл впереди, оглядываясь по сторонам. На том конце моста мы остановились, сошли на обочину, чтобы не мешать проходившим машинам. С мягким шуршанием проехал синий «бьюик», из переднего окна, высунув морду, на нас смотрела немецкая овчарка.
— Антуан говорит, — начал Иван, — что давно не был на этом мосту. Но он все хорошо помнит. В ту ночь «кабаны» должны были сделать важное дело. Боши увозили из Льежа машину с заключёнными коммунистами. Шеф Виль узнал об этом маршруте, и «кабанам» приказали устроить засаду. Антуан хорошо знает об этом, потому что как раз в этот день он пришёл в хижину с продуктами и табаком, и это был последний раз. У «кабанов» была сильная дисциплина. План каждой операции знали два человека: командир по кличке Масон и его заместитель, Борис, твой отец. За четыре часа до операции план говорили всем, но после это ни один «кабан» не мог выйти из хижины. Так было и в тот день. Масон рассказал этот план, Антуан все слышал, и его не пустили обратно. Антуан просился пойти с ними, но командир не разрешил. Они вместе вышли из хижины и дошли до дома старика Гастона. Старик пустил Антуана, и он лёг спать на кухне. Рано утром Антуан проснулся и удивился: почему они до сих пор не вернулись? Тогда он сам побежал на мост и понял, как все произошло. На этот раз мясорубка войны была установлена на мосту, я правильно перевожу? На мосту пролилась кровь. У бошей оказалась сильная охрана с мотоциклами. Вон в том месте, где наши машины остановились, Антуан видел следы мотоциклов на дороге. Боши увидели партизан и сразу стали стрелять, на ихних мотоциклах стоят пулемёты, я сам это знал, когда сражался за нашу родину. Так вот, по всему мосту Антуан видел очень много пустых патронов, и эти гильзы валялись по всей дороге. Партизаны стали отходить в лес по обе стороны от ручья, видишь — и в эту сторону, и в ту, там гуще. А боши бросали ракеты, потом на дороге валялись пустые картоны от ракет. Они очень хорошо видели партизан и стреляли прямо в них. Несколько бошей были ранены, вот здесь, у перил. Антуан видел пятна крови и кровавые бинты. Боши убитых забрали и увезли на машине, но всех они не нашли.
Антуан начал рассказ задумчиво и размеренно, но, когда дошёл до описания боя, оживился, принялся перебегать с места на место, приседал, взмахивал руками, будто бросал гранату или стрелял из пулемёта, ложился на землю, вскакивал, снова перебегал. Иван повторял движения Антуана, рассказ пошёл прерывистый, сбивчивый, с перебежками и паузами.
— Кого же нашёл Антуан? Отца?
— Антуан нашёл двух убитых: Бориса и югослава, которого звали Петровичем. Антуан вокруг моста все облазил и увидел их на берегу ручья в той стороне, они лежали недалеко друг от друга. Рядом с Борисом стоял ручной пулемёт, он из него стрелял. И вот что понял Антуан. Этот югослав Петрович был убит сразу, пуля в голову. А Борис был ранен в ногу, и он остался за пулемётом, чтобы спасти товарищей. Он сам уйти не мог, и тогда он крикнул: «Уходите, я останусь за пулемётом и буду закрывать вас». Понимаешь? Так думает Антуан. Но вторая пуля попала ему в грудь, и тогда он умер. Он погиб, спасая товарищей. И тогда Антуан решил, наверное, кому-то удалось убежать от бошей. Антуан спрятал убитых и побежал в хижину. Он ждал их весь день, но никто не пришёл, тогда он понял: они все погибли. Он пошёл к товарищам, чтобы похоронить Петровича и Бориса. В Ромушане у них был знакомый кюре, который имел симпатию до партизан, и они похоронили их ночью в этих Ромушанах, а после войны Жермен заказала для Бориса памятник, который ты видел. А пока война не кончилась, они лежали просто так, инкогнито. После войны могилы партизан собирались вместе, но Жермен не разрешила трогать Бориса.
— Значит, Жермен и раньше знала отца? Она что, связной была у «кабанов»?
— Антуан тебе отвечает: она сама тебе расскажет про Бориса. Пусть она сама решит, что хочет рассказать.
— Понятно, — сказал я, — история с романтическим уклоном.
Многое в рассказе осталось ещё неясным.
— А на каком берегу находились партизаны? Спроси.
— По плану было так, — ответил Иван. — Четыре человека должны лежать перед мостом, чтобы кинуть гранату и остановить машину. А семь человек прячутся под мостом на откосах, по двум сторонам. Они выскакивают, убивают бошей, освобождают тех заключённых и убегают в лес. Это был хороший план, так Антуан считает, но он не получился, потому что у бошей оказались мотоциклы с пулемётами.
— Почему же Антуан всё-таки думал, что тут было предательство, как он сам вчера говорил? — Здесь, на мосту, стоя с этими людьми, я не боялся задать свой вопрос прямо, хотя и знал заранее, что на исчерпывающий ответ рассчитывать не приходится.
Антуан ответил не сразу.
— Ещё в хижине Масон говорил, что машина поедет одна, без охраны. А на мосту были мотоциклы. Почему так случилось? Это подозрительный вопрос. Дальше он говорит, что через неделю после боя он побывал снова в хижине «кабанов». И увидел, что в хижине был чужой человек, все вещи были перевёрнуты. Это тоже кажется ему сегодня странным, хотя тогда он подумал, что это старый Гастон разворовал «кабанов» и взял их вещи. И ещё он говорит про карманы…
— Про какие карманы? — удивился я.
— Пойдём туда, где лежал Борис, — Иван показал рукой вниз по ручью, — там он тебе все объяснит.
Мы спустились по откосу, пошли берегом ручья. Ручей извилисто бежал по дну оврага, поэтому наш путь заметно удлинялся.
Антуан остановился.
— Он говорит, — перевёл Иван, — что тогда здесь не было таких густых кустов. Это орех растёт. И мост отсюда был хорошо виден.
Я с беспокойством следил за Антуаном: вдруг мы не найдём? Но он осмотрелся и решительно двинулся вверх по откосу. Орешник сделался реже. Начался молодой сосняк. Солнце пятнами падало на землю, это был южный склон.
Мы разошлись по лесу, не теряя друг друга из виду. Я тревожно шарил глазами по земле: почерневший пень с косым срубом, высохшие сосновые лапы, куча хвороста, валежник, змеистые корневища, горелый ствол. Я разгрёб землю у горелого ствола. Ничего там не было.
Я кружил вокруг да около по этой земле.
— Иди ко мне.
Иван стоял ниже по склону. Я поспешил к нему.
— Смотри, что я нашёл.
Из-под белого камня торчал конец проржавевшей железной ленты от ручного пулемёта. Я кинулся на землю, и горло мне перехватило. Хотелось в голос завыть, но ни слез, ни крика во мне не было, и я принялся в слепой ярости молотить кулаками эту землю, которая не смогла, не захотела укрыть отца, а притянула его к себе, напилась его жаркой кровью. Земля была сухая, твёрдая, колючки впивались в кожу, но я не чувствовал боли и продолжал колотить эту ненавистную землю, потому что не мог сделать ничего другого.
Они стояли и смотрели, как я надрываюсь в бессильной ярости и тоске. Иван пытался меня образумить.