Третьи лица

Лори в раздумьях закусила губу, нервно теребя разорванный рукав.

Она тронула бок и нащупала сквозь тонкую ткань платья свой шрам. Хоть бы только он все не испортил! С другой стороны, Том же сам сказал, что ему все равно.

- Джерард, ты сможешь тут без меня обойтись? Мне тут кое-куда надо отойти.

- Да, конечно. Тем более я тут вижу довольно-таки интересную парочку, - принц довольно ухмыльнулся, наблюдая, как пляшут у костра две черноволосые близняшки в одних только длинных рубашках, едва доходящих до колен, от чего огонь игриво отбрасывал тени на их оголенные бедра.

Девушка ему с усмешкой кивнула. Кому что!

***

Том устало вздохнул и медленно провел ладонью по лицу, горестно завывая себе под нос. Конечно, надо было сразу послушаться Анну, и какого черта он взялся целительствовать? Приятно, когда тебе – мужчине, ведь ты не можешь быть ведьмой – доверяют собственные жизни в надежде на чудесное исцеление, а затем кланяются в землю и неустанно благодарят, но вечно такое продолжаться просто не может.

За час он успел избавить младенца от заячьей губы, еще троих спас от лихорадки, с пятерых снял простуду, одному залатал разорванное волком бедро, а десятерым позволил напиться до беспамятства и наутро проснуться без похмелья. По-настоящему несчастные люди ему попадались редко, и только под конец, словно стесняясь выйти из тени, попросила его помощи молодая и вполне симпатичная девушка. Округлые формы, мягкая кожа, красивые голубые глаза – ну, все в ней было ладно, вот только все лицо ее покрылось мелкими шрамами от перенесенной оспы.

Только прикоснувшись к ней, Том вдруг почувствовал все, будто бы сам прожил за нее всю жизнь, которая оказалась почти точь-в-точь похожей на его собственную. Так уж получилось, что мать этой девушки скончалась при родах, а отец – слабак! – не смог перенести горя и запил, совсем не заботясь о воспитании своей дочки, которым, собственно говоря, занимались две сварливые, но добрые тетки. Однако тетки эти жили далеко, и гостила она у них очень редко, едва ли успев отдохнуть от бесконечных побоев отца и его домогательств (в этом случае Тому повезло явно больше). В детстве девушка тяжело переболела оспой и оказалась обезображенной на всю оставшуюся жизнь, и из-за этих болезненных отметин все ее сторонились, а дети обзывали кикиморой и закидывали грязью. И вот, девушка в один прекрасный момент собралась и ушла прочь из дому, случайно попав на этот праздник, в котором нет места злу и мраку. Ну, и она как раз услышала о волшебнике-целителе, который изгоняет любую хворь за здорово живешь, и решила попытать счастье.

Том ощущал себя просто отвратно, все его силы ушли на больные горла да перепившие желудки, но помочь ей помог: такова уж женская доля, если не найдешь хорошего мужа, то проживешь остаток дней в сточной канаве.

Конечно, ему было невероятно приятно видеть ее чистое, здоровое лицо, светящееся счастьем и радостью, но он задумался. А что если она воспользуется его даром себе во вред? Вдруг станет творить плохие дела? Решит отомстить обидчикам, к примеру?

- А может… ну? – она зарделась, все еще недоверчиво ощупывая кожу, как будто она может вот-вот исчезнуть.

- Что?

- Может, мне вам отплатить? Ну, в смысле…

Том вздохнул. Неужели теперь только этой монетой все и меряется? После Нессы он еще не был ни с одной девушкой, да и не хотел. Несса ждала от него ответной любви, а он просто не смог ее дать, не смог вернуться, поиграл и бросил, словно надоевшую куклу, и больше всего его сейчас мучило сожаление и один вопрос: «А что если?». Что если бы он не отправился в шабаш, наплевал на все эти бабкины россказни о демонах и наследниках? Что если бы смог ее полюбить, вернуться? Да, как принцесса, у нее с ним нет никакого будущего, но она сама хотела сбежать…

- Нет, - он покачал головой. – Иди. И не натвори дел, договорились? Я сделал вклад в твое будущее, не в прошлое.

Девушка серьезно кивнула и умчалась вниз, к Огням, где одним рядом стояли пухлощекие купцы и зазывали к себе народ, расхваливая свой товар.

Том вздохнул.

- Ну, пока вроде все, - прошептал он самому себе и принялся как можно быстрее запихивать в рот свой недоеденный ужин, пока кто-то вновь не упился вусмерть.

«Не натвори дел», - так сказала ему перед смертью мать Анны, и он сделал все с точностью до наоборот. Перед глазами все еще стояли изувеченные тела гномов, которых он превратил в настоящий фарш, и мертвая женщина с растерзанной грудью, из которой вываливались внутренности. Что он должен был сделать? Съесть только сердце и попытаться взять себя под контроль. Что получилось? Ему захотелось еще и еще, и он впивался зубами в ее кости, пытаясь выжать хоть еще каплю крови.

Тома замутило, он передернулся.

Если ведьмам требовались заклинания, чтобы вызвать свою силу, то ему они были не нужны, однако слова использовались еще и для направления могущества, чего он и хотел достичь. Штригга обучила его пусть и не самим заклинаниям, но матрице, с помощью которой он частично обуздал мощь, кроющуюся в него в черных венах, и потребовала в награду его палец. Безымянный, чтобы никто не заметил подмены. Она хотела стать сильнее, и стала - все благодаря его костям. Даже сейчас он чувствовал, как она постепенно вытягивает его магический дар, пытаясь утолить свои неуемные амбиции. Ну, пусть пользуется, все ему не нужно, только малая часть, не способная разорвать его изнутри, как это чуть не случилось у перевала Ньорда.

Именно поэтому он попросил Анну идти с ним: Штригга, запустив неостановимый механизм обогащения своих магических запасов, может потребовать от шабаша больше, и это грозит всем его ведьмам смертью.

Откашлявшись, Том с усилием затолкал в глотку куски сушеной рыбы и запил все это дело большим глотком ключевой воды. Даже если не хочется, есть все равно надо, по-другому запасы энергии попросту не восстановятся, и это загонит его в гроб, от которого он так долго – и успешно – скрывается.

Надо же! Сколько раз он уже чуть не погибал? И каждая такая смерть вела его к чему-то новому, он ощущал себя так, словно перерождался, эволюционировал. Наверное, это и есть дар демона – если не вечная жизнь, то способность приспосабливаться и восстанавливаться. За последние два года он не встретил ни одну ведьму, способную избежать прямой смерти, и эта способность делала его необычным.

Даже сейчас, в семнадцать лет, он уже переставал ощущать себя взрослеющим, его тело будто бы замораживалось во времени... Может, он и стареть перестанет, как, например, Альма?

Том вспомнил про мать. Эльф сказал, что нужно торопиться, но Том, воспользовавшись магическим глобусом в Главном Доме, применил к нему все свои знания об ориентировочной магии и нашарил-таки незаметную для остальных пятисотлетнюю ведьму – тут как раз и помогла родная кровь. Как ни странно, она была в полном порядке: все тот же взгляд, все то же не стареющее лицо и отвратный характер, который, видимо, перешел к нему по наследству, так что время еще было. И вообще, что ей может грозить? Ей пять столетий, и большую часть жизни она провела в одиночестве, выживая в борьбе с монстрами, чуявшими ее кровь, и фанатиками, пытавшимися сжечь ее на костре.

Парень усмехнулся и вспомнил оторванную голову священника, от которой все так шарахнулись. Нет, конечно, это была всего лишь иллюзия. Сам священник теперь работает на тролльских рудниках, стараясь в поте лица, но никому об этом знать не следует, пусть уж лучше думают, что он опытный убийца. Такие же фанатичные до религии люди откроют на него охоту, но это не проблема: на рудниках просто станет больше рабочих рук.

Он задумчиво глянул на костры и отыскал среди сумасшедшей толпы Джерарда, который как раз пытался соблазнить сразу двух – причем близняшек! – девушек, упаивая их отборным вином и закручивая в хороводе танца. А где же Анна?

Том обеспокоенно поднялся и принюхался, стараясь найти девушку меж Огней, но тут за его спиной раздался тихий мелодичный голос пропащей особы: