Страница 38 из 108
Нет. Она считает меня мертвым, пусть так и будет. Пусть жизнь ее течет своим чередом, и пусть я останусь в ее памяти беззаботным балбесом, а не увечным идиотом. В ее и Джерарда.
Тогда домой, к Альме? Примет ли она меня? Даже не сомневаюсь – не после того, что она со мной сделала.
Я оскалился.
Нет, прочь прошлое! Я должен начать новую жизнь, но прежде… прежде мне надо учиться. Я должен быть уверен, что моя магия вдруг снова не выйдет из-под контроля, и я смогу контролировать свою жажду крови.
Я взял из склепа плащ, стряхнул с него пыль и защелкнул застежку на шее, накидывая на голову капюшон.
Я стиснул посох. И пошел, надеясь, что лодка все еще стоит у противоположного берега.
***
Я открыл глаза. Море тихо шелестело за бортом, плескаясь водой и бросая в лицо тучи серебряных брызг, которые на солнце переливались подобно радуге после дождя. Прохладный северо-западный ветерок надувал своим дыханием огромные серые паруса, а надоедливые чайки, роившиеся в воздухе над кораблем подобно трупным мухам, без конца визжали и гадили на палубу, словно специально метя в отдыхающих после шторма людей.
- Эй, - окликнул меня хриплый низкий бас, - слышишь меня ты, пацан?
Я коротко кивнул, не выпуская из рук свой посох.
- Ветер теряет силу, можем попасть под штиль и застрять тут на несколько дней. Сможешь заставить его дуть?
Я покачал головой.
- Черт, зачем я тогда тебя вообще брал, а? – выругался капитан, сжимая эфес меча.
Я пожал плечами и вдруг почувствовал на шее его стальную хватку. Он легко поднял меня в воздух, словно щенка, и поглядел в глаза. На меня дохнуло вином и столетним налетом из его рта. Капитан резко тряхнул меня, но посоха я так и не выпустил.
Я стиснул зубы, стараясь сдержаться и снова не натворить дел: мне хватило сожженной таверны у порта, когда хозяин попытался содрать с меня больше денег и выкинуть на улицу.
- Может, дать тебе искупаться в воде, а? – его кривой рот исказился в зловонной усмешке.
- Не стоит.
- Вот как, не стоит? Обезьянка научилась говорить, так что ли? И сразу же несется мне приказывать? Ты, жалкий… - он осекся, когда заметил за спиной огромную ревущую тень.
Народ на палубе испуганно охнул, родители кинулись прятать в трюме визжащих от восторга детей, а матросы стали в ужасе креститься и читать наперебой известные молитвы.
Покрытое шрамами лицо капитана изобразило на себе удивление. Он поставил меня на место и медленно обернулся, а затем с писком – да, да, именно с писком! – свалился на задницу и стал судорожно пятиться, хватаясь за какой-то деревянный талисман на шее.
Перехватив посох двумя руками, я поднял его над головой и попытался успокоить огромную нависшую над нами волну, сквозь которую едва проступали очертания солнца, и, к счастью, у меня это получилось.
Черт, а ведьма не говорила, что связь между мной и моей силой будет такой… крепкой.
Я вздохнул, вытер пот со лба и с кашлем присел на колени, поглядывая на закругленный конец посоха, на котором, походя на большую объемную запятую, красовалось выжженное темное пятно. За последнюю неделю оно выросло почти втрое и не останавливалось расти, поглощая светлые участки подобно чумной болезни, ускоряясь, когда я совершал нечто дурное, и кто знает, что будет, когда весь посох покроется тьмой. Чего-чего, а этого мне узнавать совсем не хотелось.
Я встал у самого носа корабля, на котором красовалась огромная резная драконья голова, выполненная из дерева, и всмотрелся вдаль, наблюдая, как размытые очертания материка становятся все ближе и ближе.
Еще чуть-чуть.
***
Я сел в седло, перекинув посох за спину, и пнул лошадь в бок, еще долго слушая отменную брань упившегося спиртным солдата, только что потерявшего свой единственный транспорт.
Через несколько часов по узкой дорожке, ведущей на пригорок, я выбрался к солнцу, которое уже наполовину скрылось за горизонтом, заливая последними красноватыми лучами знакомую мне долину.
Я в последний раз взглянул на мрачное темное море, на далекую размытую точку – земли, откуда я только что прибыл, - и краем глаза уловил на горизонте едва заметное сумеречное сияние, с болью напоминающее мне о словах эльфа. Искупление. Реальность ли это или несбыточная мечта?
Возможно, издалека кому-то покажется, что я не сделал ничего серьезного, что я убивал лишь тех, кому суждено было погибнуть, рано или поздно. И я делал это из лучших побуждений. Но своих. Может, я и мало повидал в этой жизни, но после того подземелья во мне что-то надломилось. Что-то, чего я восстановить больше не смогу.
За свою силу я отдал палец, почти отдал ногу, убил невиновную женщину, осквернив ее тело, и уничтожил целую расу. Что я получил взамен? Лишь пару мгновений истинного могущества, а затем – лишь вечное смирение. Я ощущал себя как голодающий, что не может взять и крошки хлеба, лежащей у него под носом. Но так надо. Чтобы все не повторилось.
Оказалось, что кровавый смерч, сотворенный мною в порыве злобы и помешательства, был виден даже из самых дальних уголков империи, а то, что от него осталось, видел и я. Они назвали его Кровавым Храмом и тут же кинулись ему поклоняться, словно какому-то новому богу, который посулил им богатство и власть. Все эти безумцы группами собирались у обломков Трона-из-Камней, как сами его называли, и взывали к пучине все еще бурлящей в бездне крови, преклоняя колени перед новым божеством - кровавым божеством. И от одного их вида меня выворачивало наизнанку, а все нутро переворачивалось вверх ногами.
Я покачал головой и обернулся. Меня уже молча ожидали два всадника, стоящие поодаль. Одна рыжеволосая, другая – светлая. Я коротко им кивнул. Они кивнули в ответ, и мы медленно двинулись на север.
Все, что здесь есть, я написал по памяти и от своего лица, и если кто найдет мой дневник там, где я его оставил, и прочтет эти страницы, то пусть лучше думает, что это лишь вымысел – старая история старого человека, жившего на свете задолго до его рождения.
В конце концов, порой в неведении жить намного легче. Жаль, что я понял это слишком поздно…
З.Ы. Того и гляди, когда-нибудь моя история станет хорошенькой сказкой на ночь, а?
Томас С. Ганнесс
Д.
ГЛАВА 5. СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ
Часть 1
Лори перетянула длинные черные волосы зеленой лентой на затылке и на несколько секунд задержалась у прозрачной чистой лужицы, проверяя, хорошо ли выглядит.
Ее губы расплылись в довольной усмешке.
- Ну, прямо принцесса, - пробормотала она себе под нос и выпрямилась, поправляя серые от грязи полы своего платья.
Все внутри нее дрожала от волнения. Она возвращается домой! Еще немного, и она окажется в своей теплой мягкой постельке и, наконец, вдоволь выспится на мягкой перине. Не будет больше брюзжащих стариков, не будет больше клопов на подушке и, конечно же, ее никто не будет донимать приставаниями, стараясь залезть рукой под юбку. Ну, ей все это немного льстило, но надо же знать приличия, как-никак! Хорошо хоть из священников никто не встретился, иначе ждал бы ее сейчас костер и неприятная перспектива в виде горстки серого пепла на земле.
Перед глазами уже замаячили привычные размытые очертания небольшой деревеньки, раскинувшейся в ущелье под небольшим утесом, а в воздухе виднелись тонкие струйки серого дыма, поднимающиеся вверх от небольших печных труб.
И кто сказал, что шабаш – это горстка злобных горбатых ведьм, от «красоты» которых киснет молоко в коровьем вымени, и которые живут на каком-нибудь отшибе в доме, полном обескровленных тушек зверей? Правильно - идиоты.
- Хей, Лори, здарова! – через всю поляну закричал ей Джеймс, молодой дровосек, махая над головой огромным топором.
Лори с улыбкой помахала ему в ответ и на всякий случай отвесила низкий поклон: говорят, Джеймс когда-то был принцем, обращенным неудачной любовницей в жабу. Позже, конечно, его расколдовали, но вовсе не заморская принцесса – всего лишь ведьма, зовущая себя Вандой, - вот только королевство его уже распалось, и претендовать оказалось особо не на что. Вот и живет он теперь с этой самой, продавая в деревушке поленья за гроши. Зато, кажется, очень даже счастливо.