Страница 136 из 151
— Да-да.
— Так или иначе, дело было представлено парламенту, а значит, у нас в свидетелях не один Стиллингтон.
— Представлено парламенту?!
— Да, парламенту. Двоеженство Эдуарда обсуждалось широко и открыто. Девятого состоялось продолжительное заседание палаты лордов в Вестминстере. Стиллингтон выступил сам и представил свидетелей, о его выступлении был подготовлен отчет для доклада в палате общин, заседание должно было состояться двадцать пятого июня. А десятого Ричард обратился к городу Йорку с просьбой выслать войска — защитить и поддержать его.
— Ха! Так вот оно, начало смуты!
— Угу. Одиннадцатого он посылает своему двоюродному брату, лорду Невиллу, письмо с подобной же просьбой. Видно, дела у него были плохи.
— Полагаю, угроза была реальной. Он так четко действовал в Нортхемптоне, в обстоятельствах неожиданных и грозных, — нет, Ричард не из тех, кто теряет голову при одном лишь намеке на опасность.
— Двадцатого июня с небольшой группой людей он занимает Тауэр — вам известно, что Тауэр в то время был королевской резиденцией, а никакой не тюрьмой?
— Известно. Мы сейчас употребляем это слово в другом значении. А все потому, что, пока у нас не появились тюрьмы Его величества, преступников содержали в королевском дворце — он был настоящей крепостью, из такой не убежишь. А зачем Ричарду понадобилось брать Тауэр?
— Чтобы покончить с заговором, свившим гнездо во дворце. Ричард взял замок и арестовал лорда Хейстингса, лорда Станли и некоего Джона Мортона, епископа Илийского.
— Я знал, что епископ Илийский во что бы то ни стало объявится!
— В воззвании к народу сообщалось: заговорщики помышляли на жизнь Ричарда, но, к сожалению, до наших дней ни одного экземпляра воззвания не дошло. К смерти был приговорен только один из заговорщиков — лорд Хейстингс.
— Согласно Томасу Мору, его выволокли во двор и отрубили голову на первом попавшемся полене.
— Никуда его не выволакивали, — недовольно буркнул Кар-радайн. — Приговор был приведен в исполнение спустя неделю после взятия Тауэра. Сохранилось письмо, написанное в то время, в нем приводится дата смерти Хейстингса. И Ричард не действовал в ослеплении, руководимый жаждой мести: конфискованное имущество было передано вдове Хейстингса, а права детей на наследство, утраченные ими по смыслу приговора, восстановлены.
— Значит, Ричарду не удалось сохранить жизнь Хейстингсу, — сказал Грант, перелистывая «Историю Ричарда III» Томаса Мора. — Вон, даже сэр Томас говорит: «Протектор, несомненно, любил его и тяжело перенес утрату». А что случилось со Станли и Джоном Мортоном?
— Станли был помилован. Что с вами? Вам дурно?
— Бедный Ричард! Сам подписал себе смертный приговор.
— Смертный приговор? Почему?
— Ричард проиграл битву при Босворте из-за перехода Станли на сторону противника.
— Не может быть!
— И ведь проследи он за тем, чтобы Станли, подобно «верному другу» Хейстингсу, сложил голову на плахе, не было бы ни поражения при Босворте, ни сказки о горбатом чудовище. Правление Ричарда, судя по первым его шагам, обещало стать одним из самых славных периодов английской истории. А Мортон? Как был наказан он?
— Никак.
— Опять ошибка.
— Ну, приговор Мортону суровым никак не назовешь. Домашний арест под надзором Бекингема. Были казнены только Риверс и его помощники, главари заговора, схваченные в Нортхемптоне. На Джейн Шор, например, была наложена епитимья.
— Джейн Шор? А она что тут делает? Я-то думал, она любовница Эдуарда?
— Она была его любовницей. Потом по наследству перешла, кажется, к Хейстингсу. Хотя, дайте взглянуть, нет, не к нему, к Дорсету. Она была связной между Хейстингсом и Вудвиллами. Одно из сохранившихся писем Ричарда как раз о ней. О Джейн Шор.
— Что же он пишет?
— Помощник министра юстиции просил у Ричарда позволения на ней жениться.
— И Ричард согласился?
— Согласился. Письмо прекрасное. В нем сквозит скорее печаль, чем гнев. Ричард готов глядеть сквозь пальцы на ее прегрешения.
— «Как безумен род людской!»[150]
— Что верно, то верно.
— И снова — жаждой мести и не пахнет, верно?
— Ничего такого. Наоборот. Это, конечно, не мое дело выводы выводить, я ведь простой архивист, но вот что меня поразило: похоже, Ричард считал долгом чести раз и навсегда покончить с распрей Йорков и Ланкастеров.
— Почему вы так думаете?
— А вы взгляните на список лиц, присутствующих при его коронации. Кстати, это была самая многолюдная коронация из всех известных. Присутствовали практически все. Будь то Йорки или Ланкастеры.
— Включая переменчивого, как флюгер, Станли?
— Должно быть. Я не настолько освоился при дворе Ричарда, еще не всех узнаю в лицо.
— Вы, должно быть, правы. Ричард мог задаться целью положить конец вражде Йорков и Ланкастеров. Потому и проявил такую терпимость к Станли.
— Станли что, тоже Ланкастер?
— Нет, но зато его жена просто с ума сходила на этой почве. Его жена — Маргарет Бофорт, а Бофорты представляли как бы обратную сторону ланкастерской медали, это побочная линия. Маргарет, видно, это не смущало. Ни ее саму, ни ее сына.
— А кто ее сын?
— Генрих Седьмой[151].
Каррадайн даже присвистнул от удивления.
— Не может быть! Значит, Генрих Седьмой — сын леди Станли?
— Да. От первого мужа, Эдмунда Тюдора.
— Но… Но ведь леди Станли занимала почетное место на коронации Ричарда. Она несла шлейф королевы. Забавный обычай, я потому и запомнил. Нести шлейф! У нас такое не водится. И ведь за честь, должно быть, считают?
— Еще какую! Бедный Ричард! Бедный-бедный Ричард. И все напрасно.
— О чем вы?
— О его великодушии. — Грант лежал и думал о Ричарде. Каррадайн продолжал рыться в своих записках. — Значит, парламент поверил рассказу Стиллингтона?
— Более того. Его показания были занесены в акт, которым Ричарду было дано право на корону. Называется «Titulus Regius».
— Стиллингтон — не слишком симпатичная фигура для духовного лица. Хотя, заговори он раньше, не сносить бы ему головы.
— Вы к нему излишне суровы. Раньше говорить не было смысла. Никому бы от этого не было ни тепло ни холодно.
— А как же леди Элинор Батлер?
— Она скончалась в монастыре. Похоронена в церкви Белых кармелиток, коль вам интересно. При жизни Эдуарда от сокрытия правды не пострадал никто. А как встал вопрос о наследовании трона, Стиллингтон, хоть он вам и не нравится, заговорил.
— Да, конечно, вы правы. Итак, парламент объявил детей незаконнорожденными. Ричарда короновали при полном собрании знати. А королева по-прежнему оставалась в обители?
— Да. Но она позволила отправить младшего сына к старшему.
— Когда это произошло?
Каррадайн перелистал записки.
— Шестнадцатого июня. У меня записано: «По просьбе архиепископа Кентерберийского. Оба мальчика живут в Тауэре».
— Значит, это произошло после того, как раскрылась правда. О том, что они — незаконнорожденные.
— Да. — Он как попало сложил листки и сунул сверток в глубь необъятного кармана. — На сегодня, кажется, все. Но я припас вам сюрприз.
Он завернулся в пальто жестом, которому позавидовали бы и Марта, и Ричард III.
— Знаете, это про акт, про «Titulus Regius»…
— И что там?
— Став королем, Генрих Седьмой приказал считать его недействительным. Было приказано уничтожить акт не читая, хранить копии запрещалось. Тем, у кого будет найден хоть один экземпляр, грозил штраф и тюремное заключение на срок, устанавливаемый королем.
Эти сведения ошеломили Гранта.
— Генрихом Седьмым? — воскликнул он. — Почему? Ему разве было не все равно?
— Ничего не могу вам сказать. Но постараюсь разведать все как можно скорее. А пока — вот вам письмо, оно вас развлечет до прихода Статуи Свободы с вашим английским чаем.
150
Шекспир, «Сон в летнюю ночь», действие 3, сцена 2, перевод Щепкиной-Ку-перник.
151
Генрих VII — сын Эдмунда Тюдора, графа Ричмонда, и Маргарет Бофорт. Его отец был внебрачным сыном валлийского дворянина Оуэна Тюдора и королевы Екатерины, матери Генриха VI (Ланкастера). Британская энциклопедия отмечает, что свидетельств о регистрации брака Оуэна Тюдора и Екатерины нет. Мать Генриха VII происходит из рода, ведущего свое начало от Джона Ганта, герцога Ланкастера, и Екатерины Суинфорд. Все четверо детей от этого союза рождены до заключения брака межлу родителями (в 1396 году) и только в 1397 году признаны законными под именем Бофортов. Парламентский акт 1407 года оговорил, что Бофорты не получают права наследовать английский престол.