Страница 134 из 151
Когда составлялся этот документ, Ричард был мертв. Его сторонники либо покинули Англию, либо оказались в ссылке. Кто угодно мог, ничего не опасаясь, прийти с жалобой на него. А его враги забывают назвать самое незабываемое из его преступлений.
Почему?
Англия содрогнулась от ужаса и отвращения. Весть об исчезновении принцев передавалась из уст в уста. А враги Ричарда, перечисляя его мнимые и настоящие преступления против морали, против государства, пропускают самое мерзкое из его преступлений.
Почему?
Генрих готов был уцепиться за соломинку, так неуверенно он чувствовал себя на троне. В Англии его не знают, наследственных прав на корону у него нет. Ему бы прокричать на всю страну о преступлении Ричарда, а он молчит.
Почему?
Генрих стал преемником человека известного, слава о котором гремела от окраин Уэльса до шотландских границ, человека, которого любили, которым восхищались — пока были живы принцы. А Генрих не использует единственное свое реальное преимущество и молчит о чудовищном, непростительном преступлении Ричарда.
Почему?
Одна только Амазонка приняла близко к сердцу взволновавшую его нелепицу — не из-за Ричарда, конечно, он ее нисколько не интересовал, но самая возможность ошибки огорчала ее щепетильную душу. Ведь она, пройдя весь коридор от начала до конца, способна была вернуться назад — для того только, чтобы оборвать забытый календарный листок со вчерашним числом. Потребность утешать была в ней, однако, сильнее даже стремления к порядку.
— Не расстраивайтесь, не надо, — утешала она Гранта. — Все, должно быть, очень просто, только объяснение пока ускользает от вас. Попробуйте отвлечься, и разгадка придет сама собой. Я всегда так делаю, когда у меня что-нибудь запропастится. Ставлю, например, чайник на плиту или считаю бинты, выданные сесгрой-хозяйкой, и вдруг словно кто-то шепнет: «Да ведь оно в кармане плаща!» Ну, то, что я никак не могла найти. Зря не переживайте.
Сержант Уильямс пребывал где-то в графстве Эссекс, вместе с местной полицией расследуя убийство хозяйки небольшой бакалейной лавки. Старуху стукнули медной гирей по голове, а труп оставили лежать среди коробок со шнурками для ботинок и лакричными карамелями. Уильямса нет, значит, на Скотланд-Ярд рассчитывать нечего.
Грант был предоставлен самому себе. Каррадайн появился только через три дня. Вид у него был довольный, чтобы не сказать самодовольный, — так по крайней мере показалось Гранту, прежней незаинтересованности не было и в помине. Но, будучи хорошо воспитанным юношей, Брент сначала вежливо расспросил Гранта о здоровье, только удостоверившись, что все в порядке, он вытащил из необъятного кармана пальто какие-то записки и, сияя, воззрился на инспектора.
— Я не принял бы сэра Томаса даже в подарок, — радостно объявил он.
— Вам никто и не предлагает. Я что-то не вижу дарителей.
— У него все не так. Все совсем не так
— Допускаю. Давайте перейдем к фактам. Вы не могли бы начать со смерти Эдуарда?
— Хорошо. Эдуард умер девятого апреля 1483 года. В Лондоне. Точнее в Вестминстере, который тогда к Лондону не относился. Вместе с ним жили королева с дочерьми и младшим сыном. Старший проходил курс наук в замке Ладло — под наблюдением лорда Риверса, брата королевы. Вам известно, что родичи королевы занимали все ключевые позиции в государстве? Куда ни кинь — всюду Вудвиллы.
— Знаю. Продолжайте. Где в то время был Ричард?
— На границе с Шотландией.
— Что?!
— То, что слышите, — у шотландской границы. Вдали от центра событий. Так может быть, он тут же седлает коня и мчит в столицу? Ничего подобного!
— Что же он делает?
— Заказывает в Йорке заупокойную службу и приглашает на нее всю знать Севера, чтобы принять у дворян присягу на верность юному принцу.
— Интересно, — тут же откликнулся Грант. — А что в это время делал брат королевы, лорд Риверс?
— Двадцать четвертого апреля он вместе с принцем следует в Лондон. С ними войско в две тысячи человек и большое количество оружия.
— Зачем им понадобилось оружие?
— Не спрашивайте, не знаю. Я ведь только архивист. Дорсет, старший сын королевы от первого брака, завладел арсеналом и казной, хранившейся в Тауэре, и приступил к оснастке судов, чтобы обеспечить контроль над проливом. Приказы Государственного совета подписывались Риверсом и Дорсетом: «avunculus Regis» и «frater Regis uterinus»[148] — Ричард даже не упоминался. Они действовали вопреки завещанию Эдуарда, если оно вам попадалось, возможно, помните: опекуном и до совершеннолетия принца протектором королевства должен был стать Ричард. Повторяю: Ричард, только он, и никто другой.
— Угу, это похоже на Эдуарда. Он верил в Ричарда беспредельно. Как в человека и государственного деятеля. Что же дальше? Ричард тоже собрал войско и двинулся на Юг?
— Нет. С ним было шестьсот дворян с Севера, все в глубоком трауре. В Нортхемптоншир Ричард прибыл двадцать девятого апреля. Похоже, предполагал присоединиться к кортежу из Ладло, так по крайней мере заявляют историки. Но кортеж, возглавляемый Риверсом, выступил из Ладло в Стони-Стратфорд. Кто действительно встречал Ричарда, так это герцог Бекингем, прибывший из Лондона с тремястами воинами. Вы Бекингема знаете?
— Знакомство у нас с ним шапочное. Он был другом Эдуарда.
— Вот он-то и поспешил увидеться с Ричардом.
— Чтобы рассказать, как обстоят дела в Лондоне?
— Напрашивается именно такой вывод. Приводить с собой триста человек только для того, чтобы выразить свои соболезнования Ричарду, — смысла нет. Ричард с Бекингемом тут же прибрали к рукам Государственный совет: в их свите знати хватало, — Риверс с тремя своими помощниками был арестован и сослан на Север, а Ричард с племянником выступили в Лондон. Прибыли они туда четвертого мая.
— Ладно, с этим все ясно. И яснее ясного, что, если взять в расчет расстояние и время, рассказ Томаса Мора о сладкоречивом Ричарде, убеждающем королеву не посылать с принцем большого эскорта, — просто вздор.
— Бред, я бы сказал.
— Ричард вел себя так, как и следовало ожидать. Он, естественно, знал, о чем говорится в завещании Эдуарда, и в его действиях видны нормальные человеческие чувства: скорбь по умершему брату и забота о племяннике. Доказательства: заупокойная служба и присяга на верность принцу.
— Точно.
— Так когда же нарушается нормальный рисунок поведения? Меня, конечно, интересует Ричард.
— О, далеко не сразу. По прибытии в Лондон оказалось, что королева с младшим сыном, дочерьми и Дорсетом, сыном королевы от первого брака, схоронилась в Вестминстерской обители. Помимо этого, все протекало нормально.
— Ричард с племянником расположились в Тауэре?
Каррадайн уткнулся в свои записки.
— Не помню. Может, мне ничего об этом не попадалось. Я только знаю… О, вот оно! Нет, он поместил мальчика у епископа во дворце, что рядом с собором святого Павла, а сам остановился у матери, в Бейнардском замке. Вы знаете, где это? Лично я — нет.
— Знаю. Замок был резиденцией Йорков. Находился к западу от собора, на берегу Темзы.
— Понятно. Там Ричард оставался до пятого июня, потом с Севера приехала жена, и они перебрались в Кросби-Плейс.
— Дом до сих пор так называется. Его перенесли в Челси и, кажется, реконструировали, в последнее время я что-то не видел окна, которое прорубили по заказу Ричарда, но само здание сохранилось.
— Правда? — обрадовался Каррадайн. — Я немедленно отправляюсь туда. Ричард, мне кажется, вел себя очень обыкновенно. До приезда жены жил у матери, приехала жена — перебрался с ней в другое место. Кросби-Плейс — владение Ричарда?
— Нет, кажется, он арендовал дом у какого-то олдермена[149]. Значит, вам не удалось обнаружить ни оппозиции, выступающей против назначения Ричарда протектором, ни перемены в его планах по прибытии в Лондон?
148
Дядя короля и единоутробный брат короля (лат.).
149
Олдермен — старший советник муниципалитета; выбирается из членов го-родского совета или совета графства в Великобритании сроком на шесть лет.