Страница 66 из 103
Все держались за верёвку, свисавшую с дерева, а вокруг щебетали птички, и в воздухе пахло разогретой травой. Сквозь ветви пробивались лучи солнца. Гости шагали по мху.
Между тем испытуемые, вместо того чтобы спать, таращили глаза.
- Пока что ничего забавного нет, - заметил Фуро. - Начинайте, я на минутку удалюсь.
Он вернулся, покуривая из Абд-эль-Кадера, последней реликвии из коллекции трубок.
Пекюше вспомнился превосходный способ магнетизирования. Он стал брать в рот носы немощных и вбирать в себя их дыхание, чтобы извлечь из него электричество, а Бувар в это время обнимал дерево, чтобы усилить приток флюида.
Каменщик перестал икать, пономарь стал не так резко дёргаться, человек с искривлённым позвоночником сидел, не шевелясь. Теперь можно было подходить к ним, подвергать их всевозможным опытам.
Врач ланцетом уколол Шамберлана возле уха - тот слегка вздрогнул. Чувствительность у других не вызывала сомнений; подагрик вскрикнул. Что касается Барбе, то она улыбалась словно во сне, под подбородком у неё текла тонкая струйка крови. Чтобы самолично испытать её, Фуро хотел было взять у доктора ланцет, но тот не дал его, и Фуро ограничился тем, что сильно ущипнул больную. Капитан пощекотал ей перышком ноздри, акцизный вздумал воткнуть ей в руку иголку.
- Оставьте её, - сказал Вокорбей, - ничего удивительного здесь, в общем, нет! Истеричка! Тут сам чёрт не разберётся!
- А вот эта - сама лекарь, - сказал Пекюше, указывая на Викторию, страдавшую золотухой. - Она распознает болезни и прописывает лекарства.
Ланглуа очень хотелось посоветоваться с нею относительно своего катара, но он так и не решился; зато более отважный Кулон попросил у неё чего-нибудь от ревматизма.
Пекюше положил его правую руку в левую руку Виктории, и сомнамбула, слегка разрумянившись, не открывая глаз, дрожащими губами сперва пролепетала что-то несуразное, потом предписала valum becum.
Она служила в Байе у аптекаря. Вокорбей решил, что она хотела сказать album graecum - должно быть, этот термин она слыхала в аптеке.
Затем он подошёл к папаше Лемуану, который, по утверждению Бувара, различал предметы сквозь непрозрачные тела.
Лемуан некогда был школьным учителем, но с годами совсем опустился. Лицо его было обрамлено разметавшимися седыми прядями; он сидел, прислонясь к дереву, раскинув руки, и в величественной позе спал на самом солнцепёке.
Доктор завязал старику глаза галстуком, а Бувар, поднеся газету, повелительно сказал:
- Читайте!
Старик склонил голову, пошевелил губами, потом откинулся назад и произнёс по слогам:
- Кон-сти-тю-си-он-ель!
- Ну, при известной ловкости можно приподнять любую повязку.
Возражения доктора приводили Пекюше в негодование. Он дошёл до того, что осмелился утверждать, будто Барбе может сказать, что в настоящее время делается в доме доктора.
- Попробуем, - согласился доктор.
Вынув из кармана часы, он спросил:
- Чем занимается сейчас моя жена?
Барбе долго колебалась, потом сердито сказала:
- Ну вот, чем? А! Знаю! Пришивает ленты к соломенной шляпке.
Вокорбей вырвал из записной книжки листок и написал несколько слов, которые писарь Мареско взялся отнести адресату.
Сеанс был закончен. Больные разошлись.
В общем, Бувара и Пекюше постигла неудача. Сыграла ли здесь роль температура воздуха, или табачный запах, или зонтик аббата Жефруа, в каркас которого входила медь - металл, препятствующий истечению флюидов?
Вокорбей пожал плечами.
Тем не менее не мог же он отрицать добросовестности Делёза, Бертрана, Морена, Жюля Клоке! А ведь эти авторитеты утверждают, что сомнамбулам случалось предсказывать события, выносить, не ощущая боли, жесточайшие операции.
Аббат рассказал ещё более поразительные истории. Некий миссионер видел, как брамины бегут по дороге вниз головой, тибетский Далай-Лама вспарывает себе кишки, чтобы пророчествовать.
- Вы шутите? - бросил доктор.
- Ничуть!
- Подите вы! Что за вздор!
Тут все, отклонившись от вопроса, наперебой принялись рассказывать анекдоты.
- У меня вот, - сказал лавочник, - была собака, которая заболевала всякий раз, когда месяц начинался с пятницы.
- Нас было четырнадцать детей, - подхватил мировой судья. - Я родился четырнадцатого числа, женился четырнадцатого и именинник тоже четырнадцатого. Объясните мне, в чём тут дело?
Бельжамбу не раз снилось число постояльцев, которые на другой день остановятся в его трактире, а Пти рассказал про ужин, на котором Казот предсказал будущее.
Тут вмешался кюре.
- А почему бы не видеть в этом просто...
- Чертей, не так ли? - подсказал Вокорбей.
Вместо ответа кюре кивнул головой.
Мареско вспомнил дельфийскую пифию.
- Там, несомненно, играли роль миазмы.
- Ну вот, уж до миазмов дошли!
- А я вполне допускаю и там флюид, - возразил Бувар.
- Неврозо-астральный, - добавил Пекюше.
- Флюид! Так дайте нам доказательство! Покажите нам его! Да и вообще, уверяю вас, флюиды уже давно вышли из моды!
Вокорбей отошёл подальше, в тень. Все последовали за ним.
- Когда вы говорите ребёнку: «Я волк, я тебя сожру», он воображает, что вы - волк, и пугается; следовательно, это - сновидение, внушённое словами. Точно так же и сомнамбула усваивает те фантазии, которые желают ему внушить. У него сохраняется память, но сам он ничего не воображает, он только подчиняется, и хотя и мнит, что мыслит, а на самом деле испытывает только ощущения. Таким путём можно внушать преступные замыслы, и даже самые добродетельные люди могут оказаться хищниками и невольно стать людоедами.
Все взоры обратились на Бувара и Пекюше. Их наука чревата великою опасностью для общества.
В саду показался писарь Мареско - он размахивал запиской от г-жи Вокорбей.
Доктор распечатал её, побледнел и, наконец, прочёл следующее:
«Я пришиваю ленты к соломенной шляпке».
Все были так ошеломлены, что никто не рассмеялся.
- Просто совпадение! Это ещё ничего не доказывает.
Магнетизёры стояли с торжествующим видом, а доктор, уходя, сказал им с порога:
- Бросьте вы это! Это опасная забава!
Кюре уходил в сопровождении пономаря и строго выговаривал ему:
- Вы с ума сошли! Без моего разрешения! Занимаетесь делом, запрещённым церковью!
Все уже разошлись; Бувар и Пекюше разговаривали возле беседки с учителем; в это время из фруктового сада выскочил Марсель; он был без повязки и лепетал:
- Вылечили! Вылечили! Благодетели!
- Хорошо, довольно! Оставь нас в покое!
- Благодетели! Дорогие мои! Чем мне вас отблагодарить?
Пти, сторонник прогресса, считал объяснение доктора низменным, обывательским. Наука - монополия в руках богачей. Она ещё недоступна народу; пора устаревший средневековый анализ заменить широким, непредвзятым синтезом. Истина должна постигаться сердцем. Пти объявил, что он - спирит и указал несколько трудов - несовершенных, конечно, - однако знаменующих собою зарю.
Они выписали эти сочинения.
Спиритизм основывается на утверждении, что роду человеческому свыше предопределено совершенствование. Со временем земля превратится в небо - именно эта сторона доктрины прельщала учителя. Не будучи католической, она восходит к блаженному Августину и св. Людовику. Аллан-Кардек даже опубликовал фрагменты их высказываний, находящиеся на уровне современных воззрений. Доктрина эта жизненна, благотворна и открывает нам, как телескоп, горние миры.
После смерти дух в состоянии экстаза возносится в эти миры. Но порою духи спускаются на нашу планету, и тут они вызывают потрескивание мебели; они присоединяются к нашим развлечениям, наслаждаются красотою природы и чарами искусства.
Между тем многие из нас располагают аромальным хоботком, то есть длинною трубою, которая начинается на затылке и поднимается от волос до самых планет и позволяет нам общаться с духами Сатурна; тела неосязаемые всё же вполне реальны, и между землёю и звёздами происходит беспрестанное общение, движение, обмен.