Страница 21 из 76
— Да-а, круто вы за нас взялись, круто, — усмехнулся Граф.
— Так и вы, Шеф, затеяли не простое дело, — в ответ улыбнулся генерал.
— Хорошо, приглашайте своих суперменш.
Девушки вошли, генерал представил их:
— Людмила — повар; Виктория и Галина — горничные; Нина — садовник. Это хозяйка дома Екатерина Васильевна; хозяин — Шеф, другого имени знать не обязательно.
— Здравствуйте, девушки, — поздоровался с ними Граф.
— Здравствуйте, — ответили они хором и слегка присели, заводя одну ногу за пятку другой.
— Пройдитесь по дому сами, осмотритесь. Появятся вопросы — Катя вам пояснит. Все, девушки, осваивайтесь.
Они присели слегка по-особенному и разошлись. Катя встала и пошла на кухню за Людмилой. Показала, что и где находится. Людмила осмотрелась и сразу же попросила:
— Екатерина Васильевна…
— Называйте меня Катей, — перебила ее она, — мне так привычнее и без ваших этих… реверансов… особенно перед мужем. Что вы хотели спросить, Людмила?
— Хорошо, Катя, вы обращайтесь ко мне на "ты", так мне тоже будет удобнее. Я хотела попросить поставить сюда еще один холодильник и заменить электропечь. В этой духовка работает неравномерно и подгорает часто сверху. Можно?
— Можно, Люда, но мне с Ромой надо посоветоваться. Мы деньгами совместно распоряжаемся, — солгала она немного.
— Катя, ничего оплачивать не нужно, все привезут и установят завтра утром, когда вы уедете на работу. Что вам приготовить на ужин сегодня?
— Муж любит поджаренную свинину на косточке, мясо есть в холодильнике, на гарнир можно картофель-фри. Салат, винегрет какой-нибудь, этого достаточно. Себе приготовьте, что пожелаете. К семи вечера успеете?
— Спасибо, Катя, успею. Это вам и Шефу — она передала два портативных устройства, — первая кнопочка — это я, вторая и третья — Виктория и Галина, четвертая — Нина. Нажмете и говорите, мы вас услышим, чтобы не бегать лишний раз.
— Поняла, спасибо, — поблагодарила Катя.
Она вернулась к мужу, передала ему второй пульт, объяснила кто на какой кнопке. Подошли Виктория, Галина и Нина, обратились к хозяйке:
— Екатерина Васильевна, мы займем ваш шкафчик, где у вас пылесос и ведро под свое хозяйство?
— Да, конечно, — ответила она, — крайняя комната тоже пусть вашей общей будет — отдохнуть, переодеться. Меня прошу называть Катей, увижу ваши реверансы — прикажу упасть-отжаться. Понятно? — с улыбкой спросила она.
— Понятно, Катя, — девушки тоже улыбнулись.
— Людмила останется, а вы на сегодня свободны. Про комнату ей тоже не забудьте сказать.
Оставшись наедине с Романом, она произнесла:
— Никакой личной жизни с этой секретностью… Ужин нам с тобой в семь подадут. — Она положила голову ему на колени, забравшись с ногами на диван. — Мы не привыкли к этому всему…
НИИ "Электроника" продолжал жить своей размеренной, но уже режимной жизнью. Из штата бывшего института осталось половина сотрудников, прибыли новые профессора, возглавившие лаборатории, приняли на работу молодых и перспективных ученых.
Катя ездила на работу одна — Роман уехал в Москву на защиту докторской диссертации. Работы, которые он намеренно скрыл в свое время, вполне подходили для этого, ему лишь оставалось оформить их правильно на соискание соответствующей ученой степени.
Каждый день с Катей проводили родители, оставаясь ночевать. Роман к тому времени закончил рисовать ее портрет, и она часто походила к нему, каждый раз находя в нем что-то новое для себя.
"Мама, ты посмотри какое чудо, — говорила она, — это не фотография, это портрет! Я смотрю на него и каждый раз вижу, что он общается со мной по-другому, в зависимости от настроения, времени суток. Смотришь на цветную фотографию и там ничего. А здесь я общаюсь сама с собой, разговариваю. Разве Ромочка нарисовал хуже Тициана или Рафаэля? Мама, Ромочка велик не только в физике, он станет лучшим среди художников мира, если продолжит рисовать. Я не понимаю художников абстракционистов, авангардистов, кубистов и прочих. По-моему, за своим стилем они стараются скрыть неумение рисовать, как и их нахваливающие рецензенты, не разбирающиеся в живописи. У них не рисунки, а картины из сумасшедшего дома.
Роман вернулся из Москвы через неделю остепененным доктором и сразу появился на работе, не заезжая домой. Привез с собой какую-то сорокалетнюю даму. Это будет зам по финансам, пояснил он. Она сразу не понравилась Кате — строгая и властная мымра, решила она, будет вставлять палки в колеса — на это денег нет и на это тоже.
Шеф сразу приказал пригласить к себе сотрудников второй лаборатории и заместителя по науке.
— Доложите о наших успехах, Викентий Павлович, — обратился он к Старовойтову, заведующему лабораторией суперлинз.
— Посоветовавшись с коллегами и Павлом Альбертовичем, — он кивнул на зама по науке, — мы решили не использовать преломляющих линз, так как в них достаточно сильна хроматическая абберация, что приводит к размытости и появлению цветного ореола. Мы решили пойти по пути апохроматического объектива, в котором хроматическая абберация отсутствует, но появляются сферические абберации, которые мы хотим свести к минимуму путем нанополировки флюоритов. В результате надеемся получить более качественный продукт, позволяющий использовать его с высокой эффективностью.
— Я одного не пойму, Викентий Павлович, вы мне сейчас прочитали лекцию по оптике, как студенту, или хотели сказать, что все это время бездельничали полным составом лаборатории? Вам предоставили возможность самим определить направление, а вы потащились за этой распутной девкой, называемой передовой технологией? Я не для того создавал этот НИИ, чтобы таскаться за современными идеями, мы должны отодвинуть черту невозможного и творить в рамках будущего.
— Помилуйте, Шеф, — вмешался в разговор Рукосуев, — существует же дифракционный предел разрешения оптики. Это фундаментальный столп, который мы перепрыгнуть не сможем.
— А вы положите на этот фундаментальный столп энное место и сразу полегчает. Когда-то говорили, что силу земного притяжения преодолеть невозможно, но летаем же и еще как. Правда, низенько, как крокодилы в космосе, но летаем. Страна от нас ждет не обычной оптики, а супероптики. Для этого используйте материалы с отрицательным показанием преломления, левые среды, метаматериалы. Я понимаю, что будет трудно, будут ошибки. Но творите же, черт вас возьми, творите, вы же ученые, а не копировщики и улучшатели чужих идей и работ. Вопросы?
Он окинул взглядом своих сотрудников, смотрящих на него, видел, как загорелись их глаза. Понял — дело пойдет, люди перестанут бояться ошибок и предлагать сумасшедшие идеи. Он этого и добивался на этом совещании.
— Вопросов нет, спасибо, все свободны. Павел Альбертович, секунду, завтра подготовьтесь к совещанию с третьей лабораторией.
Граф вышел в приемную, зашел к Кате.
— Здравствуй моя девочка еще раз. Я устал немного, поеду домой. Ты со мной или поработаешь еще?
Она вышла из-за стола, обняла мужа.
— Я соскучилась, Рома, домой, конечно, хочу, но мысль интересная появилась, надо бы закончить. Я чуть позже приеду, хорошо?
— Договорились, — он чмокнул ее в щеку, — до вечера.
Дома Роман принял душ и практически сразу уснул, как только коснулся постели. Из Москвы прилетел утром, а ночью не выспался в самолете. Сказалось нервное напряжение последних дней — все-таки защита диссертации неординарное событие. И он проспал пятнадцать часов подряд.
Проснулся — светло, Катя спит рядом, а он даже не услышал, как она пришла и легла. Глянул на часы — обомлел: семь утра… хотя казалось — лишь вечер.
Но он отдохнул, набрался сил и чувствовал себя бодрым. Вскочил и сразу же убежал в туалет. Вернулся, Катя сидит в постели.
— Что за полтергейст, Рома, явление неизвестной природы — пришла: ты спишь, встала: тебя нет.
Они провалялись, нежась в постели до восьми часов.