Страница 17 из 112
— А если мне придется вечером уйти, то я обязательно договорюсь, чтобы кто-нибудь с тобой остался. Понимаешь? Я никогда не оставлю тебя одну, — заверил отец.
И он держал слово.
Девочка даже не представляла себе, каких трудностей это ему порой стоило. Как часто после смерти ее матери одиночество доводило его почти до отчаяния. Порой хотелось встать, выключить телевизор, уйти из дома и ходить, ходить до тех пор, пока не утихнет боль воспоминаний. Но он никогда не забывал о девочке. И никогда раньше она не видела дверь в его комнату закрытой.
Может, ветер затворил ее?
Она уже дошла до середины площадки, но бегом вернулась за своими туфельками. «Никогда не ходи босая, Кэти!» И она слушалась, если не забывала. Надевая туфли, она сказала себе:
— Наверное, он меня не слышал, раз дверь закрыта.
Она пробежала площадку в счастливом ожидании; ведь он не будет против, если она откроет дверь.
Она нажала ручку и толкнула дверь, но та не поддалась. Громко, испуганно она позвала отца, но он не ответил, з**
Она стала крутить ручку, толкать дверь, ключа в замке не было.
— Папа! — закричала она, внезапно охваченная паническим страхом. — Папа, впусти меня!
Но в ответ ни звука. Тогда она забарабанила по двери, крича: «Папа, папа, папа!..» Голос ее прерывался от слез.
Наконец она устала и вернулась в свою комнату. Взобралась на кровать, схватила мохнатую игрушку — не то собаку, не то зайца — и приложила большой палец к губам, чтобы не расплакаться.
Потом легла она на бок, затихнув. Она просто не понимала. Не могла понять. Но вскоре стала размышлять. Вот-вот отец проснется и откроет дверь, наверняка откроет. Наверно, еще очень рано. Правда, не так уж рано, если почтальон и разносчица газет успели побывать на их улице. Должно быть, уже около восьми, а в половине девятого ей надо идти в школу.
Церковные часы пробили восемь. Ну вот, точно, восемь!
Она вскочила с кровати и снова перебежала площадку, почти в истерике крича:
— Папа, проснись, мне пора в школу!
Но ответа так и не было.
Поведение девочки резко изменилось. Напряженное личико побледнело, глаза неестественно заблестели. Она поняла вдруг — надо что-то предпринимать. Надо узнать, что же случилось с отцом. Наверное, надо кому-нибудь позвонить. Обязательно позвонить, но кому? Ей был известен только номер ее собственного телефона. Отец заставил выучить наизусть на случай, если она заблудится вдали от своего района.
«Обратись к полицейскому, — сказал он ей, — и дай ему свой адрес и номер телефона».
Не скоро ей удалось запомнить: «Меня зовут Кэти Кембалл, я живу на улице Хогарт, дом 17, в Садовом пригороде Хэллоуз Энд, телефон 3456». «Такой легкий номер», — сказал тогда отец, сердясь. И сейчас эти цифры ярко вспыхнули в памяти.
«Обратись к полицейскому».
Вот что она должна сейчас сделать — найти полицейского!
Одевшись, она вышла на площадку и остановилась в нерешительности.
— О, папа! — вскрикнула она в отчаянии и снова ринулась к закрытой двери. Девочка, всхлипывая, спустилась вниз, к входной двери. Там на полу лежали два письма и газета. Она подняла их и положила на маленький столик. Потом открыла дверь.
Сад был ярко освещен солнцем. После минутного колебания она пошла по каменной дорожке к выходу на улицу.
— Френк, — сказала обитательница соседнего дома, — это бедное дитя слишком рано идет в школу.
— Это бедное дитя, — словно эхо, откликнулся муж, — наверное, позавтракало лучше, чем я!
— Да нет же, я всерьез, — настаивала жена. Это была седая шестидесятилетняя женщина с поблекшим унылым лицом, какое бывает при частом крушении надежд. Муж выглядел лет на десять-пятнадцать моложе: брюнет, высокий, худощавый, подтянутый. Он смотрел в окно просто так, от нечего делать.
— Она мчится, как ветер.
— Чего нельзя сказать о тебе, Мэдж.
— Френк…
— Перестань волноваться! — воскликнул муж. — Ведь она не единственный ребенок в мире, потерявший мать. А отец о ней заботится, это уж точно.
Подавляя раздражение, он посмотрел на жену, которая все еще не отрывала взгляда от улицы.
— Тебе больше всех нужно…
— Френк, она даже не причесалась, а ведь обычно она такая аккуратная. Что-то случилось. Я это сразу почувствовала, едва она показалась на улице. Я догоню ее.
— Только не в халате и не в ночных туфлях, — заворчал муж.
— Ах, черт! — воскликнула жена и, решительно повернувшись к нему, приказала: — Ты пойдешь, ты одет. Поспеши! Если она дойдет до главной улицы…
Муж стал было протестовать, но что-то в поведении жены и внезапно возникший испуг у него самого заставили его замолчать.
Этот Кембалл никогда не отпускал девочку одну в школу и всегда заботился о том, чтобы соседи забирали ее домой вместе со своими детьми.
— Поторопись же, Френк! — настаивала жена, следуя за ним к черному ходу.
Ее занимала мысль — что же могло случиться и действительно ли девочка так напугана, как показалось ей — Мэдж Холкин. Она всегда очень тепло относилась к Кэти.
В семь лет потеряла мать — это ужасно! Кембаллу следовало снова жениться, а не просто отлучаться на ночь-другую в неделю, он уже достаточно долго живет вдовцом, а девочке нужна материнская забота.
Девочка стояла на углу в опасной близости к потоку машин и смотрела по сторонам, ища полицейского. Но его нигде не было видно.
Глава вторая. ПОЛИЦЕЙСКИЙ
Помощник комиссара полиции, мистер Патрик Доулиш, в это утро встал рано: предстояла важная конференция у комиссара, на которой должен присутствовать весь начальствующий состав Нью-Скотланд-Ярда. Его не привлекала предстоящая конференция, но выхода не было. Разве только, по счастливой случайности, последует какой-нибудь важный вызов? И тогда он сможет откланяться всем джентльменам, занимающимся расследованием уголовных преступлений в Лондоне, пожелав им всего хорошего. А сам займется вплотную тем делом, которое не только интересовало его, но поглощало всего целиком. Оно стало его навязчивой идеей. Речь шла об уголовных преступлениях, имеющих международное значение. Доу-лиш заинтересовался международными проблемами во время второй мировой войны. В ту пору, еще совсем молодым, он выбрасывался с парашютом в тылу противника так часто, что уже после первого десятка перестал вести счет.
— Стоит вам перешагнуть этот рубеж, — говорил он, — и можете считать, что удача вам обеспечена.
Удача и впрямь его не покинула. Были, конечно, и другие важные тому причины — к примеру, хладнокровная и расчетливая смелость, умение предусмотреть с особой тщательностью любую случайность, по сути, во всем, что он делал, его мгновенная реакция и физические качества, редкое чувство времени. Ко всему этому надо еще добавить просто поразительную способность завоевывать друзей, а также весьма пригодившееся знание немецкого языка. О нем распространялись легенды. В частности, о том, как он, спустившись на парашюте прямо в расположение немецких десантников, вызвал у них бурное веселье, сказав о том, как ему удалось одурачить глупых англичан.
После войны этого гиганта не увлекло садоводство и выращивание свиней, хотя он и делал попытку этим заняться. Не много времени прошло, пока его жена Фелисити поняла, что такая жизнь не по нему. Она довольно быстро перестала протестовать против его склонности к расследованиям уголовных преступлений. Он оправдывался тем, что занимается этим лишь удовольствия ради, слегка прикасаясь к вопросам юриспруденции. Но даже легкое прикосновение не раз приводило его к конфликту с полицией, но чаще — к сотрудничеству с ней. Наконец настал день, когда по логике и, очевидно, по принципу «нельзя побить — надо вовлечь» его пригласили работать в столичной полиции в качестве помощника комиссара по уголовным делам, занимающегося международными проблемами.
В это утро ему надо было подготовить доклады о действиях мафии как в Лондоне, так и повсюду в Европе. Он должен был связаться по телефону с сотрудником Национальных органов безопасности в Париже по поводу дела о подделке документов, а еще послать телеграммы в разные места в странах Британского содружества относительно весьма хитроумных махинаций с паспортами. Все это он должен сделать до совещания, назначенного на 10 часов утра, и поэтому сейчас спешил попасть в свой кабинет в старом здании Скотланд-Ярда.