Битва близнецов

В ее комнате кто-то был!

Крисания натянула одеяло до самого подбородка и быстро огляделась. Свет Солинари, проникавший в комнату сквозь окно, почти не освещал огромной спальни, и жрица ничего не могла рассмотреть в темноте. Зато она слышала движение!

Крисания открыла было рот, чтобы позвать стражу, и… И почувствовала, как чья-то ладонь зажала ей рот. Из ночной темноты возник Рейстлин, сидевший на краю ее постели.

— Прости, что напугал тебя, Посвященная, — сказал он негромким шепотом. — Но мне нужна твоя помощь, а я не хотел бы привлекать внимания стражников.

Он медленно убрал руку.

— Я не испугалась, — запротестовала Крисания.

Маг улыбнулся, и жрица вспыхнула.

Маг был так близко от нее, что почувствовал дрожь молодого тела и улыбнулся вновь.

— Ты появился… так неожиданно, — пояснила Крисания. — Только и всего. Я спала, а ты явился как продолжение моего сна.

— Иными словами, — проговорил маг, — мы слишком приблизились к богам. Врата здесь, и они не дают нам спокойно спать.

«Близость богов и Врат здесь ни при чем, — подумала Крисания и судорожно вздохнула. — Не она заставляет меня дрожать».

Она снова прислушалась к своим ощущениям, вдохнув пьянящий аромат, исходивший от черного плаща Рейстлина и почувствовав сверхъестественный жар его тела, и отодвинулась от него почти сердито, не желая потакать стремлениям и подавленным желаниям своего тела. Он выше этого, так почему она должна быть слабее его.

— Ты сказал, что нуждаешься в моей помощи? — спросила Крисания, возвращаясь к делу. — В чем я должна тебе помочь?

Внезапный страх охватил ее, и жрица импульсивно подалась вперед, схватив Рейстлина за руку.

— Как ты себя чувствуешь? Может быть, тебя беспокоит твоя рана?

Легкая гримаса боли исказила черты мага, затем выражение его лица снова стало мрачным и жестоким.

— Я в порядке, — коротко сообщил он.

— Слава Паладайну. — Крисания улыбнулась и позволила своей руке задержаться в ладони мага. Рейстлин сощурился.

— Богу не достанется ни одна из моих благодарностей, — отрезал он. При этом рука, сжимавшая пальцы Крисании, стиснула их с такой силой, что жрице стало больно.

Она снова содрогнулась. На мгновение ей показалось, что обжигающий жар тела Рейстлина изгоняет тепло из ее собственного тела, оставляя пустоту и холодную оболочку. Испугавшись, Крисания попробовала высвободить руку, но Рейстлин, выйдя из своей мрачной задумчивости, повернулся к ней.

— Прости, праведная дочь, — сказал он, опуская ее пальцы. — Боль была совершенно невыносимой. Я молился о смерти, но мне было в этом отказано.

— Ты знаешь, в чем была причина, — ответила Крисания с состраданием, вытеснившим все ее страхи. Ее рука на мгновение задержалась в воздухе, затем упала на покрывало рядом с дрожащими пальцами мага, не касаясь их.

— Да, я знаю и понимаю, — сказал Рейстлин. — И все же я не могу простить Паладайна. Впрочем, эти вопросы относятся только ко мне и твоему богу, — заметил он с укором.

Крисания прикусила губу.

— Я принимаю твой упрек, я его заслужила. — Она наклонила голову.

Некоторое время оба молчали.

— Ты сказал Карамону, что боги на нашей стороне. Значит, ты разговаривал с Паладайном… с моим богом? — спросила наконец Крисания. Голос ее звучал неуверенно.

— Разумеется. — Рейстлин криво улыбнулся. — Это тебя удивляет?

Крисания вздохнула. Голова ее поникла, а черные волосы рассыпались по плечам. Бледный, рассеянный свет луны заставил ее локоны мерцать в темноте, словно драгоценный голубой жемчуг и выбелил ее кожу, сделав похожей на тончайший папирус. Запах волос Крисании заполнил не только комнату, но и всю бесконечную ночь.

Жрица почувствовала легкое прикосновение к своим волосам. Подняв голову, она увидела, как горят страстью глаза Рейстлина, страстью, которая питалась из какого-то внутреннего источника и не имела никакого отношения к магии. У жрицы перехватило дыхание, но Рейстлин уже встал и отошел.

Крисания вздохнула.

— Значит, ты общаешься с обоими богами? — спросила она недоверчиво.

— С тремя, — откликнулся Рейстлин, поворачиваясь к ней. — Я говорил со всеми тремя богами.

— С тремя? — удивилась Крисания. — И с Гилеаном?

— Кто такой, по-твоему, Астинус, как не жрец и пророк Гилеана, Бога Книги? — с легкой издевкой спросил Рейстлин. — Если, конечно, он не сам Гилеан, собственной божественной персоной, как говаривали некоторые. Впрочем, для тебя в этом не должно быть ничего удивительного…

— Я никогда не говорила с Владычицей Тьмы, — перебила Крисания.

— Вот как? — спросил Рейстлин и подарил жрице такой взгляд, что Крисания содрогнулась до глубины души. — Разве великая Такхизис не знает о твоем самом сокровенном желании? Разве не предлагала она тебе свою помощь.

Глядя в его глаза, чувствуя его близость и нарастающее желание, Крисания не смогла ничего ответить. Рейстлин продолжал глядеть на нее, и жрица все же сказала, судорожно сглотнув:

— Если она и сулила мне осуществление моих желаний, если и предлагала мне свою помощь, то одной рукой она давала, а другой — отнимала.

В темноте послышался шорох черного плаща, словно маг вздрогнул от страха, хотя Крисания произнесла эти слова едва слышно. Лицо Рейстлина, освещенное луной, на мгновение приобрело вид обеспокоенный и задумчивый, но это длилось так недолго, что Крисания приняла это за причудливую игру теней.

— Слава богам, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать теологические вопросы, — заявил маг с легкой насмешкой в голосе. — У меня есть другое неотложное дело.

— Да, конечно. — Крисания слегка покраснела и отбросила с лица упавшие на него пряди. — Прошу прощения. Ты сказал, что нуждаешься в моей помощи…

— Тассельхоф здесь.

— Тассельхоф? — в крайнем удивлении повторила Крисания.

— Да. И он серьезно болен. Он почти при смерти. Я хочу, чтобы ты испробовала на нем свое целительное искусство.

— Но… я не понимаю, — пробормотала Крисания запинаясь. — Как он здесь очутился? Ты же сказал, что он вернулся в наше время.

— Я так думал, — мрачно кивнул Рейстлин. — Но, по-видимому, я ошибался. Магическое устройство перенесло его сюда, в тот период, в котором мы все пребываем. Как и полагается кендерам, Тас скитался по миру до тех пор, пока судьба не занесла его в наши края. Должно быть, он услышал о войне и поспешил туда, где интереснее всего. К несчастью, в своих скитаниях Тассельхоф умудрился подхватить чуму.

— Это ужасно! Разумеется, я пойду с тобой. — Крисания стащила со спинки кровати меховой плащ и набросила его на плечи.

Рейстлин деликатно отвернулся. Он смотрел в окно, на луну, но Крисания заметила, что желваки на его скулах ходят ходуном, словно маг вел какую-то борьбу с самим собой.

— Я готова, — деловито сообщила Крисания, застегивая плащ. Рейстлин тут же повернулся к ней и протянул руки. Жрица недоуменно посмотрела на него.

— Нам придется отправиться к нему при помощи моего темного искусства, — негромко сказал маг. — Я же сказал, что не хочу беспокоить стражу.

— Какая разница? — удивилась Крисания. — Почему бы…

— Что я скажу брату? — перебил Рейстлин.

— Понимаю… — протянула Крисания.

— Это довольно серьезная дилемма, — пожаловался Рейстлин, пристально глядя на жрицу. — Если я скажу Карамону, болезнь Таса станет для него еще одной заботой, а у него и так полно проблем. Тассельхоф сломал магическое устройство; это должно особенно расстроить Карамона, хотя я и обещал отправить его домой… Нет, я должен рассказать ему, что кендер здесь!

— Карамон в последнее время действительно выглядит весьма озабоченным и усталым, — задумчиво покачала головой Крисания.

— События развиваются совсем не так хорошо, как хотелось бы, — без обиняков заявил Рейстлин. — Армия разваливается. Варвары с каждым днем все больше задумываются о возвращении. Гномы Регара и вовсе ненадежный народ — они настаивают, чтобы Карамон нанес удар прежде, чем армия будет к этому готова.