Страница 17 из 47
Матфей особенно невзлюбил фарисеев. Они были самовлюблёнными лицемерами, озабоченными строгим соблюдением буквы закона и полностью пренебрегающими его духом. Они были «вожди слепые» и «порождения ехиднины», фанатики, стремящиеся разрушить христианские церкви[247]. Иоанн также заклеймил фарисеев как людей злобных, жестоких и хронически приверженных к греху. Именно фарисеи собирали сведения против Иисуса и подстроили Его смерть[248]. Откуда эта язвительная ненависть к фарисеям? После разрушения храма христиане первыми предприняли совместные усилия, чтобы стать голосом истинного Израиля, и поначалу у них, по-видимому, не было сколько-нибудь значимых соперников. Но к 80–90 гг. христиане с неудовольствием осознали, что происходит нечто необыкновенное: фарисеи переживали удивительное возрождение.
Глава IV
Мидраш
Рассказывают, что в последние дни осады Иерусалима рабби Иоханан бен Заккай, духовный лидер фарисеев, спрятался в заколоченном гробу и был в таком виде вынесен из города, чтобы миновать караулы зилотов, охранявших все городские ворота. С самого начала и до конца войны он много раз утверждал, что восстание против Рима не только бесполезно, но и самоубийственно, а сохранение религии важнее, чем политическая независимость. Оказавшись за пределами города, рабби направился в римский лагерь и упросил римского полководца Веспасиана пощадить прибрежный город Явне к юго-западу от Иерусалима, чтобы он стал надёжным пристанищем для еврейский учёных. После разрушения Иерусалима и храма фарисеи, писцы и священники начали собираться в Явне, который за шестьдесят с лишним лет стал центром выдающегося религиозного единения. Впечатляющая история побега рабби Иоха нана имеет очевидные апокрифические черты, но яркий образ раввина, встающего из гроба за стенами обречённого города, был пророческим, так как Явне обеспечил возрождение нового храма иудаизма из руин старого.
Мы, однако, довольно мало знаем о явненском периоде[249]. Коалицию школ возглавляли фарисеи, сначала рабби Иоханан и двое его одарённых учеников, рабби Элиэзер и рабби Иеошуа, а позднее — рабби Акива. Задолго до трагедии 70 г. фарисеи поощряли мирян жить так, словно они служат в храме, чтобы каждый очаг был алтарём и каждый глава семьи — священником. Тем не менее, фарисеи продолжали совершать обряды в настоящем храме и даже подумать не могли, что однажды евреям придётся обходиться без него — даже в эти годы, в Явне, они, казалось, верили, что евреям удастся построить новый храм. Однако их идеология соответствовала тому миру, в котором они очутились после 70 г., потому что они фактически выстроили своё повседневное существование вокруг подразумеваемого храма, ставшего средоточием их духовной жизни. Теперь же рабби Иоханан и его последователи начали строить этот воображаемый храм более обстоятельно.
Первейшей задачей раввинов в Явне было собрать и сохранить все доступные воспоминания, практики и ритуалы традиционной религии так, чтобы можно было возобновить культ, когда храм будет восстановлен. Пусть другие евреи замышляют новые восстания против Римской империи; пусть христиане утверждают, что Иисус пришёл на смену храму. Но фарисеи вместе с писцами и священниками, присоединившимися к ним в Явне, предпримут героические усилия для сохранения в памяти утраченного святилища во всех подробностях, одновременно переосмысляя Тору так, чтобы она соответствовала нуждам их столь сильно изменившегося мира. Пройдёт много лет, прежде чем фарисеи станут бесспорными лидерами нового иудаизма. Однако в конце 80-х и в 90-х гг. н. э. некоторые христиане, как мы видели, ощутили серьёзную угрозу, исходящую от фарисеев из Явне, чья идеология казалась многим евреям более привлекательной и достоверной, нежели Евангелие. И всё же, на самом деле, деятельность фарисеев имела много общего с ранними христианскими церквями. Фарисеи также занимались поиском текстов писания, изобретали новые формы экзегезы и составляли новые священные тексты — хоть никогда и не называли их «Новым Заветом».
Когда двое или трое фарисеев вместе изучали Тору, они обнаружили — как и христиане — что Шхина пребывает между ними. Фарисеи из Явне первыми открыли духовность, в которой изучение Торы как главное средство обретения божественного присутствия полностью заменило храм. Но, в отличие от современных исследователей Библии, они не были заинтересованы в том, чтобы восстановить оригинальное значение того или иного отрывка писания. Подобно пророку Даниилу, они искали новый смысл. С их точки зрения, не существовало единого, непререкаемого прочтения Священного Писания. Когда события разворачивались на земле, даже Богу приходилось продолжать изучение собственной Торы, чтобы открыть всю полноту её значения[250]. Раввины называли свой способ толкования мидраш, — это название, как мы видели в главе 2, произошло от глагола дараш: исследовать; искать. Значение текста не было самоочевидным. Толкователь должен был отыскивать его, потому что каждый раз, когда еврей встречался со Словом Божьим в писании, оно значило что-то новое. Раввины любили напоминать о том, что царь Соломон использовал три тысячи притч, чтобы проиллюстрировать каждый стих Торы, и мог дать тысячу пять толкований каждой притчи — следовательно, существовало три миллиона пятнадцать тысяч возможных объяснений каждого элемента Писания[251].
В самом деле, ведь текст, который не может быть перетолкован принципиально иным способом, чтобы соответствовать потребностям сегодняшнего дня — это мёртвый текст; слова Писания должны оживляться постоянным толкованием. Лишь тогда они смогут явить божественное присутствие, скрытое в Божьей Торе. Мидраш не был чисто умственным занятием, и целью изучения никогда не было изучение как таковое: оно должно было служить стимулом для практической деятельности в мире. Долг экзегета — применять Тору в жизненной ситуации и заставлять её говорить об обстоятельствах каждого члена общины. Целью толкования было, не только прояснить непонятный отрывок, но и помочь решить самые насущные проблемы нынешнего дня. Если ты не нашёл способа применить какой-либо текст на практике — значит, ты не понял его[252]. Раввины называли священное писание микра — «созывание», «призыв» еврейского народа к действию.
Кроме того, толкователь во время мидраша должен руководствоваться принципом сострадания. В самом начале первого века н. э. великий мудрец-фарисей Гиллель прибыл из Вавилона в Иерусалим, где он проповедовал вместе со своим соперником Шаммаем, чья версия фарисейского учения была более строгой. Рассказывают, что однажды к Гиллелю пришёл один язычник и обещал принять иудейскую веру, если Гиллель изложит всё содержание Торы за то время, которое он сможет простоять на одной ноге. Встав на одну ногу, Гиллель ответил: «Что ненавистно тебе — того не делай ближнему твоему. В этом вся Тора, а остальное — лишь комментарий. Иди и учи его»[253]. Это был пример поразительного и намеренно спорного мидраша. Суть Торы сводилась к рациональному отказу причинять боль другому человеческому существу. Всё прочее в писании было лишь «комментарием», примечанием к золотому правилу. В конце своего толкования Гиллель произнёс микру, призыв к действию: «Иди и учи!» При изучении Торы раввинам следовало пытаться обнаружить сострадание — основу всех законов и всех повестей священного писания — даже если это означало искажение изначального смысла текста. Раввины из Явне были последователями Гиллеля. Рабби Акива, ведущий учёный конца явненского периода, объявил, что самый великий принцип Торы — заповедь из книги Левит: «Возлюби ближнего своего как самого себя»[254]. Лишь один из раввинов оспаривал это, утверждая, что простые слова «Вот родословие Адама» — более важны, потому что они являют единство всей человеческой расы[255].
247
Мат. 23:1-33.
248
Иоан. 11:47-53; 18:2-3. Единственным достойным исключением является фарисей Никодим, который тайно приходит к Иисусу за наставлением (Иоан. 3:1-21).
249
Donald Harman Akenson, Surpassing Wonder, The Invention of the Bible and the Talmuds, New York, San Diego and London, 1998, pp. 319-325.
250
Вавилонский Талмуд, Берахот 8b; 63b; Вавилонский Талмуд, Авода Зара Зb.
251
Песикта Раббати 14:9, см. William Braude (перевод), Pesikta Rabbati: Discourses for Feasts, Fasts and Special Sabbaths, 2 vols, New Haven, 1988; Gerald L. Bruns, «Midrash and Allegory: The Begi
252
Bruns, «Midrash and Allegory», p. 629.
253
Вавилонский Талмуд, Шабат 31a, цит. по A. Cohen (ed.), Everyman’s Talmud, New York, 1975, p. 65.
254
Сифра к Лев. 19: 11.
255
Быт. 5:1; C. G. Montefiore, «Preface» in C. G. Montefiore, H. Loewe (eds), A Rabbinic Anthology, New York, 1974, p. xl.