Страница 4 из 10
Однако даже независимо от Апокалипсиса и отрывка про изгнание торговцев, вопросы и возражения насчет библейского Бога множились и множились. Разве библейский Бог не столь же двойствен в своем отношении к насилию и ненасилию, сколь и библейский Иисус? Иногда дилемму с неоднозначностью Бога пытались решить следующим образом: в Ветхом Завете
Бог мстит и наказывает, а в Новом Завете – милует и прощает.
Впрочем, последний христианский стереотип почти не находил отклика у моих церковных слушателей. Ведь к этому моменту дискуссии мы уже успевали поговорить об Апокалипсисе, и мои вопрошатели знали: он предвещает такое великое насилие, какому в Ветхом Завете и аналога нет. Идея, что в Ветхом Завете Бог – «хороший полицейский», а в Новом Завете Бог – «плохой полицейский», была убедительна лишь для тех, кто христианскую Библию толком не читал.
Впрочем, было ясно, что так или иначе, библейский «скорый поезд» двигался по двум параллельным рельсам: божественного насилия и божественного ненасилия.
Чтобы лучше разобраться с характером библейского Бога, я подробно обсуждал одну очень важную концепцию: концепцию правосудия. Ведь библейский Бог «суда и правды» (Иер 9:24) требует «суда и правды» от людей (Иер 22:3). Однако здесь нужны некоторые филологические пояснения.
В повседневной речи мы чаще называем «правосудием» (англ. justice) правосудие карающее, которое взыскивает и наказывает (как в органах правосудия). Каждому преступлению соответствует определенное наказание. Однако правосудие бывает не только карающим, но и дистрибутивным. Это различие чрезвычайно важно и для Библии, и сейчас для нашей дискуссии. Я даже пойду на шаг дальше и скажу, что основное правосудие – дистрибутивное, и только потом уже – карающее.
Допустим, какого-то судью заподозрили в расовых предрассудках. Прокуратура заинтересовалась следующим фактом: в случае с сотней идентичных преступлений, совершенных при одинаковых обстоятельствах, для афроамериканцев судья устанавливал суммы залога и налагал наказания в два-три раза более жесткие, чем для белых. Стало быть, честной и беспристрастной дистрибуции карающего правосудия не было.
Иными словами, для меня (и для Библии) дистрибутивное правосудие – основное, а карающее – вторичное и второстепенное. Это можно сформулировать и следующим образом: правосудие имеет место, когда нечто распределяется справедливо. В Библии это справедливое обращение с благами Божьими. Когда Библия вопиет о правосудии, неужели имеется в виду возмездие?
Давайте суд бедному и сироте;
угнетенному и нищему оказывайте справедливость;
избавляйте бедного и нищего;
исторгайте его из руки нечестивых.
Суть небесного правосудия состоит в том, чтобы бедняки и сироты также получили блага, который позволят им жить, причем жить достойно. А карающее правосудие требуется лишь, когда этого не происходит.
Стало быть, парадокс, касающийся божественной природы, можно выразить так: библейский Бог есть Бог ненасильственного дистрибутивного правосудия и Бог насильственного карающего правосудия. Но как это понять? И как совместить одно с другим? Об этом мы поразмышляем в следующей части книги.
Где мы? И что дальше?
Эти вопросы («где мы?» и «что дальше?») нас будут занимать в течение всей книги. Начнем с двух понятий, которые важны и для данной главы, и для последующей дискуссии.
Первое понятие – «христианская Библия». Оно не носит ни апологетический, ни полемический характер, а просто описывает канон священных текстов от Бытия до Апокалипсиса. Самой своей концепцией, большей частью содержания, а отчасти и последовательностью книг христианская Библия обязана еврейской Библии, которая предшествовала ей. Более того, если бы первые христиане не были христианскими (то есть мессианскими) евреями, это использование стало бы идеологической кражей, текстуальным плагиатом и культурным грабежом.
Между тем раввинистический иудаизм и раннее христианство естественно и закономерно выросли из общей матрицы, которой была библейская традиция иудаизма Второго храма. Это близняшки-дочери одной матери, рожденные в тяжелейших муках I века н. э. (Кстати, слова «мать» и «матрица» происходят от одних и тех же греческих и латинских корней.)
Второе (и парадоксальное) понятие – «дистрибутивное правосудие». Как в библейском Израиле и Иудее его стали применять к Богу? Для Древнего мира оно было ничуть не более естественным, чем для нас. Оно не обусловлено ни воображаемой возможностью, ни абстрактной теорией гражданских прав (или демократических прав, или прав человека). Оно возникло из конкретной и ощутимой реальности семейных прав. Нормальный крестьянский дом, с его ролями, правами, и обязанностями, был в библейской традиции метафорой того, как должен управляться мир в целом и страна в частности.
Вот почему Бог творит «суд и правду на земле» (Иер 9:24), и царь должен «производить суд и правду на земле» (Иер 23:5; 33:15). И в доме, и в стране, и на земле в целом должны торжествовать дистрибутивное правосудие и восстанавливающая справедливость. Соответственно, библейская традиция говорит, что иногда (скажем, при исходе из Египта) допустима крайняя бедность, но никогда не допустимо – крайнее неравенство. Можно ли помыслить, что мы войдем в крестьянский дом и увидим, что одни дети голодают, а другие бесятся с жиру? Это было бы чудовищно. Стало быть, Бог требует справедливости для всех.
(Кстати, в рамках стандартной патриархальности хозяином дома считался «Отец». Но поскольку в I веке каждый третий ребенок к пятнадцати годам оставался без отца, это может быть не только патриархальностью, но и ностальгией. Как бы то ни было, отметим, что официальная христианская молитва обращается к «Отцу нашему» (Хозяину дома), и лишь потом упоминает о Царстве.)
А теперь обратимся к нашим вопросам («где мы?» и «что дальше?») применительно к данной главе. Я попытался показать, что христианская Библия повествует не только о Боге ненасильственного дистрибутивного правосудия, но и о Боге насильственного карающего правосудия. И Христос в ней – не только Христос мирной Нагорной проповеди, но и Христос жестокого Апокалипсиса. Однако люди созданы по «образу и подобию» Божьему (Быт 1:26а, 27), и христиане призваны быть «сонаследниками» Христу (Рим 8:17) ради заботы и попечения обо всякой твари (Быт 1:28; Рим 8:19). Как же мы должны отвечать на несправедливость и насилие: насильственным или ненасильственным путем?
Таков ключевой вопрос, стоящий за заголовком нашей книги: «Как читать Библию – и остаться христианином»? Следует ли остановиться лишь на одной из вышеназванных возможностей? Но ведь в Библии обе представлены как часть божественной природы. И если один христианин сочтет, что Бог не склонен к насилию, другой не без оснований заключит, что Бог к насилию склонен. Соответственно, на вопрос «как читать Библию?» возможен незатейливый ответ: «Как хотите, это ваше личное дело». Еще вариант: в зависимости от личных вкусов и конфессиональных традиций состряпать трансцендентный коктейль из идей насилия и ненасилия.
В следующей главе я попытаюсь предложить иной способ «читать Библию – и остаться христианином». Более того (и особенно важно), она опирается не только на мое частное мнение, но и на саму христианскую Библию.
При этом я буду рассматривать, в русле христианской теологии, христианскую Библию как единое и непротиворечивое целое. Исследователи могут усмотреть в ней антологию разнородных текстов, написанных людьми с разной биографией, разными взглядами и разными целями. Но Церковь должна читать Библию как целое, как откровение и руководство для жизни. Поэтому я собираюсь разбирать христианскую Библию, словно мне никто и никогда не говорил, что она делится на такие разные части, как Ветхий Завет и Новый Завет. Эти разграничения мы выносим за скобки и изучаем корпус от Бытия до Апокалипсиса как целое.