Страница 4 из 14
Топограф спокойно посмотрел на него:
– Здесь нельзя строить дом.
– О чем вы? – рассмеялся Пьерпонт. – Нельзя? Я могу строить здесь все, что захочу. Это моя земля.
– Дело не в этом.
– Разумеется, в этом. – Улыбка сошла с лица Пьерпонта. Этот болван начинал его раздражать. – У меня законные разрешения, высеченные в камне.
– Боюсь, это все, что высечено в камне, – парировал топограф. – Земля, на которой вы стоите… – Он потыкал палкой траву под их ногами. – В будущем году, в это время, ничего этого тут не будет.
Холодный озноб пробежал по спине Максимилиана Пьерпонта.
– Что?!
– Здесь одна из самых ужасных эрозий, которую я когда-либо видел. Или даже самая ужасная. Настоящая экологическая трагедия. Все, что вы построите на этом месте, очутится под водой до того, как успеют высохнуть стены.
Топограф показал на берег внизу. Туда можно было спуститься по очаровательной деревянной винтовой лестнице, и мягкий белый песок выглядел издевательски безупречным.
– Но цены на здешние участки взлетели до небес, – прошептал Пьерпонт.
– Да, наверху, на склоне горы, – кивнул топограф. – И оттуда потрясающий вид. Но здесь? – Он пожал плечами. – Здесь земля представляет собой удручающее зрелище. Неужели вам никто ничего не сказал, когда вы подавали заявку на разрешение?
– Я ее не подавал. Это сделал предыдущий владелец.
Топограф озадаченно нахмурился:
– В самом деле? Странно. Потому что оно выдано всего неделю назад.
Листья дождевого леса как-то неприятно зашелестели за спиной Максимилиана, звук удивительно напоминал смех Ари Штайнберга.
Квартира в Леблоне занимала весь верхний этаж величественного викторианского особняка. Дверь открыл англичанин-дворецкий в ливрее.
– Я хочу видеть графиню ди Сорренти, – потребовал Пьерпонт и выглядел при этом как бульдог, проглотивший осу.
«Эта сука вернет деньги, даже если мне придется выбить их из нее».
Оставалось надеяться, что до этого не дойдет. Валентина неимоверно глупа, возможно, она сама не поняла, что земля ничего не стоит. Будет несложно убедить ее вернуться к сделке с монсиньором.
– Простите, сэр, кто вам нужен?
Пьерпонт злобно уставился на дворецкого.
– Теперь послушайте меня, Дживс. День и без того был паршивым. Пойдите и скажите Валентине, что пришел Максимилиан Пьерпонт.
– Сэр, хозяева этой квартиры – мистер и миссис Мигель Родригес. Они живут здесь более двадцати лет. Уверяю, никакой Валентины по этому адресу нет.
Пьерпонт открыл рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрыл.
«Никакой Валентины по этому адресу нет. Никакой Валентины…»
Вернувшись в машину, он позвонил своему бухгалтеру:
– Деньги, которые вы перевели во вторник на швейцарский счет… Сообщите, кто его открыл и где сейчас деньги.
– Мистер Пьерпонт, ни один швейцарский банк не дает информацию подобного рода. Нужно сказать, что…
– Сделай это!
На висках Пьерпонта запульсировала вена. И сорок минут спустя все еще пульсировала, когда бухгалтер перезвонил:
– Простите, сэр, имени мне не назвали. Но знаю, что счет был закрыт вчера и все деньги с него сняты.
Гюнтер Хартог вел свадебную машину – раритетный «Даймлер-Конквест» пятьдесят седьмого года. Трейси и Джеф обнимались на заднем сиденье.
– Итак, мистер и миссис Стивенс, куда едем?
– Марина-да-Глория, – сказала Трейси. – Там нас ждет маленькая яхта, на которой мы поплывем в «Бара-да-Тижука». Я собрала для нас кое-какие вещи, – добавила она, обращаясь к Джефу.
Тот сжал бедро жены.
– Не пойму зачем. В ближайшую неделю тебе вообще ничего не понадобится.
Трейси хихикнула.
– Завтра мы полетим в Сан-Паулу на частном самолете, а потом – в Тунис на медовый месяц. Лететь из Рио слишком опасно. Пьерпонт или его громилы наверняка ждут в аэропорту.
Джеф не сводил с нее влюбленных глаз.
– Ты подумала обо всем, верно, дорогая?
– Надеюсь.
Трейси прижалась к нему. Она попробовала вспомнить, чувствовала ли себя раньше такой счастливой, но на ум ничего не приходило.
«Я миссис Стивенс. Миссис Джеф Стивенс», – твердила она себе снова и снова.
Ловушка, которую она устроила Пьерпонту, себя полностью оправдала. Теперь они с Джефом покончат с прошлым и оставят позади безумную жизнь. Джеф осуществит свою мечту заняться археологией, которой страстно увлекался. А Трейси тоже сможет исполнить свою мечту.
«Малыш. Мой малыш. Мой и Джефа».
Они заживут обычной семейной жизнью и будут счастливы до конца дней.
Трейси закрыла глаза и представила, как все будет.
– Должен сказать, я доволен, что вы предпочли традиционное венчание, – заметил Гюнтер. – Что-то старое, что-то новое, что-то чужое, что-то голубое.
– Мы?
Джеф и Трейси обменялись недоуменными взглядами.
– Разумеется, – улыбнулся Гюнтер. – Трейси использовала старую как мир уловку, где у нее был выигрышный билет, в данном случае – земля под застройку, которой сама не может заняться. Все это старо, как холмы…
Джеф ухмыльнулся:
– Понимаю. Продолжайте, Гюнтер. Что было новым?
– Деньги? – рассмеялась Трейси.
– Совершенно верно. Деньги новые. По крайней мере, для вас, – кивнул Гюнтер.
– Трейси позаимствовала чужое имя, – догадался Джеф. – Я постепенно вникаю в игру. Но как насчет голубого?
Гюнтер выгнул изящную бровь.
– Полагаю, что мистер Максимилиан Пьерпонт посинел от злости. Как раз в этот момент. Как любой бы на его месте.
Глава 2
Лондон, Англия
Год спустя
Трейси разорвала пластиковую упаковку теста на беременность и села на унитаз.
Она была в нижней ванной прекрасного георгианского дома по адресу Итон-сквер, 45, купленного на деньги от первых двух краж драгоценностей в самом начале ее полной авантюр жизни. Гюнтер помог ей выбрать и обставить дом, и его безупречный мужской вкус до сих пор был заметен в каждой комнате. Обои из красного дамаста и зеркало восемнадцатого века в позолоченной раме придавали небольшому помещению ванной комнаты сходство с роскошным будуаром. Это напоминало ей о прошлом. До Джефа и свадьбы. До того, как безуспешные попытки забеременеть стали единственной одержимостью ее жизни.
Пописав на тестовую полоску, Трейси сунула ее в упаковку и положила на изразцы, окружавшие раковину, ожидая, пока пройдут необходимые пять минут. Вначале она не сводила глаз с крохотного квадратного окошечка, словно могла простым усилием воли заставить появиться вторую розовую полоску, но теперь отвела взгляд, заставляя себя думать о другом.
Думала о Джефе, вот уже третий день работавшем в Британском музее. С каким счастливым видом он вскочил сегодня с кровати! Словно щенок, гоняющийся за блестящим новым мячиком.
– Можешь поверить? – спросил он две недели назад, когда узнал, что получил работу. – Я официально назначен куратором отдела антиквариата Британского музея. Правда, здорово?
– Конечно, могу, – ответила Трейси. – Ты знаешь тамошние сокровища лучше всех на свете. Лучше маститых академиков. Ты заслуживаешь этой работы.
Если честно, оба знали, что профессор Тренчард использовал все связи, чтобы Джефу получить эту должность. Трейси и Джеф познакомились с Ником Тренчардом, археологом с мировой славой, в свадебном путешествии в Тунисе. Джеф попросил разрешения участвовать в возглавляемых Тренчардом раскопках римских укреплений на холме, и мужчины мгновенно подружились. На первый взгляд казалось, что у них мало общего. Профессору было за шестьдесят. Застенчивый интеллектуал, он был просто помешан на позднем периоде Римской империи. Джеф Стивенс, бывший мошенник, даже не имел соответствующего образования и мог бы написать все, что знал об императоре Константине II, на обороте почтовой марки. Но энтузиазм и страсть к обучению были поразительными. Как и природный ум и способность к упорной работе.