Страница 4 из 24
Его классически красивое лицо внезапно побледнело под темным загаром.
— На вашем месте, дорогуша, я бы не вылезал из кожи вон, — вкрадчиво произнес он, — подозреваю, что лейтенант — человек со вкусом, он ценит качество, сомневаюсь, чтобы ему пришлась по душе всякая дешевка из магазина подержанных товаров.
— Весьма хитро!
Улыбка блондинки стала еще шире, прежде чем она отвесила ему звонкую пощечину.
— Детки! — произнесла Наташа Тамаер слегка рассерженным тоном. — Никаких семейных скандалов в присутствии посторонних, с вашего разрешения.
— Во всем виновата я одна, дорогая, — заявила Сисси насмешливо-извиняющимся голосом, — я не учла, что у Лоренса особые счеты с лейтенантами полиции.
Она подошла к двери, ведущей в темный коридор:
— Идемте, лейтенант!
У Бомона перекосилась от ярости физиономия, когда он посмотрел ей вслед, потом, с явным трудом взяв себя в руки, он холодно улыбнулся мне:
— Вы должны нас извинить, лейтенант. Подобные сценки считаются шуточками в нашей нервной компании.
— Разумеется, — пробормотал я, поспешив за блондинкой.
Крутая лестница начиналась где-то в коридоре с правой стороны, я ухитрился поравняться со слегка покачивающимися черными орхидеями где-то у самого ее конца. Сисси двигалась, покачивая очаровательно упругой попкой, мне даже стало казаться, что она задалась целью довести меня до так называемого «спровоцированного оскорбления».
Наконец она все же остановилась, отворила дверь и вошла в спальню, а Уилер с обезумевшими глазами ввалился следом, наполовину позабыв, зачем ему это нужно.
— Вот, пожалуйста, — беспечно заговорила она, — предпоследнее место отдыха ныне усопшего Антона Леквика.
Это была комната с набором только самого необходимого: кровать, комод, пара стенных шкафов и тому подобное, но все это носило на себе печать сугубо временного жилища, как будто на стене имелась незримая надпись «Антон Леквик здесь только спал». Я подошел к окну и выглянул наружу. Комната находилась в передней части дома, и перед моими глазами раскинулась потрясающая картина. Спускающиеся вниз холмы, с могучими деревьями, потом плоскогорье с фермерскими домиками, кажущимися отсюда детскими игрушками, а далее, на горизонте миниатюрный Пайн-Сити, слегка мерцающий в дымке.
— Потрясающий вид, не правда ли? — пробормотала Сисси.
— Как могло случиться, что группа балетных маньяков разместилась в таком доме в десяти милях от цивилизации? — спросил я с искренним изумлением.
— Вы не имели в виду балетоманов? — Сисси улыбнулась с самым невинным видом.
— Вы меня прекрасно расслышали, — нахмурился я, — и все еще не ответили на мой вопрос.
— Потому что им надо было найти спокойное местечко, где бы они могли плодотворно работать над новым балетом, который должен пойти в этом сезоне. Этот дом идеально тихий, самое же важное, что за него не надо платить.
— Его владелец — филантроп?
— Меня по-разному называли, — рассмеялась она гортанным смехом, — но впервые окрестили филантропом!
Я отвернулся от окна и посмотрел на нее:
— Это ваш дом?
— Мой отец построил его, чтобы сбежать от своих жен, их было четыре, потому что они преследовали его, требуя увеличить алименты.
— Эта надпись на входной двери… четыре жены?
— И семнадцать любовниц, пока я не сбилась со счета, — равнодушно пояснила она. — В детстве я привыкла называть их всех «мамами», мне не надо было запоминать, что на этой неделе была Таня, которая сменила предшествующую ей Бобби, а та, в свою очередь, месяц назад — Кьютти-Пай и так далее, представляете?
— Ваш отец, по всей вероятности, являлся конгломератом из нескольких мужчин, спаянных воедино, — уважительно произнес я.
— Энергия и живучесть, вот в чем дело, лейтенант. Я унаследовала эти качества от него, о чем, несомненно, вы уже наслышаны.
Она села на краешек кровати и как бы случайно приподняла подол своего шелкового одеяния, продемонстрировав кусочек округлых бедер.
— Подобные платья красиво смотрятся при ходьбе или когда ты стоишь, — пояснила она лишенным всяких эмоций лекторским тоном, — но стоит тебе сесть, как они стесняют твою свободу, понимаете? — Она не дала мне возможности отреагировать на свое заявление, потому что за этим последовал новый вопрос, сопровождаемый взглядом заблестевших глаз: — Мои колени вас отвлекают, лейтенант?
— Ни капельки, — солгал я не моргнув глазом.
— Какая жалость! — Она сердито одернула юбку. — Желаете задать еще какие-нибудь вопросы?
— Итак, это ваш дом, и вы пригласили их сюда, чтобы они могли в тишине и покое репетировать новый спектакль?
— Правильно. Лично для меня крайне важно, чтобы новый балет оказался успешным, потому что Чарвосье только что сформировал ядро новой группы, я его финансирую.
— К новогоднему сезону?
— Мой отец был не только самым большим — прошу прощения — кобелем, но он сколотил огромное состояние, фактически, был сказочно богат и передал очень многое мне. После его смерти оказалось, что практически я одна являюсь подлинной наследницей.
— Значит, ваша мать тоже умерла?
Она покачала головой:
— Мама отправилась на угол в аптеку за аспирином, когда мне было всего шесть месяцев, да так и не вернулась. Если хорошенько подумать, она не получала никаких алиментов. Последние известия о ней папа имел десять лет назад. Тогда она находилась где-то в Африке, выслеживала белых охотников, которые нарушали сезон охоты.
— Вы морочите мне голову!
— Нет, даю слово, это чистая правда!.. Я впуталась в эту историю с балетом из-за Наташи Тамаер. Она моя лучшая подруга еще со школьных времен, тогда ее звали Нэнси Копчек. Она замечательная танцовщица, вот увидите, лет через пять из нее получится потрясающая балерина, но с ней приключилась беда, когда шесть месяцев назад она спуталась с компанией Мессина. В данный момент ей просто необходим колоссальней успех, и, возможно, новый балет Лоренса Бомона — именно то, что требуется.
— Расскажите мне про Антона Леквика.
Она закинула руки за голову, удобно растянувшись на постели в такой позе, которая буквально наталкивала на изнасилование.
— Он был ничтожеством, — пробормотала она, — основной танцовщик из второго состава, но не слишком сильный, однако все же лучшее, что удалось раздобыть Чарвосье на скорую руку. Полагаю, вы заметили, что он был фантастически красив? Возможно, поэтому второго такого эгоиста я не встречала за всю свою жизнь, ну а всем известно, что среди балетных артистов это нередкое явление! — Она задумалась на несколько секунд. — Он был по-кошачьи хитрым и злобным. Пока ты его гладил по шерстке и всячески ублажал, все было прекрасно, он мурлыкал и терся о твои колени, но как только ты прекращал, он выпускал когти. — Она задумчиво смотрела в потолок. — Полагаю, все люди уже в раннем возрасте принимают решение, к какому полу они относятся, верно?
— Только не говорите, что вам приходилось что-то выбирать с таким телом, — пробормотал я.
Она часто-часто заморгала ресницами:
— Сомневаюсь, чтобы Антон соизволил принять окончательное решение до самого последнего часа. У него была связь и с Наташей и с Лоренсом Бомоном, причем в одно и то же время, он натравливал их друг на дружку. Ужасная была неразбериха!
— Достаточно грязная для того, чтобы один из них убил его?
— Кто знает? — Она беспечно пожала плечами. — Я надумала покорить его, этот потрясающий профиль и все прочее, с первой же минуты, как он переступил порог нашего дома. В течение пары дней он относился весьма положительно к данной идее, пока не сообразил, что стал объектом для шуток всех обитателей дома, и тогда моментально ко мне охладел и решил наказать. Он выбрал для этого подходящий момент, когда мы все вечером сидели за обеденным столом. По-моему, у него ушло минут пятнадцать, чтобы предсказать мою судьбу: что я из себя представляю, как выгляжу и что он предпочел бы пустить себе пулю в лоб, нежели приблизиться ко мне. Так что, возможно, и у меня имелась причина убить это ничтожество?