Страница 55 из 77
Это песенка Периколы! это не ее горечь! где она, Перикола? ее нет нигде! она поднялась на свой этаж? Перикола пела правильно! Мими крадет ее песню! но она не знает ее… «Фортунио»! Она начинает «Фортунио»!
Еще хуже! Дрянь! а ее голос разносится! весь Париж под ней! эхо! замотанный в тряпки обрубок, эта свинья давится от смеха! он корчится на другой стороне крыши!.. «Спускайся же, мошенник!» – кричу я ему… а как он сможет спуститься?… лестницы-то больше нет! так же, как он туда взобрался?… А?
– Похабник, тебе не стыдно? от тебя воняет! – кричу я ему… он обнюхивает себя… он ничего не чувствует…
– Ты тоже смердишь, Мими!
Она оборачивается ко мне… обнюхивает себя… она уже не поет…
– Комедианты, это свинство!
Но так думаю я!.. я один! совершенно один! я не разыгрываю ни перед кем спектаклей!.. я не предлагаю себя всему Парижу!.. я наедине со своей совестью! есть люди воспитанные, любезные, которые любезно расстреливают вас просто так! мое эго, мое сознание, не идут на компромисс, заставляют волноваться меня по любому поводу… мне не смешно, когда я гляжу на этих трюкачей наверху, которые хлопают друг дружку по заднице, хотя могли бы помочь мне! не могли ли они заметить Лили?
– Лили! вы не видели Лили?
Мими хохочет!.. он звонит! и тоже хохочет! колокольчик! ай! ой! снова шлепает Мими по жопе! тискает ей сиськи! прямо посреди платформы! а я один, я… я один! со мной только Пирам! вот он!.. он хнычет, Пирам, обнюхивает все вокруг… он хочет найти свою Туанон!.. черт! Меня волнует Лили… только! и еще Бебер… и Дельфина… она не шевелится!.. я ее осмотрю еще раз, если будет нужно, но у меня ничего нет!.. а целительное снадобье?… они его прикончили! натурально! натуральное лекарство! натурально оприходовали!.. калека и срамница!.. я не буду валять дурака, сделаю все, чтобы помочь ей, но у меня нет лекарств!.. тем хуже! тем хуже!.. однако пора направляться!.. сначала подымаюсь с тротуара!.. портал! я карабкаюсь! ступеньки у входа… одна… вторая!.. я не в силах стоять… у меня болит все тело… рука… уши… слезятся глаза… как у меня болят глаза!.. вспышки магния!.. вижу чуть лучше, но не очень!.. я хорошо различаю вход в подъезд… перила… тротуар не качается, коридор тоже… затишье, тишина, не к добру… где могут быть жильцы? все поднялись наверх, на свои этажи?… а собирательница безделушек? Мадмуазель Визио?… молочница?… г-жа Ксантипп?… Перикола? куда они все подевались?… рухнули? в водосток?… в метро?… «Жоффрен»?… «Пигаль»?… а мадмуазель Вуаз, которая торчала под платаном? Гортензия? а Туанон?… я не видел, чтобы кто-то спускался… полное спокойствие… ни один самолет не гудит… только Жюль звонит и вопит, разрушает тишину!.. динь! дзынь! его колокольчик! изо всех сил!.. Он надоел Мими! динь! дзынь! они там, наверху, резвятся как дома! крыши и весь Париж!.. весь Париж с птичьего полета!.. Сена… памятники!.. они резвятся! ей нравится, когда ее шлепают по заднице!.. шалун!.. «Повторим!.. – кричит он мне… – Повторим!..» мне вовсе не смешно!.. Дельфина под столом!.. они бросили Дельфину на меня!.. на меня еще свалят Дельфинину смерть! я уверен!.. чья вина, что она померла?… моя! по моей вине!.. из-за того, что я ничего не сделал!.. а должен был!.. я врач, и я должен!.. скажут, что я вылакал ее лекарство! еще и это!.. но виноват буду я!.. они меня достали своей ложью!.. всей громадностью своей лжи!.. а, мне надо вернуться под стол, чтобы еще раз ее послушать!.. я беру с собой Пирама!.. хоть он меня не бросил!.. там! там! так и есть!.. тело! Дельфина… я ложусь… вытягиваюсь рядом с Дельфиной… прикладываю ухо к ее груди, слушаю… приподымаю одно веко… зрачок неподвижен… хочу согнуть ее руку в локте… о! я знаю! о, я уже привык! «дерьмо! дерьмо! дерьмо!» это совесть: дерьмо! дерьмо!.. никогда, ни при каких условиях я не мог смириться со смертью… я никогда не мог не бороться до самого конца… лично для меня смерть была бы избавлением, нечаянной удачей, я был бы доволен, но смерть других возмущает… знать до мелочей все подробности, вот почему люди с трудом выносят меня, ожесточаются и приписывают мне тысячи преступлений, потому что я страдаю, когда умирают другие… даже если столетние старики отдают концы, это не по мне!.. мне хочется, чтобы жизнь не уходила… дерьмо! дерьмо! дерьмо!
Они поставили меня в затруднительное положение… Мими, Рудольф, жильцы нашего дома!.. и, конечно же, муж!.. вся банда!.. они сбагрили Дельфину на меня!.. они знали, что делали!.. и те, что были рядом!.. и те, что в подъезде!.. и те, что в шахте лифта! все гамузом!.. как? как? а сами-то они трусоваты!.. я видел, как они тряслись от страха, просто парализованы ужасом!.. обссыкаются и усираются от отчаяния!.. они потеряли всякое понимание реальности!.. а как они удирали!.. пятки сверкали! а дома вернулись!.. на свои места!.. на свои исконные места!.. но не жильцы!.. ни один не вернулся! я вам рассказывал о домах!.. взлетали целые кварталы!.. фарандола в воздухе!.. здания в восемь, девять этажей!.. вырванные из фундаментов!.. хараш-лукум!*[170] всех цветов! сквозь бомбардировку! через тысячи траекторий, вспышки ракет, кружева шрапнели, в разверстые небесные хляби! сквозь атмосферную дыру! вернувшиеся! все дома на месте! чуть рассевшиеся, несколько потрепанные… лукум пострадал!.. дворец Ламбреказ принял на себя проклятый удар!.. потерял свой фронтон!.. но снова стал в строй, как и положено… не задержался в небесной дыре… не ушел вслед за самолетами!.. ободранный, облезлый, косой и хромой, конечно же!.. и уже не розовый!.. серо-зеленый! балкон сорван… у всех домов раскурочены балконы!.. и фасады: желтые! зеленые! серые! а ну-ка, претерпели такие мучения!.. чудовищная боль!.. думаю, самое тяжелое последствие – бегство людей… мерзкий, предательский побег… где же они все?… а консьержка! консьержка с физиономией, как омлет! нас только трое в каморке консьержки… Я, Пирам и больная!.. о, но толстяк не ушел! я уверяю вас, он не ушел… я просто его не заметил!.. а он всего-навсего примостился напротив… у стены, лежит в луже!.. сгустки спекшейся крови, волосы, приклеившиеся к стенке… он приклеился! к стене!.. и храпит! я забыл отметить!.. что храпел он при этом чудовищно!.. его можно было бы спихнуть, в расщелину, он бы не заметил: пролетел бы тридцать шесть этажей вниз!.. храпел бы в катакомбах!.. и не загромождал бы коридор! в общем, правильно, что его не столкнули! жильцы толкали его в задницу, я могу подтвердить!.. но его спас тюрбан!.. халат Раймона, весь в кровище!.. сплошная кровь!.. кровавое месиво!.. протаранили двери его башкой!.. а он напрочь увяз в своей луже… приклеился! он бранился и рычал, вопил во всю глотку… и кроме того надувался! увеличивался в размерах! разбухал! раздувался! да!.. я думал, больше некуда… мастодонт!..
– Норманс! Норманс сейчас лопнет! – кричу я им наверх!.. этим безобразнейшим бахвалам!..
– Дельфина! Дельфина умирает!..
Я хочу… пусть они знают! чтобы не говорили потом, будто я их не предупреждал… потом! позже!.. сразу же найдутся свидетели! а я хочу иметь свидетелей своей непричастности!.. пусть подойдут!.. посмотрят!.. они не отвечают!.. забавляются, играются друг с другом… он преследует ее в гондоле! на полной скорости! виражи и полеты в пустоте! над пустотой!.. она взвизгивает!.. они вошли в раж!.. шалуны!.. у него нет больше спасительных палок, железок, он отталкивается руками! точно!.. он крепкий, как таран… яркое утреннее солнце, словно огни рампы, освещает спектакль… бис! бис!.. невероятно, какая она худая, и старая, и серая… вот уж поистине миленькое «развлечение»! щекочущее нервы!..
– Развратники, – кричу я им, – вы не видите Лили сверху?
Мне не слышно, что они отвечают! Норманс храпит оглушительно… своды отражают звуки!.. свод содрогается!.. от звука моего голоса! да! правда! правда!
170
Подобное искажение арабского слова «лукум» не единично. По еще более непонятной причине Селин уже использовал это слово в сочетании «хараш-лукум».