Страница 2 из 61
– Но, сэр… – Крэг Тейлор вдруг ощутил неловкость. – Она наверняка будет сопротивляться…
– Используйте любые средства для ее спасения. Дайте мне месяц – всего лишь месяц. К этому времени наши люди возьмут ситуацию под контроль.
– Любые средства, сэр?
Заглянув в горящие кошачьи глаза собеседника, Хантингтон внутренне содрогнулся, потом со вздохом выпрямился и кивнул. Опыт говорил ему, что царапины и синяки в конце концов заживают, гнев остывает, а уязвленная гордость обретает былую силу.
Единственное, чего невозможно вернуть, – это жизнь.
– Любые средства, – тихо повторил Эндрю Хантингтон, – только сберегите ее. Сберегите ее и вовремя вывезите оттуда.
На следующее утро Хантингтон с трудом узнал Крэга Тейлора, когда тот сел рядом с ним в служебный лимузин. Он и не догадывался, что эти рыжевато-каштановые волосы, вчера тщательно зачесанные, так длинны и что отросшая за ночь щетина может сделать точеные черты столь грубыми и резкими. На смену деловому костюму пришли потертые джинсы и голубая рабочая рубашка. На ногах красовались стоптанные ботинки.
Отлично! Ни намека на истинный род его деятельности.
– Вот фотография. – Хантингтон протянул Тейлору полароидный снимок. Его исчерченное морщинками лицо на мгновение исказилось. – У меня никого нет, кроме нее.
– Я понял, сэр. – Взгляд Тейлора скользнул по фотографии.
«Принцесса!» – промелькнуло в голове у молодого человека. Со снимка на него повелительно смотрели изумрудно-зеленые глаза, в глубине которых плясали веселые огоньки; уголки красивых полных губ, казалось, вот-вот дрогнут в улыбке. Роскошные рыжие волосы струились по плечам, и даже на фотографии было видно, как играют на них солнечные блики.
Она была копией отца: за тонкими женственными чертами угадывалась та же внутренняя сила и решительность.
«Замечательно, – хмуро подумал Крэг. – Меня записали в няньки к модели с Парк-авеню!»
– Сэр… – начал он, когда машина резко остановилась. Хантингтон печально улыбнулся и покачал головой. Лицо его в этот момент казалось совсем старым.
– Вряд ли что-нибудь изменилось бы, не будь даже грифа «Секретно». Она не верит в телохранителей… Понимаете, ее муж был под охраной, когда его убили. И помните: она думает, никто не знает, что она моя дочь.
Молодой человек бесстрастно кивнул:
– До свидания, сэр.
– До свидания. Удачи вам!
Перекинув спортивную сумку через плечо, Крэг Тейлор зашагал к самолету. До Эндрю Хантингтона донеслось чуть слышное ругательство. Пожилой мужчина невесело усмехнулся: ему и самому хотелось выругаться. Но иного способа спасти свою дочь он не видел.
Глава 1
День был знойным и влажным. Соленый пот разъедал глаза. Бросив половник в котел с супом, Блэр Морган устало провела по лбу тыльной стороной ладони и на мгновение зажмурилась. «Жара похлеще, чем на теннисных кортах где-нибудь в Акапулько или Сен-Мартене», – подумала она, мысленно усмехнувшись. Однако здесь ей нравилось гораздо больше, чем на роскошных спортивных площадках. Вдруг ни с того ни с сего на нее навалилась тоска по дому. Домом она считала, конечно же, не федеральный округ Колумбия, а величественный особняк в привольном Мэриленде, где множество сине-зеленых равнин и дует прохладный ветерок.
Блэр поморгала и тотчас встретилась взглядом с умоляющими карими глазами. «О Господи! – промелькнула у нее мысль. – Какой же красивый ребенок!» Выйдя из оцепенения, она ободряюще улыбнулась и налила мальчику супа.
– Gracias, senora,[1] – прошептал тот и мысленно добавил: «Angela de dios».
Божественный ангел. Она была прекрасна, эта американка с глазами как зеленеющий луг и волосами как пламенный закат, и очень добра, но Мигелито знал, что сеньора способна превращаться и в карающего ангела, подобного тем, о которых им рассказывал священник в церкви, когда они изучали Ветхий завет. Он видел, как яростно сражалась она с чиновниками-инспекторами, иногда наезжавшими в поселок в больших джипах.
– De nada, Мигелито, de nada.[2] – Она рассеянно улыбнулась, и мальчик отошел, взяв кусок хлеба и миску с супом.
Блэр продолжала разливать суп, размышляя о том, что ее правая рука скоро станет толще левой, – как у тех игроков в хай-алай,[3] которых она когда-то видела в Испании.
«Нет, – сказала она себе, радуясь тому, что еще может шутить, – все-таки разливать суп – это не то же самое, что играть в хай-алай».
Наконец все детишки из разрушенной деревни были накормлены. Обмахиваясь соломенной шляпой с обвисшими полями и одновременно пытаясь отлепить от груди потную рубашку цвета хаки, Блэр продолжала размышлять.
В такие моменты человек, выросший в роскоши, становится жалок. В юности ей довелось попотеть всего один раз, да и то по собственному желанию: она хотела красиво загореть. Когда солнышко слишком припекало, она просто ныряла в блестящую прозрачную прохладу бассейна.
Что ж, теперь она взрослая, а те безмятежные дни канули в Лету. Она здесь, в этой разоренной войной стране, потому что таков ее выбор. Судьба долго была добра к ней, но, когда ужасная трагедия разрушила ее жизнь, Блэр решила, что пора подумать и о несчастьях других.
Работа не давала ей замкнуться в своем горе, избавляла от светской суеты и помогала справиться с одиночеством. Здесь она была нужна. Никто не бросал на нее привычных снисходительных взглядов, когда она бралась за что-то серьезное. Блэр прищурилась и взглянула на солнце. В той, прежней ее жизни все было предопределено. Она, дочь богача, была замужем за богачом. Даже ученая степень магистра психологии не смогла заставить окружающих поверить, что она умна и способна трудиться, как все. Спасибо Кейт, никогда не сомневавшейся, что Блэр умеет гораздо больше, нежели блистать на дипломатических приемах. Именно с помощью Кейт она доказала своему любимому, но склонному к чрезмерной опеке папочке, что после случившегося ей необходимо дать выход своей энергии и своей скорби.
Блэр подняла глаза и сразу увидела подругу. Легка на помине! Стройная рыжеволосая девушка шла к ней, тоже обмахиваясь соломенной шляпой.
– Я вижу, ты запарилась не меньше моего! – крикнула Блэр со смехом.
Поморщившись, Кейт сунула палец в миску с чуть теплым супом, а затем осторожно лизнула его.
– Могу сообщить тебе хорошую новость.
– Что такое?
– В полумиле отсюда есть чудесный ручей. – Кейт счастливо вздохнула. Такое удовольствие, как купание, было для них роскошью.
– Надеюсь, мужчины, как истинные джентльмены, пропустят нас вперед?
Она шутила. Их бригада состояла из шести человек – в том числе трое мужчин, которые всегда вели себя безупречно. Томас Харди, увлеченный своим делом врач, почти не замечал присутствия жены – хохотушки Долли, третьей женщины в их коллективе. По ее словам, она работала в бригаде помощи голодающим лишь потому, что это была единственная возможность видеться с собственным мужем. На самом же деле добрая и жалостливая Долли просто не смогла бы уехать от нуждающихся детей. Гарри Кантон – тощий очкарик, лет двадцати с небольшим, красневший всякий раз, когда при нем произносили бранное слово. И, наконец, Хуан Васкес, их местный гид, многократный дедушка и образованный человек. Он не давал женщинам забывать о том, что они женщины, шутливо заигрывал с ними и во всеуслышание выражал сожаление, что возраст не позволяет ему развернуться в полную силу. Блэр видела в нем темнокожую версию своего отца.
– Мы купаемся первыми! – радостно сообщила Кейт. – Но сначала зайди к Тому в больничную палатку, он просил.
Кажется, завтра к нам приедет репортер, и тебе опять придется на время исчезнуть.
Блэр застонала. Бригада помощи голодающим была неполитической организацией, хотя и поддерживалась правительствами нескольких стран. Однако каждый заезжий репортер надеялся хитростью вытянуть у кого-нибудь высказывание о политике и тем самым щелкнуть по носу власть. У Блэр, кроме того, были собственные причины избегать представителей прессы. Она жила здесь под девичьей фамилией матери, отца ее знали немногие, но любой журналист мог вспомнить ее лицо: фотографии Блэр появились во всех газетах рядом с сообщениями о безвременной и трагической смерти сенатора Тейла. Бригада помощи голодающим не возражала против того, что она скрывает свое имя, но нельзя было ожидать тактичности от репортера, гоняющегося за сенсациями.
1
Спасибо, сеньора (исп.).
2
Не за что (исп.).
3
Хай-алай, или пелота, – древняя игра, широко распространенная в исп. пров. Баскония. Заключается в том, чтобы особой плетеной ракеткой с углублением, привязанной к руке игрока, очень быстро отбивать от стены мячик (пелоту), не давая ему коснуться земли. – Здесь и далее примеч. пер.