Миниатюрист

– Ей не нравится эта штуковина, – поясняет Корнелия, спустившаяся вслед за Неллой. В руках у нее швабра.

Марин поднимает глаза на брата.

– А что она будет делать с этим образованием?

– Оно очень ей пригодится.

– Что это? – спрашивает Нелла. – Я не понимаю.

Все с удивлением к ней оборачиваются.

– Не понимаете? – Корнелия подходит ближе. Резеки все еще рычит, делая круги вокруг шкапа. – Это же модель нашего дома в миниатюре. Здесь будет попроще прибраться. – Она встает на цыпочки и заглядывает внутрь.

– Во сколько он тебе обошелся? – спрашивает Марин.

– Сама конструкция – две тысячи.

Марин резко разворачивается.

– Две тысячи гульденов? Две тысячи? На эти деньги, если ими правильно распорядиться, можно спокойно прожить несколько лет.

– Марин, ты в один год проживаешь больше двух тысяч, так что не смеши меня.

– После твоих слов о выручке, перекочевавшей в чужой кошелек…

– Есть сделка с Меермансом, что еще нужно? Так что угомонись. Раз в жизни – угомонись.

Марин с неудовольствием отходит, как и Корнелия. Из кухни появляется Отто и, подойдя к новинке, с любопытством ее разглядывает. Собака не перестает рычать.

– Ну что такое, моя девочка? – Йохан склоняется над гончей. – Чем ты недовольна? Ты час назад поела.

Резеки жалобно тявкает, отползая на брюхе от деревянной громадины. Нелла же, напротив, подходит ближе. Перед ней пустой дом из девяти комнат – такой высокий, что ее макушка достает только до среднего этажа. Странное зрелище: как будто разрезали человека и выставили напоказ внутренние органы. Стены обшиты тисненной золотом кожей или деревянными панелями, как и в настоящем доме. Потолки покрашены так, что это создает иллюзию глубины, такой обман зрения. Разглядывая их, она вспоминает разговор с Отто на кухне. Как он сказал, показывая вверх на фантастический купол: «Это трюкачество от влажности когда-нибудь обвалится вместе со штукатуркой».

Она трогает каркас – обшивка из панциря черепахи вызывает в памяти осень в Ассенделфте: застывшие на лету оранжево-коричневые краски, брат Карел, крутящий ее вокруг себя в саду под деревьями. Какая искусная работа! Прожилки из оловянного сплава опутывают внешние стенки и даже ножки шкапа. От дерева и черепахового панциря веет необычной силой… а может, она заключена в пустых комнатах, застывших в ожидании. В обнадеживающем прикосновении природных материалов ощущается магия талисмана.

Она ловит на себе взгляд супруга, и тут ей в голову закрадывается удручающая мыслишка, и сердце сразу падает. Какой мужчина станет дарить жене дом с пустыми комнатами – при всем великолепии отделки? Да, конечно, дерево и металл особенные, сами по себе они хороши, но она вспоминает Лийк, ее кольца и жемчужные сережки и задается вопросом, действительно ли этот кукольный дом – а как его еще назвать? – подходящий подарок для молодой женщины? Ей ведь уже не двенадцать лет, чтобы развлекаться такими игрушками. В Ассенделфте богатым девочкам дарили кукольные домики. Если бы ее отец не пропил все деньги, возможно, она тоже получила бы такой практичный подарок, помогающий научиться обращению с кладовкой и постельным бельем, с домашней утварью и слугами. Но ведь теперь у нее, восемнадцатилетней, есть собственный дом, настоящий, не так ли? И у нее нет нужды в макете, пусть даже инкрустированном черепаховым панцирем.

Она улыбается.

– Надо же, пол точно как в прихожей, – говорит она с легким равнодушием, показывая на большие квадраты у себя под ногами, а затем тыча пальчиком в миниатюрные квадратики.

– Итальянский мрамор, – подтверждает Йохан. – Черный и белый.

– Мне не нравится, – ворчит Марин. – И Резеки тоже.

– У сучки плохой вкус, – огрызается Йохан.

Покраснев как рак, Марин убегает наверх. Слуги провожают ее взглядами, лица их ничего не выражают, но мимо внимания Неллы не прошли их округлившиеся глаза, и закушенная нижняя губа Корнелии, и сжатая в кулак левая рука Отто. Она гордится своей наблюдательностью, хотя пока не способна правильно истолковать эти знаки. Хамский выпад Йохана повис в воздухе, и Нелла опускает глаза в пол. Ее супруг взъерошивает шевелюру и вздыхает.

– Мода такая, – говорит он. – Такая мода. Я об этом узнал в гильдии плотников. В городе все заказывают такие домики. Я и подумал: «Хороший сюрприз».

– Муж мой… Йохан… и что мне с ним теперь делать?

Он смотрит на нее пустым взглядом.

– Не знаю. Наверняка что-нибудь придумаешь.

Наверху хлопнула дверь. Йохан вздыхает. Он открывает входную дверь, и слабые дневные лучи высвечивают мраморную плитку, а через мгновение дверь за ним закрывается. Нелла, развернувшись, видит устремленные на нее взгляды. Отто и Корнелия спускаются по лестнице и уходят в кухню, в эту святая святых, где вместо слов нож режет овощи, тряпка полирует предметы, а швабра драит пол. Оставшись одна, она снова поворачивается к странному сооружению. «Не прошло и четырех дней, как он уже переселил меня в кукольный домик», – мрачно подытоживает она. В дальнем углу поскуливает Резеки, неуверенно поглядывая на эту громадину. Дерево, черепаховый панцирь да оловянный сплав – было бы из-за чего переживать!

– Не бойся, – говорит она гончей. – Это всего лишь игрушка. – Еще раз окинув взглядом все девять голых комнат, она проводит трепетной рукой по гладкой поверхности, холодной, как полированный камень. Почувствовав озноб, она спешит уйти. Снизу, из кухни, долетают голоса. Интересно, о чем они там толкуют? Говорит в основном Корнелия, резко и настойчиво, а Отто лишь вставляет тихие возражения. Но все это непринужденно, в привычном ключе, и Нелле остается только гадать, как давно они знают друг друга. Ей хочется подойти поближе и послушать, но поведение собаки так действует ей на нервы, что вместо этого она прокрадывается наверх, отчаянно надеясь хоть чем-то себя занять.

Марин в салоне читает книжку с таким лицом, словно чего-то ждет. При виде Неллы она прикрывает глаза.

– Мы можем разжечь камин? – спрашивает вошедшая. Есть в Марин что-то такое, что постоянно толкает к ней Неллу, несмотря на то что это рискованно.

Марин открывает глаза и устремляет взгляд в окно.

– Нет. – Потом со вздохом соглашается: – Хорошо.

– Как насчет триктрака? – спрашивает Нелла.

Предложение сыграть в старинную игру, где тактика и стратегия вступают в борьбу со случайностью, заставляет Марин отвернуться от окна.

– У тебя есть доска?

– Я привезла из дома. В сундуке.

Марин поднимает обе руки, как бы сдаваясь, и следующие два часа они стучат по дереву костяшками из слоновой кости возле уютного камелька, разожженного молчаливым Отто.

– А чем именно занимается Йохан во время своих путешествий? – спрашивает Нелла.

Марин взвешивает на ладони костяшку, изучая позицию на доске.

– Покупает. Продает. И снова покупает.

– Это, наверно, сложно.

– Вовсе нет. Находишь рынок, устанавливаешь цены и шаг за шагом строишь бизнес.

– Марин?

Та поднимает глаза. Нелла впервые назвала ее по имени. До сих пор она его избегала, так же как Марин избегала называть ее Неллой. Не такие между ними короткие отношения. Обеим становится не по себе, но на этот раз деваться некуда, слишком уж важен вопрос, который она собирается задать.

– Да? – Марин вскидывает руку, готовая обороняться, и, не найдя способа защиты, с досадой опускает. – Ты задаешь слишком много вопросов, Петронелла.

– Просто…

Марин встает.

– Закончим игру. У меня глаза устали.

– Что, всегда так и будет? – По голосу Неллы можно понять, как она несчастна.

Вопрос повис в воздухе, словно гнилой фрукт, к которому страшно притронуться, и Марин, готовая покраснеть, застывает с озабоченным видом. Кажется, что физическая боль распространилась в атмосфере.

– Ты о чем?

Нелла подыскивает слова, но ничего не получается.

– Где Йохан работает? – задает она совсем другой вопрос и видит, как у Марин, продолжающей глядеть в окно, напряглась спина.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.