Страница 24 из 26
В среднем случае на место президента республики попадает второсортный адвокат. Первосортный на э т о место не пойдет, ибо для этого ему пришлось бы забросить свою клиентуру . Правда, пра к тика выработала известную компенсацию: бывшему президенту обеспечено место в какой-нибудь акционерной. компании. Но, в то время, когда будущий царь про фессионально готовится к предстоящей ему деятельности, будущий президент так же профессионально варится в своей партийной каше. И, попадая на президентский пост, демонстрирует свое полное н езнание чего бы то ни было, к этой каше не относящееся. Только здесь, в эмиграции, мы кое-как познали всю глубину политического невежества, свирепствующего на верши нах демо к ратической власти: никто ничего не зна ет . И не может знать. Как бы мы ни оценивали Сталина, — мы обязаны все-таки констатировать тот факт, что Сталин работал в своей партии с 17 лет и что за четверть века своей диктатуры он накопил огромный политический опыт: он-то уж не питал никаких иллюзий относительно «милого старого Черчилля», или относительно «милого старого Трумана». Он знал, в чем дело. Ни м-р Рузвельт, ни м-р Труман понятия не имели. К к о нцу президентского срока кое-какое понятие, вероятно, появилось, но тогда наступают выборы и на пре з идентское кресло садится человек, который опять не имеет н и к акого понятия.
Средний обыватель предполагает, что человека этого избирает именно он, обыватель: вот голосует и вот даже институт м-ра Гэллопа т щ ательно исследует его избирательские на ст роения.
Словом, что он, обыватель, есть «общественное мнение» и что именно это общественное мнение определяет собою политику избранного правительства. На практике дело обстоит несколько сложнее.
Пресса, конечно, «отражает общественное мнение», но прес с а его и создает. Как общее правило, пресса находится в полном распоряжении «крупного капитала», но не только капиталистического, но и социалистического. Современная пресса живет почти исключительно объявлениями. И «капитал», помимо прямого «капиталовложения», контролирует прессу также и объявлениями — может дать и может не дать. Крупный капитал — капиталистический, но также и социалистический — создает общественное мнение путем подбора информации. Информация эта меняется в зависимости от «социального заказа», идущего сверху. Так мы были свидетелями истинно классических превращений товарища Сталина. Д л я рус с кой эмиграции мало заметным прошло е щ е одно стол ь же чуд е сное превращение.
За французскую коммунистическую партию голосует главным образом деревня. Крупный коммунистический капитал орга н изовал ряд блестяще поставленных сельскохозяйственных изданий, обслуживающих французское крестьянство чисто аграрными материалами. Когда эти издания достаточно укрепились, — они стали подавать крестьянам коммунистическую информацию, средактированную в хорошо известном нам стиле. И вот: французский крестьянин, собственник до мо з га костей, сребролюбец, скопидом и скряга — голосует за… колхозы. И ве р оятно, предполагает, что он делает это в совершенно здравом уме и твердой памяти: вот, видите, факты. А фран цузский крестьянин живет в стране, которая не без некоторо го основания считает себя самой культурной страной мира и эта страна имеет как будто достаточный политический опыт: три королевства, две империи, четыре республики и н еопределенное количество революций. И треть Франции голосует против своих соверш е нно явных интересов, — национальных, экономических и даже просто личных интересов: вот придет к власти товарищ Торрез и все то золото Прекрасной Франции, которое французское крестьянство припрятало у себя в «чулках», будет переправлено в какой-то «Торгсин», а владельцы этого золота будут переправлены в какой-то Нарым.
Принцип народоправства, проведенный до его логического конца, означает то, что нация вручает свои судьбы в руки людей, во-первых, явно некультурных, во-вторых, явно некомпетентных, в-третьих, считающих себя и культурными и компетентными. Сложнейшие вопросы современной жизни — и внешние и внутренние, выносятся на партийный базар, над которым не существует никакого санитарно-полицейского надзора: продавай, что хочешь, и тащи, что попадется. Перед Первой мировой войной противники Ж. Клемансо объявили его английским шпионом — даже и фальшивка со о тветствующая была состряпана. В САСШ м-ра Эчесона обвиняли в коммунистическ о й пропаганде. Первый рабочий премьер-министр Англии, м-р Мак дональд, сейчас же после вступления во власть, получил от группы заводчиков «подарок» в двести тысяч фунтов. Итальянская компартия «дарила» своим избирателям советские электрически х утюги и прочие коммунистические приспособления. Пан Бенеш обещал снабдить всех своих избирателей даровыми домами. М — р Эттли обещал своим избирателям полусоциалистический рай. Все это называется «народоправством».
Правда, прозаическ а я практика жизни внесла в этот принцип весьма существенные поправки. Так, до прихода рабочей партии великобританской «демократией» безраздельно правила английская финансовая аристократия, давным -давно скупившая старые аристократические титулы. В САСШ правит крупный капитал. В обеих странах существует двупартийная система, которая ограничивает «народоправство» правом «народа » выбрать одного из двух: консерватора или лейбо риста, республиканца или демо к рата. Выбор, как видите , не столь уж разнообразен — но и это ограничение необходимо иначе власть и совсем работать не сможет, как она не может работать во Ф р анции. В САСШ предвыборная кампания обходится в двести миллионов долларов на каждого кандидата в президенты. Кандидаты намечаются теми людьми, которые эти двести миллионов дают. Само собою разумеется, что качества кан дидата учитываются обеими сторонами. Но также само собою разумеется, что эти качества разрисовываются рекламой во все цвета радуги. Само собою разумеется , что всякая партийная машина учитывает настроения масс, создающиеся в результате политических, экономичес к их и религиозных событий, но также само собою разумеется, что все эти настроения у читывает и монархия — классический пример уступки «общественным настроениям» это назначение фельдмаршала М. Кутузова главнокомандующим русской армией, а ведь это было в эпоху теоретически «неограниченного самодержавия» . Однако, монарх может стать и над «общественным мнением». То «общество », которому был вынужден уступить Император Ал е ксандр I, было тем ж е обществом, которому Александр II уступить не захотел: интересы нации были поставлены выше инт е ресов тогдашнего «общества», которое было дворянским и интересы которого Император Александр Второй подчинил интересам нации.
Можно у т верждать, что в правильно сконструированной монархической государственности общественное мнение имеет неизмеримо больший вес, чем в обычно сконструированной республике: оно не фальсифицируется никакими «темными силами». И если взять классический пример истинно классической монархии — Московскую Русь, то огромная роль общественного м нения будет совершенно бесспорна. Церковь, Боярская Дума, Соборы, земские самоуправления, всероссийские съезды городов, — все это было, конечно, «общественным мнением», не считаться с которым московские цари не имели никакой возможности.
Однако, если общественное мнение хотя бы той же Франции воспитывается бульварной прессой, то общественное мнение Старой Москвы воспитывалось церковной пропо в едью. Воспитывалось непрерывной политической практикой и непрерывностью политической традиции. Общественное мнение в ер ил о царю. Кто сейчас верит президентам? Народное мнение России — не ее интеллигенции, питало абсолютное доверие к императорам — кто в России верит Сталину или Керенскому? Царское слово было словом — взвешенным, п р одуманным и решающим. Кто разумный станет принимать всерьез конференции прессы, на которых президенты и министры, генералы и дипломаты несут такую чушь, что стано в ится неудобно за человечество. «Язык дан дипломатам для того, чтобы скрывать свои мысли», — в том, конечно, случае, есл и есть что скрывать. В большинстве случаев и скрывать нечего. И вот выступают люди с речами и заявлениями, которым не вправе в ерить ни один разумный человек мира. Все эти выступления никого ни к чему не обязывают и ничего никому не объясняют.