Выборг

– Да пошел ты, – проворчал Черный, приплясывая на месте. – Буду тут мерзнуть…

И все-таки Черный прекрасно понимал, что дело было совсем не в холодном ветре. Точнее, не только в ветре. Что-то приближалось. Что-то страшное и неотвратимое, от чего в груди начинало протяжно и тоскливо щемить. Черный внезапно осознал, что больше и минуты не простоит здесь, снаружи. Захотелось спрятаться – хотя бы в полумрак вокзала, вдруг показавшегося таким уютным. Во всяком случае, там хотя бы не дуло.

– Пусть сам караулит, если ему так надо, – пробормотал Черный, решительно хватаясь за ручку двери. – Нет тут никого, и нечего паниковать! Развел, блин, дисциплину…

Внутри стало легче, но ненадолго. Тягостное ощущение беды просачивалось сквозь каменные стены, настырно лезло сквозь щели под дверями и в разбитые окна, хватая ледяными костлявыми пальцами прямо за сердце. Черный нервно сглотнул и включил фонарик, закрепленный на цевье. Потом щелкнул предохранителем – на автоматический огонь. Что-то подсказывало, что одиночки здесь будет явно недостаточно. Когда где-то в углу раздался негромкий шорох, он чуть не полоснул на звук очередью прямо от пояса – но все-таки удержался. Просто посветил. В пятне света мелькнула серая тушка и длинный облезлый хвост. Крыса. Или что-то, что когда-то ею было.

– Да херня это все, – рассмеялся Черный, ставя автомат обратно на предохранитель. – Нет там ничего. Глюки.

Смех у него вышел неестественный. Нет, надо было валить, точно. Пусть подменят, пусть что хотят делают. А лучше вообще закрыться в переходе и не вылезать хотя бы до завтра. Черный развернулся и зашагал к лестнице, ведущей вниз. Подставлять спину окнам и тому, что было за ними, почему-то ужасно не хотелось, но не пятиться же назад, трусливо выцеливая любую мелькнувшую тень. Мужик он, в конце концов, или нет?!

Когда Черный спустился на пару ступенек, за спиной тихо скрипнула дверь. А потом раздались шаги – едва слышные, настолько легкие, что казалось, будто тварь, явившаяся за Черным, вовсе не бежала, а летела над полом, лишь для формы касаясь ногами запыленных гранитных плит.

– Твою мать, – забормотал Черный, трясущимися руками вцепившись в автомат, вдруг превратившийся из грозного оружия в бесполезную железную игрушку. – Твою мать, твою ж мать…

Обернуться он все-таки успел, хоть на это и ушло все оставшееся у него мужество. Из полумрака вокзала на Черного неслось что-то. Две руки, две ноги, голова – но не человек. Люди так не двигаются.

Последним, что Черный услышал, был хруст его собственных ломающихся костей.

Удар вышел отличный. Неправильный, бессмысленный – никому бы и в голову не пришло бить так в реальной схватке. Разве что по тренировочному чучелу или на показательных выступлениях. Но для Барса бестолковый парень в волчьей куртке сейчас мало чем отличался от чучела или боксерской груши. Он так и не успел поднять автомат – а может быть, даже и не пытался. Медленный, неповоротливый, до смерти напуганный человечек, бормотавший какие-то нелепые слова вместо того, чтобы драться. Барс даже успел немного пожалеть его перед тем, как ударить. Не кулаком – основанием раскрытой ладони под подбородок, снизу вверх. Голова Волка откинулась назад, шея изогнулась под немыслимым углом, и хрупкие позвонки не выдержали. Минус один.

Внутри еще несколько. Немного – человек шесть-восемь. Точнее Барс не смог бы определить даже сейчас. Варга среди них не было… Или был? Самый сильный, самый опасный противник не мог не излучать чего-то, что Барс улавливал получше любого радара, но все же не излучал. Остались только какие-то невнятные отголоски. Ранен? При смерти? Да, это бы существенно облегчило задачу.

Барс двинулся вперед, вжимая приклад автомата в плечо. Дверь, закрывавшая вход в подземное убежище, была сбита с петель… нет, просто вырвана вместе с рамой из кучи железного мусора, заменявшего стену. Похоже, Волки все-таки встретили здесь хоть какое-то сопротивление, и в бешенстве разворотили вход, стремясь поскорее добраться до обитателей станции. Алексея Ивановича Барс нашел чуть дальше, в «предбаннике». Окоченевшие пальцы начальника станции до сих пор сжимали монтировку. Видимо, понял, что на этот раз договориться не получится – вот только пользы от железки оказалось не много. Скорее всего, он даже не успел пустить ее в ход. Чуть поодаль лежало еще одно тело. Кажется, тот самый хромой мужик, вместо которого на штурм Замка отправилась Марина. Изнутри слышались голоса. Барс незаметной тенью скользнул из «предбанника» в переход и остановился, вглядываясь в темноту. Три керосинки – одна в пяти шагах от входа, и еще две – чуть дальше, в глубине подземелья. Три огонька, совсем немного света. Почти ничего не видно – конечно, если смотреть только глазами, и все же маленькое преимущество для тех, кто вынужден рассчитывать только на зрение и слух.

Барс прицелился в самую дальнюю лампу. Не прострелить корпус, не сбить керосинку на пол. Надо попасть в сам фитиль – почти невыполнимая задача даже для отличного стрелка. Автомат дернулся в руках. Раз, два, три. Три гильзы на полу и три погасших огонька. Подземный переход погрузился в непроглядную тьму, в которой послышались испуганные крики и лязг затворов. Сколько времени у Волков уйдет на то, чтобы зажечь фонарики. Пять секунд? Семь? Целая уйма времени.

Барс бросился вперед, безошибочно огибая уцелевшие палатки, перегородки и ящики. Первого Волка он подстрелил почти в то же самое мгновение, когда в руках у того вспыхнул свет. Луч фонарика метнулся вбок, вниз, а потом беспомощно уткнулся в глухую стену, выхватывая из темноты лишь кусок серого бетона, через который проходил какой-то кабель. Барс же устремился дальше, на ходу отбрасывая ставший бесполезным автомат.

Все-таки в ограниченном пространстве и при полной темноте нет оружия лучше, чем нож. Конечно, Барс бы предпочел собственный томагавк или что-то вроде кукри или мачете, но и простой штык-нож от автомата Калашникова в умелых руках – весьма опасная штука. Барс орудовал коротким клинком и свободной рукой с одинаковой эффективностью, яростно врезаясь в бессмысленно сбившихся в кучу Волков, круша челюсти, располосовывая лица и перерезая шеи. Несколько раз ему приходилось кромсать тянущиеся к нему из темноты руки – слишком медленные и неловкие, чтобы остановить вихрь в человеческом обличии. Где-то сбоку грохнул автомат, и во вспышке выстрела Барс успел увидеть чье-то окровавленное и обезумевшее от страха лицо, разрезанное наискосок. Второй раз Волк выстрелить уже не успел.

Меньше, чем через минуту, все было кончено. Барс согнулся, упершись скользкими от чужой крови ладонями в колени. Нож выпал из его руки и теперь валялся где-то на полу. Даже дышать теперь стало тяжело. Чувства, позволившие в полной темноте расправиться с пятью здоровенными мужиками, сдувались, съеживались обратно, попутно забирая силы. Если бы кто-то из Волков уцелел, Барсу бы не поздоровилось – но окружавшая его темнота молчала. В ней не осталось живых, и самым громким звуком было тяжелое и хриплое дыхание самого Барса, жадно глотавшего ртом сырой воздух подземного перехода.

Но Варга среди убитых не было. Он не прятался в темноте, выжидая подходящего для нападения момента. Он не пытался сбежать. И уж конечно он не собирался просить пощады. Нет, дело было в другом. Барс криво ухмыльнулся, увидев едва заметную полоску света, выбивавшуюся из-под железной дверцы, ведущей в комнатушку покойного Алексея Ивановича. До дверцы было не больше десятка шагов, но пройти их оказалось почему-то непросто.

Варг ждал внутри. Вернее, то, что от него осталось. Подвешенный под самым низким потолком фонарик освещал голову и могучие плечи командира Волков, сидящего на узком кресле спиной к двери. Из одежды на Варге были только подштанники. Он не был ранен – во всяком случае, Барс не видел никаких следов крови ни на бугрящейся мышцами спине, ни на распущенных по плечам длинных светлых волосах. И правда ведь – самый настоящий викинг. Сильный, страшный противник, и так мало места… Чутье, всегда предупреждавшее Барса о возможной опасности, должно было взреветь – но не взревело. Все, что делало Варга самим собой, куда-то ушло, закончилось раз и навсегда.