Страница 54 из 91
— Знакомься, Борис это Нина, связная партизанского отряда, — отрекомендовал ее Костя. — А это Борис, он будет нашим связным.
Нина Гарина неожиданно крепко, по-мальчишески решительно пожала руку Борису и пытливо посмотрела ему в глаза. Рудзянко даже встревожился: а может, она почувствовала, с кем ее знакомят? Нет, это только показалось. Но с этой егозой в юбке, видно, нужно держаться осторожно.
Постепенно подходили и те, кого ему было поручено вести в лес. Осторожно здоровались с Костей и Ниной, отходили в сторону и садились.
— Закурим, доктор? — спросил один мужчина другого.
«Ага, здесь, значит, и доктора идут», — подумал про себя Рудзянко.
В эту минуту ему вдруг нестерпимо захотелось самому пойти в партизанский отряд, чтобы хоть на время скрыться от своих шефов. Вероятно, оттуда можно перебраться и через линию фронта... О, тогда бы он приспособился... Тогда бы он забился в такую щель...
— Костя, разреши и мне с ними, — попросил он.
— Ты что это, с ума сошел? — удивился Хмелевский, — тебе ответственное дело поручили, а ты еще не ознакомился с ним — и уже в кусты... Нет, так не выйдет. Работать нужно...
— А разве в отряде не работают? Я ведь воевать прошусь.
— А мы разве не воюем?
— Какая это война? Я в отряд хочу...
— Это похоже на дезертирство, — решительно заявила Нина. — Так и я могу сказать: зачем мне сновать туда-сюда, рисковать на каждом шагу? Не лучше ли сидеть в затишке, за чужими спинами? Если вы не выполните задание горкома, это будет рассматриваться как дезертирство со всеми выводами...
Рудзянко искоса глянул на девчину и смолк. Хмелевский начал расспрашивать Нину о делах отряда. На прощанье сказал ей:
— Будете приходить теперь только на квартиру к Борису. Ни с кем из подпольщиков больше не встречайтесь. Только через него будете поддерживать связь. Это гарантирует вас от предательства...
— Согласна. Давайте немного пройдемся, Борис.
Они отошли в сторонку. Она расспрашивала его, когда он попал в подполье, знает ли конспирацию, как легче найти его квартиру, когда лучше застать дома и чем он вообще занимается.
— У меня здесь недалеко запрятано оружие, — сказал он. — Еще весной собрал. Я говорил Косте, он обещал переправить его в партизанский отряд, но почему-то тянет. А ведь оно, должно быть, нужно в отряде. И патроны там есть. Много!
— Заберу в следующий раз, — пообещала Нина. — Приеду через две недели. А вы к тому времени припасите медикаментов. И как можно больше.
Возвращались домой вдвоем с Костей. Почти всю дорогу молчали. Каждый думал о своем. У Рудзянки забот прибавилось. Нужно же о чем-то новом докладывать шефу. Но о чем? Ведь не скажешь, что сам отвел шесть человек в партизаны. После такого сообщения сразу угодишь на виселицу. И Нину не выдашь. Значит, даром ел фашистский хлеб. А фашисты бесплатно ничего не дают. Нужно за это расплачиваться жизнью — если не чужой, то своей.
На явке донес на Деда. Рассказал все, что видел и слышал.
— Откуда ты его знаешь? — спросил шеф.
— От Хмелевского. Он рассказывал.
— Следи за стариком.
Однажды погожим весенним утром Жан вызвал Ватика на явку. Ватик встревожился: видно, что-то серьезное случилось, если Жан не в срок добивается встречи.
На явочной квартире никого, кроме Жана, не было. Хозяин пошел на работу, а хозяйка, выпроводив детей во двор, сама пошла караулить на улицу.
— Что случилось? — спросил Ватик, когда за хозяйкой закрылась калитка.
— В городе появился провокатор СД. Называет себя Иваном Ивановичем. Фамилия его, кажется, Давыдов. Выдает себя за подполковника Красной Армии. Влазит в доверие, говорит, что готовит хлопцев для партизанских отрядов, собирает в определенный момент целую группу, сажает на машину и отвозит прямо в тюрьму. Возле тюрьмы их встречают гестаповцы...
— Факты есть?
— Я проверял. Все это подтверждается.
— Где он живет, знаешь?
— Приблизительно знаю. Можно установить точно.
— Проследи за ним. Всех, кто готовит людей в партизанские отряды, мы знаем. Но это не значит, что без нас кто-нибудь не отважится создать партизанский отряд. Прежде чем решать судьбу этого Ивана Ивановича, нужно убедиться в его преступлениях. Проследи, кого он будет вербовать, узнай, когда будет отправлять людей в лес, и понаблюдай, куда повезет. Подтвердятся твои сведения — сразу докладывай, примем решение.
У Жана было, как он говорил, сто ушей и сто глаз. Каждый шаг Ивана Ивановича был на счету: и кого он навещал, и что говорил, и что предлагал. Наконец небольшая группа людей, которые поверили провокатору, собралась около военного кладбища.
Поблизости, на углу Долгобродской и Галантерейной улиц, копался в своем велосипеде Жан. Он наблюдал, что будет дальше. Мимо сновали пешеходы, мчались машины. Одна из них, грузовая, вдруг притормозила возле кладбища. В кабине рядом с шофером сидел Иван Иванович. Он молча кивнул головой стоявшим на тротуаре людям, и они забрались в кузов. Машина рванула с места и помчалась в сторону Советской улицы. Люди в кузове попадали, хватаясь за борта, а потом подползли к кабине и сели, держа в руках узелочки.
Вслед за ними на велосипеде помчался Жан. Он боялся отстать. Даже натренированное сердце спортсмена чувствовало перегрузку. Особенно колотилось оно, когда пришлось въезжать на крутую горку за Пролетарской набережной. У Жана пересохло во рту, перехватило дыхание. Дальше стало легче. Пересекли улицы Энгельса, Ленина, Комсомольскую.
Возле улицы Володарского, почти не сбавляя скорости, машина круто повернула направо, к тюрьме. Жан был готов к такому маневру. Он нарочно притормозил и сделал вид, что от неожиданности свалился. А когда поднялся, начал громко ругать шофера, который не придерживается правил уличного движения.
Вот так, с руганью, он тихо перешел улицу Володарского.
Машина стояла посередине улицы. Ее окружила большая свора вооруженных гестаповцев. Люди, сидевшие в кузове, по одному слезали с машины. Гестаповцы обыскивали их, били прикладами автоматов.
Задерживаться здесь было очень опасно — улица кишела переодетыми шпиками. Не переставая ругать шофера, Жан снова сел на велосипед и поехал дальше.
В тот же день он нашел Ватика и подробно рассказал обо всем, что видел.
— Жаль людей, — задумчиво проговорил Ватик. — Так нелепо погибнуть... Хотя бы что-нибудь полезное успели сделать. Сегодня же обсудим и примем решение. Завтра утром приходи на явку. В десять часов. Получишь приказ.
Конечно, приказ мог быть только один — уничтожить врага. Выполнение его поручили особому отделу по борьбе с провокаторами, шпионами и предателями, во главе которого стоял Жан.
Получив приказ, Жан сразу наметил план действий. Прежде всего он решил встретиться с двумя хлопцами — Толиком и Леликом, с которыми познакомился еще зимою, когда приходил в город из партизанского отряда.
Обоим только что перевалило за двадцать. Жили они в одном доме, на Академической улице, ходили всегда вместе, не разлучались ни днем, ни ночью. Лелик — высокий, стройный, с красивыми чертами лица. Толик же — маленький, сутулый, казался даже горбатым. На белом круглом лице его светились голубые глаза, всегда полные душевной теплоты и доброжелательности.
Леонард Лихтарович, или Лелик, как все звали его тогда, жил на квартире у Катерины Сергеевны Романчук на первом этаже. Соседнюю комнату занимала немецкая охрана, а еще дальше по коридору была квартира сестер Лейзер — Ирмы и Эльзы.
Квартира Толика Левкова, или Толика Маленького, как окрестили его потом подпольщики, была на втором этаже. С ним жили старенькая бабушка и младшая сестра.
Лелик еще в детстве проявил способности художника. Во время оккупации, чтобы заработать на хлеб, он начал кое-что рисовать. Немцы-соседи заметили это и заказывали ему портреты своих фрау, отцов и матерей. Приносили фотокарточки и говорили:
— Сделаешь хороший портрет — заплатим.