Властитель

– Мальчик! – с бесконечной печалью и сожалением сказал Мадинин. – Самое ужасное то, что счастье, радость или печаль, даже отчаяние не имеют ни малейшего отношения к смыслу бытия. Бог – не мы, а настоящий Бог – может все. Он может создавать и изменять цели. Мы лишь функционируем в системах координат, созданных другими. Наши инстинкты, устремления, цели можно определить несколькими словами: плодитесь и размножайтесь и создавайте подобных себе.

– Зачем же так мрачно? – неуверенно заметил Исаев, – Здравствуй, Марина! – поздоровался он с вошедшей моей супругой. – Представляешь, эти нытики разочаровались в смысле жизни.

– Да ну вас. Вы мне напоминаете подростков, которые, тайно торжествуя, обсуждают собственные мужские подвиги. Живите… пока взрослыми не станете.

Последующие годы я был занят. И неожиданно, от пустоты задуманное дело увлекло меня. Усилием воли я погружал себя в состояние полуяви-полусна – то пограничное бытие, где все намного ярче, чем в реальном мире, и пытался в деталях представить собственный иллюзорный мир и себя в нем. Надо было сделать свои, вначале зыбкие видения достаточно четкими, чтобы сомнения в подлинности, как это и бывает во сне, не возникало.

У меня ушло на этот эксперимент гораздо больше времени, чем я думал; начинать пришлось с первовзрыва, и лишь мысли могли догнать разбегающиеся галактики. Но время было, а творчество захватило меня.

А потом ожил и мой двойник. И попутно случилось то, на что я не рассчитывал, – свершилось мое слияние со сверхзамыслом этой иллюзорной Вселенной. Я увидел некий Шар-Колесо, нет, Круг, который был бесконечным и включал все, что было, есть и будет; я был одной из нитей этой ткани, а Марина, Малинин, Исаев – другими. В Круге заключались все причины и следствия, и достаточно мне было взглянуть на него, чтобы понять все, всю бесконечность Я видел Вселенную и постиг сокровенные помыслы Вселенной. Видел бесчисленные деяния, слагавшиеся в единое блаженство, и, понимая все, постиг также существо безликого, Бога, стоявшего позади всех богов. И я понял, что, покуда я владею собой и покуда у меня есть силы оставаться собой, я никогда не стану тем Всемогущим без Лица. Кто видел всю Вселенную, кто постиг огненные помыслы, не станет думать о человеке, его жалких радостях и горестях, даже если он и есть тот самый человек. Вернее сказать – был им, но теперь это ему безразлично – ведь сам он стал теперь НИКЕМ,

И, поняв все это, я заторопился, вдохнул жизнь в иллюзорного себя и сделал его бессмертным и неуязвимым, даже для огня, которого, впрочем, тоже надлежало избегать, чтобы он не догадался, что он лишь призрак, и считал бы себя обычным человеком. По этой же причине я начисто стер из его памяти годы творения.

И, исторгнув Вселенную из себя, уже не заботясь о том, что будет без меня и вне меня, пустил Миры в самостоятельное плавание.

Конец наступил внезапно, и виной всему, конечно, был я. После всех трудов я решил прогуляться по степи, где властвовали арланы. Я отпустил машину, чтобы побыть одному и напитаться силой от бесконечной природы. Но там и настигла меня стена огня, разбуженного кем-то и для чего-то. Ревущее огненное море, паническое бегство животных и птиц и мое необъяснимое колебание, зачеркнувшее надежду. Я подумал, что смерть может освободить от других потерь, и остался Может, я тем самым вырастал из пеленок, не знаю.

Огонь прошел мимо, сквозь меня, но не опалил, не испепелил. С облегчением, покорностью и ужасом я понял, что и сам – лишь призрак, снящийся другому.