Страница 2 из 2
Каждый старательный ученик ждет — не дождется, пока какому-нибудь острову исполнится 2015 лет — возраст совершеннолетия, и надеется, что вот, выберут его, и он отправится на Ките, и непременно узнает свой остров. И тогда он станет настоящим мамору-хранителем. И обретёт силу, так что никакой рогогастр, никакая птица не будут ему страшны. И у него появится имя.
Каждый старательный ученик прыгает от счастья до самых облаков при мысли о том, что его отправят на поиски острова. Но наш мамору не знал, радоваться ему или горевать: он не был хорошим учеником, а был невероятно рассеянным. За что бы он ни брался, ничего не заканчивал и больше всего любил спать, разговаривать с животными, смотреть на луну, гулять с друзьями и думать о том, что будет когда-нибудь совсем потом.
Перед тем, как отправиться на поиски, ученик получал сверток с семечком, которое он должен посадить на своем острове, если сумеет его найти. Деревья самых лучших учеников вырастали большими, крепкими, высокими, и заселяли остров, и становились домами для птиц и подземных животных. Деревья учеников похуже были тонкими и невысокими. Но и там селились птицы и звери.
А еще в свертке лежало напутствие Учителя, где было сказано, что именно поможет мамору найти свой остров. Кому-то предстояло узнать остров по цвету земли, кому-то — по форме облаков, кому-то достаточно было послушать, как шумит вода… А мамору Зеленого Цвета, как самому ленивому и сонному ученику, выпала задача посложнее. Он должен был увидеть остров во сне и узнать его наяву. То, что приснится ему, — это история души Острова, которую написал Агугум — великий владыка земли и неба. Эту историю еще никто-никто не знает, даже сам Остров. Мамору и предположить не мог, сколько таких снов он увидит и когда. Да к тому же, он и вовсе не получил никакого семечка. В свертке лежало только напутствие. И значит, его остров останется без деревьев. Но пока мамору об этом не думал.
Он дышал через длинную трубочку и размышлял о том, как это, оказывается, легко — ждать и мечтать и как это непросто, когда мечта начинает сбываться. Больше всего на свете ему не хотелось стать морским камнем и лежать на дне, и чтобы рыбы щекотали его плавниками. Но так заведено, так было всегда: тот, кто не находит предназначенный ему остров, превращается в камень, и тогда другой мамору отправляется в путь.
От этих мыслей мамору никак не мог уснуть. Он то ложился и изо всех сил зажмуривал глаза, чтобы увидеть, наконец, сон про остров, то снова вставал и топал по Киту взад-вперед.
«Морской еж ему под ноги! Сам не спит и другим не дает!» — ругался Кит, но тихо-тихо, так что мамору не слышал.
Время шло. То справа, то слева мелькали острова. «А, может, какой-то из них — мой?» — тревожился мамору, но он не мог знать наверняка и поэтому вглядывался в каждый, даже самый маленький остров, и запоминал его приметы. На одном росло много пальм — и, значит, на этом острове уже был хранитель, который хорошо учился и получил в награду семечко. На другой остров приплывали погреться большие, очень большие черепахи, возле третьего навострили плавники акулы, на четвертом жили красивые яркие птицы… Мамору надеялся, что он увидит сон, вспомнит все острова и узнает свой.
— Кит, — просил он, — Кит, давай подойдем поближе к этому острову. И к тому тоже. Я хочу разглядеть их все.
Но Киту было скучно. Он знал этот путь наизусть и неохотно выполнял просьбы своего путешественника.
— Кит, слушай, — не унимался мамору, — ты знаешь весь путь! Куда мы плывем?
— На север, — медленно произнес Кит. — Мы плывем на север.
— Кит, ты стольких уже возил. Ты все видел. Как ты думаешь, чем закончится мое путешествие?
Кит помолчал, но потом ответил:
— Не знаю. Вряд ли чем-то хорошим для тебя и интересным для меня.
Мамору присел на ракушку. Он больше ни о чем не спрашивал Кита, а только ронял тяжелые зеленые слезы на его спину.
«Ну чего это он? — подумал Кит. — Чего это он замолчал? И не ходит. Туда-сюда. Не ходит».
Киту стало непривычно тихо. Так тихо и так непривычно, что он решил развеселить мамору и подарить ему водяное дерево.
«Пшшш» — выросло из спины Кита серебристое дерево, и засверкало на солнце, и осыпалось блестящими каплями. Но мамору по-прежнему сидел на ракушке, плакал и молчал.
Кит удивился. На своем веку он не встречал еще ни одного мамору, которого бы не обрадовало светящееся водяное дерево. Тогда он заголосил из глубины:
— Эй, мамору! Держись там покрепче! — Кит вынырнул всем телом и с грохотом погрузился обратно под воду. Мамору держался изо всех сил, его длинный хвост относило то вправо, то влево, а уши прижались к голове.
«Рыба-меч мне в брюхо! — подумал Кит. — Если и сейчас он не перестанет грустить, значит, он какой-то неправильный!».
Но мамору по-прежнему грустил.
«Точно неправильный!» — решил про себя Кит.
Уши мамору выпрямились, а кисточка хвоста аккуратно легла на плечо. Но ничего, казалось, не могло его обрадовать. Тяжелые слезы продолжали капать — одна за другой. Кит остановился и задумался.
— А знаешь что, мамору, — сказал он, — вообще-то я… счастливый Кит! Да! Вот именно так! И каждый, кто отправлялся на мне искать свой остров, находил его. Ты бы заснул, что ли. Открытыми глазами не увидишь того, что увидишь закрытыми.
Голос Кита показался мамору тише обычного и от этого — добрее. Он встал с ракушки, протопал к голове Кита, потом обратно, глубоко вздохнул и лег на бок, укрыв глаза кисточкой хвоста.
«Значит, я еду на счастливом Ките», — подумал он, засыпая. Его дыхание стало медленным и ровным. Кит посмотрел на звезды и, довольный, что мамору, наконец, уснул, и можно отдохнуть, направился к берегу, от которого начнется новый день.
В эту ночь мамору увидел первый сон. Про Остров-и-его-братьев.
Остров-и-его-братья
Давно, когда камни были живыми, бродил в темном океане Остров-и-его-братья. В то время материки и острова еще не нашли свое место, и днем и ночью путешествовали по океану, думали о разном, о громких птицах, о колючем ветре, о большой быстрой рыбе. Долгие дожди, неожиданный снег, бескрайнее солнце — все видел Остров-и-его-братья, все ему нравилось.
Хотя океан огромен, острова — маленькие и побольше — то и дело врезались друг в друга, и тогда извергались вулканы, и случалось, что крупные острова с грохотом разбивались на сотни островков и скал.
Однажды Агугуму — небесному творцу — надоело, что земля под ним неспокойна, что, сталкиваясь, острова ругаются друг на друга, покрываясь трещинами от злости. Тогда он сказал, что каждый материк, каждый остров — даже самый маленький — должен найти себе подходящее место и остановиться на бесконечное время.
— Я последую за китами! — воскликнул Остров. — Будет ли это юг, или север, или дальняя даль — если мне суждено где-то остановиться, то пусть это будет место, где их всегда много — красивых, мудрых, сильных. — Так сказал Остров. Он не хотел думать о конечной цели своего путешествия. Он хотел следовать за китами, наблюдать, как они степенно уходят на глубину, как с криком, поднимая волны, с силой, какой ни у кого нет, выныривают к солнцу и обратно погружаются в спокойствие и темноту.
И отправился Остров-и-его-братья за китами в поисках места, где он, повинуясь воле Агугума, остался бы на бесконечное время.
В океане началось такое движение, которого до сих пор еще не было, и никто не знает, повторится ли оно. Большие острова и поменьше спешили занять самые лучшие места, натыкались друг на друга, толкались, грохотали, осыпали друг друга пеплом. Кто-то бился и кидался камнями за место в южных водах, кто-то, несолоно хлебавши, отправлялся на север и там подыскивал себе пристанище. Были и такие, кто сразу двинулся в сторону льдов — чтобы оказаться на самом верху.
Раньше всех остановились материки. За ними — большие острова. Со временем то южнее, то севернее останавливались острова поменьше, привыкали к постоянному месту, обрастали травой, лишайником, плющом.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.