Первая встречная

– Вы до конца прочитали? – спросил Агапов.

– Нет! – усмехнулся Орлов.

– Найденный в «Национале» фотоаппарат принадлежал Кеммингу, – откашлявшись и подходя к столу, сказал Агапов. – Он дал его Полонскому и поручил сфотографировать объект. Тот истратил всю катушку, снял, что успел, и в ресторане должен был передать Кеммингу. – Как?

– Они договорились, что Полонский оставит аппарат в гардеробе, а номерок передаст Кеммингу за столиком.

– Смотри, какой осторожный.

– Инженер номерок передал, но американец был пьян и, видимо, забыл. Теперь требует, чтобы Полонский снял вторично.

– Прийти за аппаратом побоялся? – спросил Орлов. – Теперь выворачивается, – снисходительно подытожил он, – а снимки нужны. Видно, торопят хозяева.

– Может, поможем? – неуверенно предложил Агапов. Генерал как-то вкось взглянул на офицера, перевел взгляд на окно, подумал – надо ли?

– Будет параллельная операция, страхующая главную!

Генерал опять усмехнулся:

– Что ж, ты прав! Подбери что-нибудь… Посмотри последние номера «Бюллетеней Ремингтон армса», кое-что совпадает у них с нашими «новинками».

– Поверят ли? – усомнился Агапов.

– Не беспокойся. Им бы купить да продать. Пока будут разбираться, мы закончим операцию. Не забудь на затравку снять хвосты ракет. Да так, чтобы номера да звезды вышли. Какой срок ему дали?

– Как можно скорей.

– А ты не торопись. Пусть объяснит трудностями. Понервничают – заплатят дороже. Деньги перечислишь в доход государства! – напомнил Орлов.

– Понятно. С Полонским не поговорите?

– Нет. Кстати, он перед приходом к нам ни перед кем не каялся?

– Говорит, что даже жена не знает. Стыдно было.

– Как думаешь, верить ему можно?

– Думаю, можно. Ну, да мы за ним все равно присмотрим.

Отодвинув папку, Орлов внимательно посмотрел на Агапова.

– Вы о Маркове? – догадался полковник.

Генерал кивнул головой.

– Встреча состоится, видимо, на этих днях.

– Все предусмотрели?

– План разговора доложу сегодня вечером.

– Гутман как? – спросил генерал.

– Молодцом. Не узнать, другой человек.

– Помнишь, говорил я, что еще сама придет, – напомнил Орлов.

– Не пришла она! – упрямо сказал Агапов.

– Как так не пришла? – вспыхнул Орлов. – Ты ее привел, что ли?

– Привходящие обстоятельства были, – не уступал офицер.

– Любят они друг друга?

– Есть грех, – ответил Агапов.

– Ну и хорошо! Что это ты о любви так уныло говоришь, Михаил Степанович? Или сам не любил? – удивился генерал и, не ожидая ответа, добавил. – Да без нее и жить не стоило бы. Это там, – кивнул он головой в сторону окна, – думают, что мы только мыслью о мировой революции живем… Любовь эта человеком ее сделала!.. Сама призналась! Ты у нее хоть это не отнимай. А у нас или на квартире Маркова – это дело второстепенное. Поддержать сейчас ее нужно, игра предстоит нелегкая. Добровольное признание учтем, ходатайствовать перед правительством будем!..

В дверь просунулась голова секретарши:

– Капитан Смирнов просит полковника выйти на одну минуту.

Агапов взглянул на генерала, но тот приказал:

– Зовите сюда!

– Разрешите обратиться к полковнику Агапову? – в дверях попросил Смирнов.

– Докладывайте! – приказал Орлов.

– Как мы и предполагали, один из них пришел наниматься в отдел кадров Городищенского завода! – доложил Смирнов.

– Это один из тех, кто приезжал к Федорову, за несколько часов до убийства. Я докладывал вам. – напомнил Агапов.

– Думаете – он?

– Уверен, Олег Владимирович! Он оставил в отделе найма заявление и паспорт. Жена и дети убитого по фотографии опознали его. Паспорт оказался мюнхенской работы на имя Василия Ивановича Лузина. По нашим каналам мы проверили: Лузин – это Митин, Василий Иванович, из «перемещенных». По архивным данным установлено, что Митин был в плену у немцев сперва в концлагере Торгау. Во время нашего наступления в сорок четвертом его перевели в Эйзенах, юго-западнее Гарца, в американскую зону, где его завербовала разведка Гелена…

– Кто ведет дело? – перебил генерал.

– Городищенский райотдел милиции…

– Продолжайте!

– Я проверил, в каких лагерях находился Федоров. Оказалось – там же. Несомненно, когда Митин-Лузин второй раз пришел на завод, – продолжал Смирнов, – кадровик чем-то насторожил его, он почувствовал опасность, скрылся и больше на заводе не появлялся.

– Если версия, что он или его сообщник стремятся проникнуть на завод, верна, кто-нибудь из них попробует возобновить попытку вернуться. Надо быть готовым к этому, – предупредил Орлов. – Сейчас нам известен Митин, его приметы, фотография. Наконец, одним документом у него меньше… Приметы второго мы знаем тоже.

– Может быть, возьмем дело себе, – предложил Смирнов, но Агапов перебил его:

– Подождем! Пусть пока занимается милиция.

– Хорошо! – согласился Орлов. – Толко предупредите товарищей – без нашего ведома не трогать!.. А слава… Слава – дым пустой, – перефразируя слова поэта, сказал он, – слава пусть останется за ними… Давай закурим, Михаил Степанович! – Затянувшись, скосил на него глаза. – Так как же Митин оказался на территории Советского Союза? И один ли? А?

Агапов пожал плечами.

XVIII

На улице бушевала непогода. По заплаканному стеклу дробно стучали тяжелые капли дождя, точно просились в сразу потемневший дом. Ветер то затихал, то с удвоенной силой бросал в окно пригоршни воды, и от этого комната казалась осажденной крепостью.

Сергей хотел выключить свет, но Ирина удержала его. Так и сидели, прижавшись друг к другу, вслушиваясь в шум дождя, ветра, удары своих сердец.

– Завтра! Ты помнишь все? – после долгого молчания спросил Сергей.

Женщина кивнула головой, еще теснее прижалась к Маркову, пошептала:

– Страшно мне, Сережа!

Марков наклонился, посмотрел ей в глаза:

– Кого ты боишься? – Он засмеялся. – Этого пьянчужку?

– Ты не знаешь его, – упрямо сказала Ирина, – он жесток и безжалостен…

– Как всякий трус. С беззащитными и слабыми. «Союзники»! Где они были, когда один на один наш народ дрался с фашизмом, спасали Европу, мир… Пели нам дифирамбы, отделываясь свиной тушенкой, а когда дело подошло к концу – бросились «спасать» цивилизацию… Испугались, что русские танки появятся на берегах Ла-Манша, войдут в Париж!

Телефонный звонок поднял его с дивана. Он взял трубку, услышал голос Агапова.

– Как настроение? – спросил полковник.

– Все в порядке.

– Она у тебя?

– Да.

– Нервничает, поди?

– Есть немного.

– Я, брат, тоже нервничаю, – сознался Агапов, – ты успокой ее. В зале будут наши. Будь осторожен, торгуйся – они это любят. И все время помни о главном! – сказал он. – Ну, бывай здоров!

– Спасибо!

– Это генерал? – вставая с дивана, спросила Ирина, когда Сергей положил трубку.

– Нет, Агапов.

Она помолчала, потом медленно, точно раздумывая, сказала:

– Завидую. Тебе, твоим друзьям, поступкам вашим, мыслям, жизни! У вас все ясно и чисто… Не надо оглядываться назад, бояться, упрекать себя… Неужели ты не понимаешь, как вы все счастливы?

– И ты это говоришь сейчас, когда мы делаем все, чтобы исправить твою ошибку? – воскликнул Марков.

– Только ошибку? – горько усмехнулась она.

– Не надо, Ирина! Теперь не время казнить себя!.. Нашла же ты в себе мужество…

– Скажи, ты знал обо мне?.. – перебила она. – Ну, до того, как я сказала сама?

Как ей хотелось услышать «нет», но Сергей, помедлив, кивнул:

– Знал!

– Знал и молчал! – нахмурившись, упрекнула она. – Может быть, ждал момента…

Сергей промолчал.

– Значит, пожалел? – она резко вскинула голову, лицо ее побледнело, в глазах мелькнули колючие огоньки. – Я не нуждаюсь в твоей жалости! Не нуждаюсь! Сполна отвечу за все! Сама!

Марков обнял ее, прижал к себе, она пыталась вырваться, но он только крепче обнимал ее, чувствуя, что она вся дрожит.