Страница 92 из 128
Он не начал своего обычного учения, пока не водворил в храме молчания и порядка, при которых оно было удобнее. По окончании отвратительной суматохи, когда храм принял свой настоящий вид, к Нему пришли страдальцы, и Он исцелял их. Тысячи слушателей, собравшись вокруг Него толпой, изумлялись Его глубокой учености и не могли достаточно наслушаться поучений Его. Истинные сыны храма, в своей невинной радости, продолжали торжественные клики «Осанна», которыми приветствовали при входе. Первосвященники, книжники, фарисеи и начальники народа глядели, презирали, удивлялись и терялись. Они в своем бессилии могли только злобствовать втайне, не смея ничего Ему сделать, в виду окружавшего Его народа. Но переговариваясь об этом друг с другом, они питали себя надеждой, что наступит их время; возьмет свое их мрачная сила. Если они пытались сказать Ему слово, то отходили униженные, уничтоженные Его спокойным возражением. Со злобой обращали они Его внимание на крики детей во дворах храма, говоря: слышишь ли, что дни говорят? Но Иисус, кротко защищая детей от явной ненависти, ответствовал: да разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу?[573]
Таким образом, среди напрасных покушений врагов уничтожить Его или повредить Ему, в высокой проповеди прошли часы этого замечательного дня, который отмечен сверх того достопамятным событием[574]. Пораженные всем, что видели и слышали, греки — не эллинисты, т. е. говорящие по гречески иудеи, а греки — иудейские прозелиты, привлеченные праздником в Иерусалим, — пришли к Филиппу и просили предоставить им случай отдельно видеться с Иисусом. Халдеи с востока искали Его колыбели; греки с запада пришли к Его кресту. Кто они были и почему искали Его, неизвестно. Интересное предание, на достоверность которого нельзя впрочем положиться, говорит, что греки были эммиссарами Авгаря V, царя Едесского, который, узнав о чудесах Иисусовых и об опасностях, которым Он теперь подвергался, прислал сановников, чтобы предложить Ему убежище в своих владениях. Апокрифическое письмо Авгаря к Христу приведено св. Евсевием[575], который сообщает, что оно взято из сирийских документов, сохранившихся в Едессе. Письмо и ответ вероятно принадлежат к III веку по Р.Х.[576] Авгарь говорит, что услыхав о чудесах Иисуса и заключив из того об Его божественной природе, «Я написал это, чтобы просить Тебя принять на себя труд придти ко мне и исцелить мою болезнь. Ибо я также слышал, что евреи на Тебя ропщут и желают оскорбить Тебя. У меня есть небольшой красивый город, которого достанет для нас обоих». Ответ Иисуса почти весь составлен из выражений Св. Писания и начинается намеком на 20 гл. 29 ст. Евангелия от Иоанна; в конце же письма прибавлено: «когда Я вознесусь, то пришлю одного из моих учеников, чтобы исцелить тебя от болезни: он принесет спасение тебе и твоим».
Святой Иоанн не говорит об Авгаре ни одного слова и не рассказывает даже, почему греки обратились прямо к Филиппу. Но так как Вифсаида была отечественным городом этого апостола и многие из евреев в этом периоде, по примеру семейства Иродов, приняли имена языческие, то греческому имени его нельзя придавать слишком много значения. Но при этом мы видим интересное указание на личное благоговение, которое апостолы чувствовали к своему Учителю, в том, что Филипп не вдруг решился передать просьбу греков. Он пошел сначала посоветоваться со своим согражданином Андреем и уже оба вместе передали Иисусу желание просителей. Приведены ли были они в Его присутствие, нам неизвестно; но из этого случая мы видим по крайней мере новый знак, что пришел час прославления Его имени. Ответ содержал ту мысль, что как пшеничное зерно должно умереть, прежде чем принесет плод свой, так слава приобретается смирением, и кто хочет последовать Ему, тот на всякий час должен был быть готов к смерти. Хотя же, при виде её, страх человеческий начал в Нем борьбу с послушанием, однако сознавая, что ставши с ней лицом к лицу. Он победит ее, Иисус воскликнул: Отче, прославь Имя Твое! Тогда в третий раз в Его жизни сошел с небес голос, который говорил: и прославил, и еще прославлю. Св. Иоанн говорит прямо, что голос этот звучал не одинаково для всех. Народ принял его за раскаты грома; некоторые сказали, что Ангел говорил Ему. Голос в членораздельных звуках слышали немногие. Но Иисус сказал, что голос тот был для них, а не для Него, потому что приблизился суд миру, его обличение в грехе против Св. Духа. Князь мира будет изгнан, а Ему следует быть вознесенным, как медному змею в пустыне, и оттуда привлечь к себе всех людей. Народ не уразумел таких отдаленных намеков испрашивал, что значат слова Сын человеческий должен быть вознесен. Если это значит, что Его предадут силой позорной смерти, то каким же образом это случится? Разве Сын человеческий не одно и то же, что Мессия, и разве не говорили пророки, что царство Мессии будет вечно? Истинный ответ на их вопрос мог быть воспринят только духовными сердцами; они же, будучи к тому не приготовлены, были бы оскорблены и поражены им, а потому Иисус не дал никакого ответа. Он только заповедал им ходить в свете в течение непродолжительного времени, пока Он должен оставаться с ними, и таким образом сделаться детьми света. Он пришел в мир, как свет; слова, которые Он говорил, будут судить тех, которые отвергли Его; потому, что каждое слово, каждый краткий ответ, каждая продолжительная проповедь — были от Отца, были яркими отблесками Отца светов, животворными лучами вечной жизни.
Но все великие и спасительные истины были невидимы для ослепленных глаз, мертвы для ожесточенных сердец. Даже те немногие из высокопоставленных и высокообразованных лиц, которые отчасти разумели и отчасти веровали им, не смели исповедать Его, чтобы не подвергнуться неизбежному в этом случае херему из синедриона, а им хвала человеческая была гораздо дороже хвалы Божией.
Таким образом, грусть и чувство отвержения возмутили вечер дня торжественного входа. Но оставаться в городе было небезопасно и не согласовалось с желаниями Иисуса. Он удалился из храма, скрылся от бдительных врагов вне городских стен, под защитой энтузиазма галилейских последователей и вышел в Вифанию с двенадцатью[577]. Он, вероятно, не прямо вошел в селение; потому что целью Его было, по-видимому, найти скрытое место, чего не могло предоставить возвращение в известный дом, где многие видели Его за вечерей накануне. Гораздо правдоподобнее, что Он нашел приют с учениками на откосе горы Елеонской, усеянном оливовыми деревьями, невдалеке от места, где встречаются между собой дороги, ведущие в селение. Он привык проводить ночи на открытом воздухе, поэтому и Он, и апостолы, завернувшись в верхние одежды, могли заснуть крепким и мирным сном на зеленой траве, под тенью деревьев. Но ни от Него, ни от Его спутников не отставала тень предателя. Спал ли и Иуда так же спокойно, как остальные? Может быть. Потому что «угрызения совести могут смущать сон человека при первых его попытках на несправедливость, и потом, когда от преступления не останется ничего кроме бедствия, которое было последствием преступления. Между этими двумя пунктами преступник может быть свободен от всяких терзаний»[578].
ГЛАВА L
Понедельник страстной недели, день притч
Поднявшись рано утром со своего ночлега близ Вифании, Иисус вознамерился возвратиться снова в город и храм, но на дороге почувствовал голод[579]. Понедельник и четверг у тогдашних мелочных религионистов считались днями поста для желающих. Фарисей, в притче, намекая на этот обычай, говорит: пощусь два раза в неделю. Но пост этот был делом сверхобязательным, а не заповеданным, не получившим освящение в законе или у пророков, не необходимым для Того, Кто пришел с полной преданностью своей Божественной безгрешностью возвысить обыкновенную людскую жизнь. Может быть, что из жалости к народу и ревности научить его, Он пренебрегал простыми житейскими нуждами; может быть, что среди полей, где Он проводил ночи, не было иногда средств достать пищи; может быть и то, что еще не прошел час молитвы и утренней жертвы, прежде которых иудеи не принимали никакой пищи: но какая бы ни была причина, однако же Иисус взалкал так, что, желая поддержать свои силы и освежить себя для дневного труда, обратил внимание на стоявшие близ дороги плодовитые деревья. Несколько фиников или фиг, кусок хлеба, глоток воды были бы достаточны для неприхотливого Его требования.
573
Псал. 8, 3.
574
Иоан. 12, 20–50.
575
Euseb. Ilist. Eccl. 1, 13.
576
B.N.Cooper. Apocr. Gosp.p. 200.
577
Матф. 21, 17. Марк. 11, 1.
578
Fronde Hist, of Engl. VIII, 30.
579
Матф. 21, 18–22. Марк. 11, 12–14. 20–26.