К звёздам! (сборник)

— Это правда, что ты им сказал, ну, что все планеты, как ты это говоришь…

— Свободны. Да, это так. Это восстание уже не остановить.

— Что ж, приятно слышать. Может быть, дело выгорит, и нам на старой матушке Земле тоже чуток перепадет этой свободы. Уж те, к кому я тебя везу, сумели бы извлечь из нее пользу. Я тебя переправлю к привидениям. Не знаю, насколько уж тебе будет у них удобно, но там какое-то время ты будешь в безопасности.

— Привидения? — подумал Ян. — Призраки? О чем говорит этот человек?

— Боюсь, что я не посвящен в терминологию.

— Ты говоришь, как лайми. Ты что, брит?

— Да, я родился в Англии. Я покинул ее довольно давно.

— Ты говоришь точь-в-точь, как они, англичане. Ну что же, мистер лайми, не знаю, как обстоят дела там, откуда ты явился, надо думать, по-другому. Мы едем в Нью-Уоттс. Когда ты его увидишь, ты поймешь, о чем я говорю. Полюбуешься. Я остановлюсь, и ты сможешь приподнять нос и посмотреть самолично.

Они медленно ехали, затем остановились.

— Все в порядке, — сказал полисмен, — приехали.

Ян осторожно поднялся и увидел, что они стоят вдоль ряда маленьких домов. Когда-то они были привлекательны, но теперь обветшали и обвалились, стекла были выбиты, и крыши просели. На другой стороне улицы находилась высокая проволочная изгородь, а за ней пустырь с пятнами выжженной земли и лишь случайными клочками травы и кустарника. За пустырем, в доброй сотне метров, стояла другая, похожая изгородь. За ней были здания, дома и конторские блоки. Ян не мог разглядеть остальные детали, но было ясно, что эти строения выглядят ветхими.

— Ложись обратно, — велел полисмен. — Вот туда-то ты и пойдешь. Отсюда они еще не так плохо смотрятся… — он рассмеялся, невесело, скорее, иронически. — Сейчас пройдешь через пикет. Но все ребята меня там знают, они тебе только помашут. Я подам им сигнал, они решат, что это вызов.

Машина рванулась вперед, и взвыла сирена. Они развернулись, погасили скорость, ткнулись бампером во что-то твердое на дороге, затем поехали дальше. Вскоре сирена стихла, и их продвижение замедлилось.

— Будь готов, — сказал полисмен. — Я поеду полегоньку, но не останавливаясь. Когда я скажу, выскакивай. Окажешься рядом с чем-то вроде тупиковой улочки между дворами. Пойдешь по ней потихоньку-полегоньку, и тебя встретят.

— Спасибо за помощь.

— Не благодари, пока не увидишь, чем это все кончится. Давай!

Ян нажал на ручку и распахнул дверцу. Он сделал шаг наружу, и тут же ручку дверцы вырвало из его руки, и внезапный рывок машины заставил дверцу захлопнуться. Полицейская машина обогнула ближайший угол и исчезла из вида. Ян взглянул на дырявые деревянные заборы, стоявшие вдоль грязной загроможденной улочки. Следуя инструкции, он пошел по ней, чувствуя, что на него смотрят, но никого не видя. В заборе была калитка, и, когда он проходил мимо, она распахнулась.

— Иди сюда, — произнес грубый голос.

Ян повернулся, чтобы взглянуть на этого человека и на двух, что были с ним. Все трое держали его под прицелом пистолетов. У всех троих была угольно-черная кожа.

8

— Ты и впрямь со звездолета, как они говорят? — спросил ближайший к нему человек. Ян кивнул, и человек махнул пистолетом. — Тогда заходи, раз ты можешь нам об этом рассказать.

Они столпились вокруг него, втолкнули его в дом и провели по темному коридору в комнату. Он услышал, как за спиной гремят, закрываясь, запоры. В комнате были наглухо забитые окна и отсутствовала вентиляция; мебели не было, кроме круглого деревянного стола, окруженного расхлябанными стульями. Один из этих людей потянул его за руку, подтащил к стулу, затем взмахнул перед его лицом своим длинным, видавшим видом пистолетом.

— Ты шпик! — сказал он с яростью, цедя слова сквозь сжатые губы. — Ты шпик из охранки…

— Ну-ка, отвали, — сказал старший из них, тихонько толкая сердитого в плечо. Тот непроизвольно отодвинулся, и старший сел рядом с Яном.

— Худо, если тебя легавые сюда подкинули, он этого не любит. А кто любит? Я Уилли. Тебя зовут Ян, видел твой портрет по телевизору.

Ян кивнул, стараясь разобрать его слова. Он говорил на диалекте, столь же резком и непонятном, как и глазвергский.

— По телеку сказали, что ты со звезд. Если это правда, ты нам расскажешь, что там творится.

И еще раз Ян рассказывал об успехах восстания, и человек внимательно слушал, подавшись вперед, заставляя его повторять отдельные фразы; очевидно, его акцент был столь же труден для них. Вновь его стала одолевать усталость, горло пересохло. Когда он попросил воды, Уилли дал сигнал одному из людей.

— Есть тоже хочешь? — спросил он. Ян кивнул, и Уилли прокричал указания в открытую дверь.

Пища была незнакомая, но сытная. Какие-то зеленые овощи и кусок какого-то высококачественного заменителя мяса. Люди смотрели на него, пока он ел, и возбужденно переговаривались друг с другом.

— Что наши хотят знать, — сказал Уилли, — это есть ли на звездах братья.

— Я не понимаю.

— Черные. Черные люди вроде нас. Или с обеих сторон воют и убивают только белые?

Это был важный вопрос, и в комнате стало тихо. Ян доел и отодвинул тарелку.

— Спасибо. Я был очень голоден, — он секунду подумал. — Прежде я сам хочу задать вопрос. В этом местечке, как его, Нью-Уоттс? Здесь, что, все черные?

— Можешь этому верить.

— На планетах такого нет. Я хочу сказать, что никогда не видел, чтобы люди разделялись из-за цвета кожи. На Земле — да, здесь существуют различные цвета кожи среди туземного населения Африки и Азии. То есть, существуют различия по расовым признакам на географической основе. Но как только людей переправляют на планеты, это разделение ломается. Оно не нужно. И без него достаточно проблем…

— Ты говоришь слишком быстро, — сказал Уилли. — Я правильно уловил, что там все краски выцветают? Что смешиваются все цвета кожи?

— Да, конечно. Цвет кожи не имеет значения.

— А здесь еще как имеет, — сказал Уилли, и один из людей очень громко крикнул: "Аминь!". — Да, трудно поверить, что и говорить. Думаю, тебе стоит потолковать с Проповедником. Он лихо шпарит на твоем языке. Он нам скажет, что к чему.

Не выпуская из рук оружия, люди вывели Яна из комнаты. Оружие было старое и изношенное — музейные экспонаты, иначе не скажешь. Они вошли в другую комнату, в спальню, где на залатанных одеялах спали дети. Дети и старая седая женщина молчаливо смотрели, как они проходят. Здесь был выход, дыра с неровными краями, пролом в стене. Она открывала скрытый ход в соседний дом. Когда они прошли через четыре подобных жилища, Ян понял, что все здания, должно быть, связываются подобным образом, являя, по сути, одно обширное здание. Наконец, они подошли к закрытой двери, и Уилли легонько в нее постучал.

— Входите, — позвал голос. Яна втолкнули в просторную, заставленную книгами комнату. Отличие от других, виденных им, квартир, было разительным. Обстановка, казалось, принадлежала некогда студии университетского корифея — во всяком случае, именно такое создавалось впечатление. Стол завален бумагами и раскрытыми книгами, на стенах портреты в рамах и даже карты мира. Мягкие кресла, а за кафедрой удобно развалился в кресле сам корифей. Чернокожий, как и все остальные.

— Спасибо, Уилли, — сказал он. — Я сам собирался побеседовать здесь с Яном.

— Вам, конечно, удастся…

— Конечно. Оставь снаружи человека, чтобы я мог крикнуть, если понадобится.

Когда дверь закрылась, человек встал, чтобы обменяться с Яном рукопожатиями. Он был средних лет, с густой бородой и длинными волосами. Одежда на нем была черная и консервативная, с ней хорошо сочетался церковный собачий ошейник.

— Я преподобный Монтье, мистер Кулозик. Мне чрезвычайно приятно приветствовать вас здесь.

Ян пожал руку и смог лишь кивком выразить свою благодарность. Акцент исчез без следа, и преподобный отец говорил легким и культурным голосом.