К звёздам! (сборник)

Но существовала одна опасность, от которой некуда было деться. Рано или поздно Дорога должна была пересечь пояс тропических джунглей. В южной части материка царило вечное пылающее лето. Температура воздуха лишь немного не доходила до точки кипения воды — это был ад.

Дорога вскоре свернула в сторону от моря, снова нырнув сквозь горный хребет. Танки ушли вперед на тридцать часов, продолжая расчистку; Ян регулярно получал донесения от них и знал, что его ждет. Но, как всегда, действительность все равно оказалась неожиданной; описать это было невозможно. Туннель довольно круто шел книзу; прожекторы ярко освещали Дорогу и каменные стены вокруг. Здесь на поверхности самой Дороги были оттиснуты слова: "Не гони!" Это повторялось снова и снова, шины со стуком подпрыгивали на каменных буквах. Когда впереди показалось сияющее, яркое устье туннеля, поезда плелись, делая пятьдесят километров в час.

Деревья, лианы, кусты, листва — это было буйное пиршество жизни. Джунгли были повсюду: со всех сторон, сверху и даже на самой Дороге. Дорога здесь имела ширину двести метров, вдвое больше обычного, но джунгли все-таки захватили ее: молодая растительность боролась за солнечный свет. За четыре года, с тех пор как здесь проехали в последний раз, деревья с обеих сторон, стремясь к свету, раскинули над Дорогой громадные новые сучья. Нередко эти сучья разрастались настолько, что своим весом выворачивали само дерево и роняли его на Дорогу. Некоторые из таких деревьев погибли и стали почвой для новых деревьев и лиан; другие пышно разрослись на новом месте и стали еще выше прежнего. А где Дорогу не загромождали деревья, там по ней извивались лианы, некоторые толщиной до метра, а то и больше.

Танки вели битву с джунглями; черные свидетельства их побед тянулись вдоль Дороги сплошь, с обеих сторон. Сначала здесь поработали плазменные пушки, выжигая любое препятствие впереди. Потом первый бульдозер расчищал полосу, достаточную только для собственных гусениц, а остальные шли следом и расширяли полосу, выталкивая обугленные коряги за обочины. Теперь поезда медленно двигались между стенами черных обломков, которые местами еще дымились. Зрелище было кошмарное.

— Ужас, — сказала Эльжбета. — Просто страшно смотреть.

— Я с тобой совершенно согласен, — ответил Ян. — Но ты имей в виду, что это только начало. Худшее впереди. Конечно, здесь всегда опасно, даже если ехать в обычное время. А мы опаздываем, очень сильно опаздываем.

— А что от этого меняется?

— Не знаю. Но если что-нибудь изменится — то только в худшую сторону. Эх, если бы сохранились хоть какие-нибудь отчеты исследователей!.. Пусть не все, только самые лучшие. А то ведь ничегошеньки нет. Я искал, искал — так ничего и не нашел: все записи стерты. Есть, конечно, журналы всех переходов, но от них толку мало: там по большей части технические записи да пройденный километраж. А личных записей — никаких. Понятное дело, когда каждые пару лет все приходится паковать, чтобы тащить на новое место, — лишнее постепенно выкидывается. Так что никаких конкретных фактов у меня нет. Есть только предчувствие. Весна, вот что меня тревожит.

— Весна? Я этого слова не знаю.

— А его и нет у вас в языке. Нет такого понятия. На более приличных планетах в умеренных поясах бывают четыре времени года. Зима холодная, лето жаркое; а время между ними, когда все согревается, — это и есть весна.

Эльжбета покачала головой и улыбнулась:

— Это не так легко понять.

— На Халвмерке тоже бывает нечто похожее. На краю зоны сумерек есть формы жизни, которые приспособились к более прохладной среде. У них там своя экологическая ниша, и они прекрасно обходятся, пока не возвращается лето. А когда лето приходит — вся эта молодая жизнь из жаркого пояса, наверно, врывается туда и пожирает тамошнюю. Там все должны пожирать друг друга, конкуренция за новые источники пищи должна быть кошмарной.

— Но ты не можешь быть уверен…

— Я и не уверен. Даже надеюсь, что не прав. Давай-ка скрестим пальчики, чтобы удача нас не покинула. Давай?..

Но это не помогло. Сначала почти ничего не изменилось, все выглядело вполне безобидно, и первые жертвы дорожных происшествий никого не взволновали, кроме Эльжбеты.

— Эти зверюшки, они же не знают, что такое машина!.. Вылезают на Дорогу, а мы их давим!..

— Мы тут ничего не можем поделать. Если это так тебя расстраивает — не смотри.

— Я должна смотреть. Это моя работа. Но взгляни, сколько их! Этих зелененьких, с оранжевыми полосками. Прямо кишмя кишат!

Теперь и Ян рассмотрел их. Зверьков становилось все больше и больше. Они выглядели непристойными пародиями на земных лягушек, размером с кошку; и двигались, как лягушки, — прыжками, — и от этого по поверхности их приближавшейся массы пробегала рябь, словно по воде от ветра.

— Наверно, миграция, — сказал он. — Или удирают от кого-нибудь. Мерзко, конечно, но нам они не опасны…

Так ли? Не успев договорить, Ян вдруг почувствовал смутное беспокойство. Где-то на краю памяти что-то тревожило. Что именно — этого он не знал, а любое сомнение взывает к осторожности. Он отключил автопилот от скорости, отпустил акселератор и взялся за микрофон.

— Головной — всем поездам. Убавить скорость до двадцати километров в час. Немедленно!!!

— В чем дело? — спросила Эльжбета.

Дороги уже почти не было видно. Она была сплошь покрыта этим зверьем, не обращавшим внимания на смертоносные колеса.

— Повторяю! — закричал Ян. — Всем водителям немедленно остановиться! Остановиться!!! Тормоза не включать. Убрать ток и двигаться накатом, до полной остановки, но моторы не отключать и следить за датчиками сцепки, иначе поезда в гармошку сложит. Повторяю. Остановиться без тормозов, следить за датчиками сцепки, следить за идущим впереди поездом.

— Что происходит? В чем дело? — крикнул Эйно из машинного отсека.

— Какое-то зверье на Дороге. Тысячи. Мы их давим… — Договорить он не успел. Машину повело в сторону, он резким ударом вырубил автоматическое управление и схватился за баранку. — Это как на льду… трение нулевое… колеса по раздавленным тушкам скользят!

Вагоны тоже повело. На экранах мониторов Ян видел, как весь поезд начал извиваться змеей: вагоны катились юзом, а рулевой компьютер старался удержать их на прямой линии.

— Отключить рулевые компьютеры! — приказал Ян остальным водителям.

Свой он уже отключил. Чуть тронув акселератор, он добавил скорости тягачу и растянул поезд; вихляние на время прекратилось. Он снова начал сбрасывать скорость, помалу, совсем помалу, в этой каше раздавленных тел.

— Ян, посмотри вперед!

Услышав крик Эльжбеты, Ян взглянул вдаль и увидел, что Дорога — до сих пор прямая — начинает поворачивать. Пологий поворот, совсем простой, — но при нормальных условиях. А что будет теперь, когда поверхность Дороги словно маслом залита?

Скорость снижалась, но недостаточно быстро. Осталось всего пятьдесят километров в час, и становилось все меньше, — но они уже вошли в поворот.

Ян управлял вручную, но пришлось снова включить рулевой компьютер, чтобы вагоны шли точно за тягачом. Чуть тронуть руль, теперь на место… Самый плавный поворот получится, если пройти по внутренней кромке, а потом постепенно выйти на внешнюю… Уже половину прошли… Скорость сорок… Уже тридцать пять… Еще чуть руля… Хорошо… Только бы удержаться и дальше…

Он быстро глянул на экраны и увидел, что вагоны чуть-чуть рыскают, но все-таки идут следом. Почти прошли поворот… Вдруг машину подбросило: под колеса попали обгоревшие сучья, оставленные танками. Это хорошо, что оставили: хоть немного трение усилится… А сразу за обочиной джунгли: крутой откос — и то ли болото, то ли вода внизу.

— Этих зверюшек на Дороге вроде меньше стало, — сказала Эльжбета. — Они теперь группами идут, не сплошняком. Правда, меньше.

— Надеюсь, ты права. — Ян только теперь заметил, как болят руки, сжимающие руль. — У нас скорость десять, вагоны идут нормально…