Страница 163 из 176
одинаковому куску леса одинаковой густоты и теперь переходил с делянки на делянку и обратно с топором и
меркой в руках, измеряя объем поваленных деревьев и помечая зарубкой те места, где их следовало перепилить.
Мне он подмигнул, проходя мимо, и прокричал так, чтобы слышали другие:
— Как вам нравятся наши молодожены? Кажется, они, неплохо усвоили одну из главных супружеских
обязанностей, а?
И я ответил ему тоже громко, как мог:
— Да… Неплохо…
Ответив это, я приосанился немного и расправил плечи, окидывая взглядом делянки, на которых кипела
работа. Похоже, что и я был тут в некотором роде не лишний. Как-никак потребовалось в чем-то и мое высокое
мнение. И труд мой тоже не отвергался, только мало я себя в нем проявлял. Заметив, что мастер больше
топчется на участке высокого парня, я перебрался к черноглазому и там поискал глазами, кого бы освободить от
инструмента.
Тонкая девушка отдала мне свой топор, а сама потащила в костер сучья. Не такая она, правда, была
тонкая, если судить по тому, как обозначили выпуклости ее тела трикотажные штаны и футболка. А руки ее,
несмотря на тонкость, без особенных усилий поднимали и кидали в костер самые тяжелые сучья. Ее
подведенные темным цветом блестящие глаза с веселым одобрением обращались к черноглазому парню,
валившему в нашу сторону от кромки леса все новые и новые деревья, рот раскрылся от частого дыхания, и
краска с губ давно сползла вместе с потом. Они, конечно, не стали от этого менее привлекательны, ее губы, хотя
сама она была, пожалуй, другого мнения на этот счет. Но пусть она сама была другого мнения. Это ничего не
меняло в ней. И, конечно, у меня тоже могла быть в жизни такая же стройная и сильная дочь, забывающая при
случае о краске на губах.
Приняв от нее топор, я прикинул его в руке. Он был не совсем привычной для меня формы. Но мои
запачканные в смоле ладони быстро к нему применились, и скоро я обогнал в работе широкоплечую
полногрудую девушку, одетую в коричневые лыжные брюки и в темно-зеленую блузку с короткими рукавами.
Пока она очищала от сучьев два дерева, я очистил три.
Могло бы и дальше так пойти, но тут рядом со мной оказался невысокий крепкий парень в голубой
застиранной майке. С ним тягаться стало труднее, потому что он работал прямо-таки не переводя дыхания.
Непонятно, что его понуждало к этому. Как видно, он вознамерился заработать в этот день изрядную кучу денег,
потому и действовал, наверно, с такой торопливостью. Обрубив сучья у одного лежачего дерева и отхватив у
него топором вершину, он так быстро принимался за соседнее, что перерывы между ударами его топора даже в
эти моменты не удлинялись.
Пришлось мне тоже скинуть пиджак и снять рубашку с галстуком. Однако и после этого я обгонял его
лишь в тех случаях, когда мне попадалось дерево с длинным голым стволом, а ему — какая-нибудь кряжистая
ель, вся в сучьях от комля до вершины. Но стоило на такое же дерево напороться мне, как вперед уходил он.
Пытаясь хоть как-нибудь заставить его приостановиться, я крикнул ему, кивая на черноглазого парня и его
белокурую жену, посылавших нам с треском и звоном эти деревья:
— Победа, кажется, будет на нашей стороне!
Крикнув это, я воткнул топор в свежий пень и полез в карман за платком, намереваясь вытереть пот с
лица. Этим самым я как бы и его тоже соблазнял на передышку. Но он к тому времени уже успел нацелиться
острием топора в очередной сук, и. хотя приостановил взмах, выслушивая меня, но ровно настолько, чтобы
ответить:
— А иначе и быть не могло. На равноценных участках наш обязательно опередит. Он такой!
Сказав это, парень вонзил топор в намеченный сук, завершая свой взмах, и тут же повторил это опять и
опять, продвигаясь вдоль ствола дерева с такой скоростью, что я моментально забыл и про носовой платок и про
пот на лице. Даже богатый свадебный обед, так обидно подразнивший мои ноздри, выпал на время из моей
памяти. Только одна забота осталась в моей голове — как бы не отстать от этого неутомимого, железного
дровосека и не уронить чести финского лесоруба. И кто знает, выдержал бы я или нет рядом с ним, если бы не
раздался вдруг веселый возглас мастера:
— Заканчивай, ребятки! Время истекло! Шабаш!
Правда, работа после этого не сразу прекратилась, только деревья перестали падать. А оба споривших
парня принялись теми же пилами разделывать поваленные стволы. Их молодые жены занялись уборкой сучьев.
Это заставило сучкорубов поторопиться. Пришлось и мне еще чуть быстрее махать напоследок топором. Руки у
меня дрожали, когда я сдавал свой топор мастеру, и в пустом животе все ходило ходуном. Остыв немного, я
натянул на себя рубаху, повязал галстук и, подхватив пиджак, направился туда, где нас поджидал грузовик.
64
В кузов машины я забрался одним из первых. За мной туда влезли обе молодые жены, которые за минуту
до этого помогли другим девушкам залить костры. Они влезли одновременно с двух сторон, свежие,
мокроволосые, пропахшие смолой и дымом, и молча улыбнулись друг другу, Я понял, что их так радовало. Они
неплохо заработали за эти два часа и, конечно, имели право радоваться такой прибавке к своему основному
жалованью. Уселись они рядом на переднюю доску и всю обратную дорогу пели, не умолкая даже в тех местах,
где машину подбрасывало на старых корневищах и ухабах.
Нет, свадебный стол не напрасно меня подразнил. Он опять предстал передо мной, и на этот раз никто не
тянул возле него канители, тем более что день уже подходил к концу. Вечернее солнце, готовясь уйти за кромку
леса, светило напоследок в окна комнаты розовыми боковыми лучами, заставляя все стеклянное на столе играть
и переливаться разным цветом. Помыться и переодеться все успели за какие-нибудь пятнадцать минут — и вот
уже сидели вокруг стола. Я тоже сидел. Мое место пришлось на середину стола. Справа от меня сидел директор
лесопункта, а слева мастер. Я спросил мастера:
— Сколько же денег они получат за свою работу, которую так быстро выполнили?
Он усмехнулся и ответил:
— Денег? Да ни копейки не получат. Кое-что другое они получили, и это будет поценнее денег.
Не знаю, про какую ценность он говорил. При мне ее им не раздавали. И сколько я ни смотрел вдоль
стола вправо и влево, ни у кого из парней и девушек не заметил в руках ничего такого, что не относилось бы к
столу. Только лица у всех, заново разрумяненные и освеженные водой, были на этот раз довольные и радостные.
От прежней хмурости не осталось даже признаков. И это доказывало, что ценность действительно уже
находилась у каждого в кармане, или за пазухой, или где-то в другом месте.
Головы девушек опять освободились от платков, и тяжелые косы белокурой жены немедленно
воспользовались этим, чтобы свеситься позади спинки стула почти до полу. Обе молодые жены, снова одетые в
белые платья, сидели рядом, подпираемые с двух сторон своими молодыми мужьями. Они сидели напротив
меня по другую сторону стола, и мне хорошо было видно, с какой нежностью поглядывали мужья на своих
подруг. Но стоило одному из мужей встретить взгляд другого мужа, как оба они хмурились и отворачивались в
разные стороны. Из этого следовало, что мужья еще не успели получить упомянутые мастером ценности.
Мастер поднялся с наполненной рюмкой в руке и сказал:
— Итак, вопрос о первенстве покуда утрясен. Одна сторона еще раз подтвердила свое право называться
непобедимой. Но другая не отказалась от своей заявки на такое же право. Что ты с ней поделаешь? Прямо на
пятки наступает. Всего в два кубометра, да и то неполных, получилась разница в этот раз. Так что учтите это вы,
овеянный славой. Почивать вам на лаврах не придется.