Страница 39 из 130
— Какую свою ошибку?
— Ту, что совершили, вторгаясь на их землю. Но ее исправить можно только одним способом — уйти.
— Этого от нас не жди. Пришла пора устранить историческую несправедливость и объединить под
общим знаменем разрозненные финские племена.
— Не потому ли ты так поторопился сделать заявку на двести гектаров русского леса?
— Да, это верно. Не для прогулки мы вторглись туда и не для благотворительности. А ты думал что?
Смешно было бы оставаться в стороне и смотреть, как Гитлер один пожирает у нас под боком этот огромный
жирный кусок, на который и мы имеем право. И незачем теперь оправдываться всякими там угрозами
большевизма, когда дело сделано и Россия вот-вот будет раздавлена. Крики о большевизме — это пропаганда
для дураков, и не в них дело. А дело в том, что рядом лежит большой, жирный пирог. И вот кто-то другой,
придя издали, начинает резать на куски этот пирог и класть их в рот. Класть в свой рот — не наш. Как можно
остаться спокойным, видя это и находясь рядом с тем же пирогом? Как не попытаться урвать свою долю от
этого пирога?
— Да, да. Вот именно, как не урвать?
— Все это ерунда, что принято кричать о коммунизме. Попробуй спросить тех, кто это кричит, о чем они
думают, призывая сокрушить коммунизм, и ты узнаешь, что они думают о жирном пироге. Вот вся причина их
крика о коммунизме. Возьми меня. Я прямой человек…
— Прямой. Пока еще прямой. Но могут и скрючить в три дуги.
— …Но и я никому не скажу, что все дело в пироге, а буду кричать о том, что надо уничтожить с корнем
очаг коммунизма, от которого мы, финны, спасаем западную цивилизацию. Но каждый умный человек
понимает, что дело только в пироге. Мы приобрели столько земли, богатой лесами, зверем и рыбой, и
собираемся приобрести еще, что ради этого можно сплести любой повод. Каждый кричит вслух одно, а в душе
отлично понимает, что мы решили поправить свои дела за чужой счет. Но что из этого? Кто судья? Мы сами
вынесем себе оправдание. Ведь мы имеем дело с большевиками-рюссями, которых никому не жаль. Сам бог
наконец поднялся против них. И мы выполняем его святую волю.
— Волю Гитлера вы выполняете, идиоты. Спятили с ума вместе с ним.
— Ты сам спятил с ума на старости лет.
— Дурак тот, кто думает взять что-нибудь у России силой. Никогда она не позволит отнять у себя ни
одного куска. История не один раз показывала, какая страшная сила сопротивляемости рождается внутри
России, когда на ее землю ступает чужая солдатская нога.
— Это было когда-то, при другом строе. Прошли те времена и не вернутся. А теперь сам знаешь, как они
пятятся там, на юге.
— Я знаю, что русский человек не перестал быть русским и не разучился давать сдачи. Он еще не дал
вам сдачи. А этого надо ждать, и тем более при нынешнем строе, когда каждый житель России привык считать
своей собственностью любой кусок страны. Понял ты? Тем более теперь, когда каждый русский — собственник
всей страны. Не первый раз в истории лезут чужие войска в его леса и степи, и конец всегда был один. А
теперешний конец не получился бы для вас еще ужаснее. Но так вам и надо, дуракам, вместе с вашим Гитлером.
— Ты сам старый дурак, выживший из ума. Смотри, как бы тебе опять не влетело за такие разговоры.
Недаром за тобой все еще следят. Знают, что доверять нельзя. И на этот раз тебя живым уже не выпустят.
— Выйди ты сам живым из этой истории, которую заварил на свою голову.
Так примерно заканчивался каждый их разговор, после чего они расставались, не прощаясь друг с
другом. Но проходило время, и Арви снова появлялся на мирной торпе Илмари, чтобы повторить весь разговор
с начала.
19
Но не об Арви Сайтури и его намерениях по поводу русской земли пойдет у меня речь, когда я соберусь
начать вам свой рассказ. Не будет ему места в моем рассказе, как не нашлось ему места на русской земле.
Вместо того чтобы прибрать к рукам землю русских, он сам попал к ним в лапы на целые две недели. А когда
наконец вырвался и приполз к Илмари, грязный, ободранный и голодный, то рассказал вещи, от которых даже
Каарину бросило в пот.
Это был не то что партизанский отряд. Это почти весь их лесной поселок укрылся среди болот,
застигнутый летом сорок первого года внезапным наступлением наших войск. Но первое лето и первую зиму
они не давали о себе знать. А на второе лето они взяли под свой контроль дорогу, по которой немцы подвозили
подкрепления и припасы для своих войск, стоявших к северу от Куолаярви. Мосты на этой дороге охранялись
финнами и были в безопасности, но идущие по ней немецкие машины стали терпеть урон от русских гранат и
мин.
Арви сделался сам не свой, когда узнал, что русские партизанские силы продолжали оставаться в тех
лесах, которые он уже облюбовал для себя. Он первый разведал местопребывание партизан и сам вызвался
вести отряд эсэсовцев, прибывших для уничтожения их гнезда. Как раз в это время главная группа русских
находилась в отлучке, уйдя выискивать подступы к большому мосту через Сювяйоки. И там ее перехватила
финская охрана, пытаясь отрезать ей путь назад. Не теряя времени, эсэсовцы наметили себе такой план:
проникнуть в болотное гнездо русских и устроить в нем засаду для их главной группы, когда она вернется.
Командир отряда, в котором находился Арви, старый офицер-резервист, советовал им отложить эту
операцию до зимы, потому что болота, среди которых русские укрылись, как на острове, в летнюю пору были
непроходимы. Но немцам надоело терпеть постоянные потери на дороге, и они желали покончить с русскими
немедленно. Финский офицер не стал с ними спорить и отдал в их распоряжение Арви, который сам вызвался
указать им направление к болотам. Арви растолковал немцам, что через кольцо болот у русских устроено три
перехода, которые охраняются пулеметами, причем у двух переходов пулеметы укрыты в скалах. Решено было
перейти там, где русский пулемет не был укрыт камнями, но для отвода глаз направить также несколько человек
и к двум другим переходам.
Отряд гитлеровцев состоял из автоматчиков. Но были в нем и два миномета. Кроме того, была еще и
русская женщина с годовалым ребенком на руках. Это была жена главного русского начальника из лесного
поселка. Он же был теперь начальником их партизанского отряда. Наши храбрые ребята захватили поселок в
первое же утро войны, когда все его трудоспособные жители работали в лесу. Они так и не вернулись в поселок.
А позднее к ним перебежали еще кое-кто из их жен, детей и матерей. Жена русского начальника лежала в
родильном доме, когда наша воинская часть вступила в поселок. Эсэсовцы взяли ее у наших, собираясь
использовать как заложницу. Она была красивая, черноволосая, но бледная и худая, и с трудом держалась на
ногах, прижимая к себе спящую девочку.
В первое лето муж пытался ее освободить, но сам попался. Его самого чисто случайно освободил какой-
то шальной финн из России, который сперва перекинулся к нашим, а потом снова ушел к своим, убив
предварительно гитлеровского офицера, оскорбившего его сестру. Жену русского начальника эсэсовцы держали
в расположении своих войск на севере и теперь снова привезли сюда. В этот день наши сообщили им, что в
русском отряде, обнаруженном у Сювяйоки, главного их начальника нет. Значит, он остался на охране своего
болотного гнезда, населенного женщинами, стариками и детьми. Потому-то они и прихватили с собой его жену,
хотя и не знали еще точно, возле какого из переходов она может им понадобиться.
Приведя гитлеровцев к месту третьего перехода через болотную топь, Арви объяснил их офицеру через
переводчика, что эта топь растекается вокруг партизанского острова километров на двадцать пять вправо и