Капитал в XXI веке

Мы начнем с анализа различных способов, позволяющих избавиться от большого государственного долга. Этот анализ приведет нас к изучению различных ролей, которые на практике играют центральные банки в регулировании и перераспределении капитала, и тупиковых ситуаций, к которым ведет европейское объединение, чрезмерно сосредоточенное на общей валюте и слишком явно игнорирующее вопрос налогов и долгов. Наконец, мы исследуем вопрос оптимального накопления государственного капитала и его взаимодействия с частным капиталом в XXI веке в условиях слабого роста и возможной деградации природного капитала.

Методы снижения государственного долга: налог на капитал, инфляция или бюджетная экономия. Как добиться значительного сокращения большого государственного долга, такого как тот, что накопили европейские страны в наши дни? Есть три основных метода, которые можно использовать в разной пропорции: налог на капитал, инфляция и бюджетная экономия. Чрезвычайный налог на частный капитал представляет собой самое справедливое и самое эффективное решение. Полезную роль может играть инфляция: именно благодаря ей было ликвидировано большинство крупных государственных долгов в истории. Худшим решением как с точки зрения справедливости, так и с точки зрения эффективности является продолжительное применение бюджетной экономии. Однако в Европе сейчас придерживаются именно ее.

Для начала напомним общую структуру национального имущества в Европе в начале XXI века. Как мы видели во второй главе этой книги, в настоящее время национальное имущество приближается к шести годам национального дохода в большинстве европейских стран и почти полностью принадлежит частным экономическим агентам (т. е. домохозяйствам). Общая стоимость государственных активов сопоставима с государственными долгами (около одного года национального дохода), в результате чего чистое государственное имущество практически равно нулю[643]. Частное имущество делится на две примерно равные половины: недвижимые активы и финансовые активы (очищенные от частных долгов). Официальные имущественные позиции Европы по отношению к остальному миру в среднем близки к равновесию, что означает, что европейские предприятия, как и государственные долги в среднем принадлежат европейским же домохозяйствам (или, точнее, то, что принадлежит остальному миру, компенсируется тем, что принадлежит европейцам в остальном мире). Эта реальность затемняется сложной системой финансового посредничества (сбережения кладутся на сберегательный счет в банке или вкладываются в финансовые продукты, после чего банк их размещает в другом месте) и масштабами взаимного участия между странами. Однако реальность от этого не меняется: европейские домохозяйства (или по крайней мере те из них, кто чем-либо владеет. Не будем забывать, что имущество очень сильно сконцентрировано и 60 % общего имущества принадлежит 10 % самых богатых) владеют эквивалентом того, чем вообще можно владеть в Европе, в том числе, разумеется, и государственными долгами[644].

Как в этих условиях сократить государственный долг до нуля? Первое решение заключается в том, чтобы приватизировать все государственные активы. Согласно национальным счетам, ведущимся в различных европейских странах, сумма, которую можно получить от продажи всех государственных зданий, школ, училищ, университетов, больниц, полицейских участков, различных объектов инфраструктуры и т. д.[645], позволит выплатить государственные долги. Вместо того чтобы владеть государственным долгом посредством своих финансовых вложений, наиболее обеспеченные с имущественной точки зрения европейские домохозяйства стали бы непосредственными собственниками школ, больниц, полицейских участков и т. д. После этого им нужно было бы платить арендные платежи для того, чтобы использовать эти активы и продолжать оказывать соответствующие государственные услуги. Это решение, которое иногда высказывается совершенно серьезно, на мой взгляд, следует немедленно отмести. Для того чтобы европейское социальное государство могло правильно и в течение длительного времени выполнять свои задачи, особенно в области образования, здравоохранения и безопасности, оно должно по-прежнему владеть соответствующими государственными активами. Тем не менее важно понимать, что в современных условиях, когда каждый год нужно выплачивать очень высокие проценты по государственному долгу (а не арендные платежи), ситуация не сильно от этого отличается, потому что эти проценты отягощают государственные бюджеты в неменьшей степени.

Намного более удовлетворительный способ сократить государственный долг заключается во взимании чрезвычайного налога на частный капитал. Например, пропорциональный капитал в размере 15 % со всего частного имущества обеспечил бы поступления, равные почти одному году национального дохода, и позволил бы сразу же выплатить все государственные долги. Государство продолжало бы владеть своими активами, но стоимость его долгов упала бы до нуля, а значит, ему бы больше не приходилось выплачивать проценты[646]. Это решение эквивалентно полному отказу от государственного долга, однако ему присущи два важных отличия[647].

Прежде всего, всегда трудно предсказать последствия отказа от выплаты долга, пусть даже частичного. Полный или частичный дефолт по государственному долгу часто используется в условиях тяжелого кризиса государственной задолженности. Например, в Греции в 2011–2012 годах в виде haircut различного масштаба (пользуясь общепринятым выражением): стоимость облигаций государственного долга, которыми владеют банки и различные кредиторы, уменьшается на 10 или 20 % (или больше). Проблема в том, что применение такой меры в больших масштабах, например в масштабах всей Европы, а не только Греции (на которую приходится всего 2 % европейского ВВП), почти наверняка приведет к банковской панике и к череде банкротств.

В зависимости от того, какие банки владеют облигациями той или иной категории, какова структура их баланса, каким учреждениям они одолжили деньги, какие домохозяйства разместили свои сбережения в этих организациях и в какой форме и т. д., последствия могут быть самыми разными, и предсказать их точно невозможно. Кроме того, владельцы крупнейших состояний, вполне вероятно, сумеют вовремя реструктурировать портфель своих вложений и таким образом полностью избежать последствий haircut.

Иногда считают, что haircut позволяет привлечь к решению проблемы тех, кто пускался в самые рискованные операции. Это большое заблуждение: учитывая, что сделки на финансовых рынках и в сфере инвестиционных портфелей осуществляются постоянно, ничто не гарантирует, что те, кто будет привлечен к решению проблемы, действительно являются теми, кого надо привлекать. Преимущество чрезвычайного налога на капитал, который похож на налоговый haircut, заключается как раз в том, что такое решение предлагает более цивилизованный выход из сложившейся ситуации. Благодаря такому налогу каждый внесет свой вклад в решение проблемы, что позволит избежать банкротств банков, поскольку налог уплачивается конечными владельцами состояний (физическими лицами), а не финансовыми учреждениями. Для этого, разумеется, необходимо, чтобы государственные власти могли на постоянной основе пользоваться автоматической передачей банковской информации относительно всех финансовых активов, принадлежащих различным физическим лицам. Без финансового кадастра любые политические меры сопряжены с риском.

Более того, преимущество налогового решения состоит в том, что оно позволяет регулировать участие каждого в зависимости от размеров его имущества. Так, не очень разумно взимать пропорциональный чрезвычайный налог в 15 % со всего частного европейского имущества. Лучше применить прогрессивную шкалу для того, чтобы пощадить наиболее скромные состояния и потребовать больше с самых крупных состояний. В определенном смысле это уже делают европейские банковские законы, поскольку обычно в случае банкротства они гарантируют возмещение вкладов на сумму до 100 тысяч евро. Прогрессивный налог на капитал расширяет применение этой логики, поскольку позволяет намного тоньше градуировать усилия каждого в зависимости от категории (полная гарантия возмещения до 100 тысяч евро, частичная гарантия от 100 тысяч до 500 тысяч и так далее, причем категорий может быть столько, сколько потребуется). Кроме того, этот инструмент может применяться ко всем активам (в том числе к котируемым и некотируемым акциям), а не только к банковским депозитам. Этот последний аспект имеет ключевое значение, если действительно есть желание привлечь к решению финансовых проблем владельцев самых крупных состояний, чьи сбережения редко размещаются на лицевых счетах.

643

См. прежде всего вторую часть, третью главу, таблицу 3.1.

644

Добавим к этому, что если учесть активы, принадлежащие европейским домохозяйствам и размещенные в офшорах, то реальные имущественные позиции Европы по отношению к остальному миру станут заметно положительными: европейские домохозяйства владеют эквивалентом того, чем можно владеть в Европе, и частью остального мира. См. третью часть, двенадцатую главу, график 12.6.

645

А также сумма, полученная от продажи государственных финансовых активов (однако последние не так велики по сравнению с нефинансовыми активами). См. главы 3–5 и техническое приложение.

646

Сокращение бремени процентов по долгу позволило бы отчасти сократить налоги и от части осуществить новые вложения, особенно в образование (см. ниже).

647

Для полного соответствия следует обложить состояния налогом в зависимости от места размещения недвижимых и финансовых активов (в том числе облигаций государственного долга, размещенных в Европе), а не только в зависимости от местожительства их владельцев. К этому аспекту мы вернемся ниже.