Страница 20 из 20
Человек, которого он откопал, был одет в странный голубоватый комбинезон. Прикоснувшись к нему, Николай почувствовал тепло. Белов очистил от снега голову и увидел худощавое, осунувшееся лицо юноши, почти мальчика. Николай прижал пальцы к артерии за его ухом — пульса не было. «Нужно искусственное дыхание», — понял Белов. Мгновенная брезгливость остановила его, но Николай сделал над собой усилие и приложил свои губы к посиневшим губам пострадавшего.
…Когда Гафар открыл глаза, сквозь мутную пелену он разглядел над собой суровый, обветренный лик русского пограничника.
«Ну все… Теперь конец», — тоскливо подумал Гафар.
Он и не знал, что именно с этой минуты для него наступает совсем иная жизнь, в которой будет новый смысл и настоящие человеческие радости.
Внезапно в серой дымке неба послышался металлический клекот. Это был вертолет…
Лучший летчик эскадрильи капитан Долидзе доказал начальнику отряда возможность высадки десанта. Машина, обогнув облачный фронт, прошла по ущельям и теперь медленно поднималась вверх на плато. Солдаты, сидевшие в пассажирском салоне, взволнованно поглядывали в иллюминаторы, мимо которых зловеще проплывали гладкие стены каньона. И только один из них сидел неподвижно, в напряженной, скованной позе: он бережно держал на коленях коробочку с вакциной — прививкой от бешенства.
10
Ларин повалился на скальный выступ, лизнул языком шершавую, как терка, поверхность снега. Сергей знал, что дальше не сможет идти, хотя до края провала оставалось каких-нибудь двести метров. Он перевел прицельную планку автомата и стал терпеливо ждать.
Силы Кадыр-хана тоже были на исходе. Он давно обнаружил погоню, но не останавливался, неуклонно шел вперед, сознавая, что противник измотан и открывать огонь на большом расстоянии не будет.
Каждый из них берег энергию для последней схватки.
И вот Кадыр-хан добрался до валуна, за которым лежал реактивный ранец. Рухнув на колени, он нащупал уголок пленки, потянул его на себя, очистил аппарат от щебенки. Путь к спасению был открыт. Теперь оставалось спокойно подпустить поближе врага, уложить его метким выстрелом и улететь туда, к родным ледникам.
Кадыр-хан торопливо пристегнул лямки, передернул затвор автомата, выглянул из-за камня. Противника не было видно. «Вот как? — удивился Кадыр-хан, — Ты умный парень… Ты не хочешь лезть на рожон… А если я «вспорхну»? Ты будешь бить влет. Ну что ж, попробуй — попади в след молнии».
Кадыр-хан все тянул, все не мог принять окончательное решение: «А если он где-то рядом? Дополз, притаился… Ударит в упор…»
Сколько раз видел Кадыр-хан, как умирали другие, сам убивал… И каждая такая смерть по капле вселяла в него страх. Ах, как боялся он собственной гибели, этой жгучей боли, этих горячих кусочков металла, разрывающих тело… Нет, надо сначала убить его, выманить — и убить! Только тогда…
Привстал на колено и увидел: вдоль плато движется цепь солдат. Красиво движется — короткими перебежками. Одни лягут, чтобы прикрыть огнем товарищей, другие — резким рывком вперед бросятся, упадут. Потом те, задние, подтянутся. Так и катятся на него волной…
Кадыр-хан вскочил, и тут же в высокогорном воздухе раздался тихий выстрел. Горячая волна ударила в бок. Видно, хорошим стрелком был тот пограничник. Не зря он его боялся…
Кадыр-хан вцепился пальцами в рычаг. Нужно дернуть его, и тогда могучая струя ударит в скалы — подхватит, унесет… Но рука не слушалась, сила ушла из нее. Кадыр-хан качнулся, стал пятиться к краю пропасти. Нога скользнула в пустоту. Он ударился грудью, ухватился за излом глыбы. Тяжелые баллоны потащили вниз.
Кадыр-хан падал в бездну и кричал — жутко, страшно. Горное эхо многократно усиливало этот тоскливый, одинокий вопль.
Крик неожиданно оборвался, и снова в горах стало тихо…