Любовь… любовь?

Морган, не отрываясь, смотрел в лицо брату.

— Значит, ты продержал его у себя тридцать лет?

— Ну, не совеем. Сжечь чужое письмо, понимаешь, я не решился, поэтому я снова сунул его в какую-то книжку и напал на него всего неделю или две назад, когда разбирался тут. С тех пор я все думал и думал — отдать тебе его и во всем признаться или уничтожить и забыть.

Морган вскрыл конверт и прочел письмо. Томас в изумлении смотрел на него, видя, как белеет лицо брата

— Ради бога, Морган, что там?

Морган покачал головой.

— Ничего, Томас, ничего. Просто на секунду всплыло прошлое — вот и все.

Он сложил письмо, сунул его обратно в конверт и бережно положил во внутренний карман пиджака. Что толку кипятиться и брызгать сейчас слюной? Ведь Томас же сказал, что был в ту пору болен, серьезно болен, как же винить его в небрежности. Да и что это даст, если сказать ему сейчас, что, вручи он письмо тогда, в свое время, это изменило бы течение жизни двух людей.

— Я… мне очень жаль, Морган, что так вышло, — сказал Томас, с тревогой глядя на брата.

Морган резко повернулся к двери.

— Забудь об этом, Томас, — сказал он. — Это было так давно.

Тут Мег снова позвала их, и они спустились вниз. На протяжении всего обеда Морган был замкнут и молчалив и вскоре по его окончании распрощался и ушел. Вернувшись к себе в гостиницу, он присел к столу и написал записку Саре. Он не сразу взялся за перо, а сначала долго думал и лишь потом написал:

«Дорогая моя Сара!

Прилагаемое письмо только сейчас попало в мои руки. Оно многое мне объяснило, и то, что мой брат Томас в силу неблагоприятно сложившихся обстоятельств вручил мне его лишь тридцать лет спустя, может быть, смягчит ту горечь, которую ты носишь в себе так давно».

Он вложил эту записку и письмо Сары в конверт и, дойдя до угла улицы, бросил его в почтовый ящик.

В следующее воскресенье стоял теплый погожий день. Морган впервые за много месяцев посетил Сару. Она не сразу открыла дверь в ответ на его стук, и потом они еще долго стояли на пороге, молча глядя друг на друга.

— Вот так-то, Сара, — наконец вымолвил Морган. — Я подумал, что сегодня хороший день для поездки за город.

В ее взгляде нельзя было ничего прочесть, когда она сказала:

— Я только надену пальто.

Он прошел следом за ней в дом и тотчас подошел к буфету, на котором стояла фотография молодого офицера, сына Сары. Он только было взял фотографию, как она вернулась в комнату, — взгляд ее скользнул по его лицу.

— Я готова.

— Прекрасно.

Он поставил фотографию на буфет и вышел впереди нее из дома. Выбравшись из узкой главной улицы, Морган нажал на скорость и повёл машину к Грейстоунскому коттеджу, где полным ходом шла перестройка. Склоны холма здесь поблескивали свежей зеленью, которой еще не коснулись черные от копоти пальцы заводов, выбрасывавших в долину свой дым. В фруктовом саду за домом давно не ухоженные деревья пестрели то тут, то там розовыми и белыми цветами. Они молча прошли по дорожке, Морган открыл ключом дверь и отступил, пропуская вперед Сару. В их манере держаться появилась какая-то новая отчужденность, и в машине они почти не разговаривали. Морган достал из картонного футляра, который принес с собой, копию плана перестройки. Они прошли по комнатам, перешагивая через мусор и строительные материалы, и он объяснял ей, что где будет. Она слушала его, время от времени кивала, но замечаний почти не делала. Наконец они пришли на кухню, и Морган указал на высокую чугунную плиту и камин.

— Все это уйдет отсюда, Сара. Стена здесь будет обрушена и передвинута на четыре фута. Вдоль будущей стены будут встроены всякие современные устройства. Сейчас ведь просто чудо, какие делают кухни. — И он продолжал развивать свою мысль, показывая ей каталоги с пестрыми блестящими иллюстрациями, на которых было изображено сверкающее кухонное оборудование. — Здесь будет не кухня, а рай земной, когда все установят.

— Рай земной?

— Так принято говорить в Австралии.

— А-а. — Она посмотрела вокруг. — Что ж, на словах это выглядит очень хорошо.

Он напряженно глядел в ее лицо.

— Да, такая кухня намного облегчит труд хозяйки и, думается, одной женщине орудовать здесь будет нетрудно, если к тому же у нее будет помощница для черной работы.

Сара не смотрела на него.

— У тебя уже есть кто-нибудь на примете, кто будет хозяйничать здесь?

Он в упор посмотрел на нее.

— Думаю, что да, Сара, — сказал он твердо. — Я думаю снова жениться, и я знаю одну вполне подходящую женщину. Ей тоже нужен кто-то, кто заботился бы о ней.

— А не кажется ли тебе, что надо было бы сначала у нее справиться, прежде чем все здесь оборудовать. Особенно кухню. Ведь у каждой женщины свое представление о том, какой должна быть кухня.

— Что ж, Сара, — сказал он, — послушаем в таком случае, какие у тебя на этот счет представления.

— У меня?

— А кто же еще, по-твоему, может меня интересовать?

Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица, и подошла к окну, выходившему в запущенный фруктовый сад.

— Видишь ли… ты ведь, в общем, ничем не обязан мне, Морган.

— Послушай, Сара…

— Это, видишь ли, не твой сын…

Он был ошарашен. Во взгляде, каким он уставился на нее, читалось изумление.

— Не понимаю.

— Я говорю о Джоне, — сказала Сара. Она стояла совершенно неподвижно и глядела в окно, сжимая обеими руками сумочку. — Он не твой сын, Морган.

— Я… я ничего не понимаю, Сара, — снова повторил он. — А в письме…

— О, я тебе не лгала. — Она повернулась и сделала несколько шагов по неровному дощатому полу, не глядя на него. Он же смотрел на нее не отрываясь. Она сказала: — Только ничем это не кончилось. Я тогда ошиблась. А Джон — сын Марка, Морган, не твой. — Она взглянула на него теперь: он лишь беспомощно развел руками.

— Не знаю, что и думать, Сара. Всю эту неделю я считал, что у меня есть сын. — Он грустно улыбнулся. — Это было приятное чувство… Так как же получилось с Марком? Ты все-таки вышла замуж за него.

— Я была в панике, — сказала Сара. Она смотрела куда-то поверх его плеча — так смотрят не вдаль, а поверх истекших лет. — Я не знала, что делать, я считала, что ты меня бросил, и я рассказала все Марку. А он ведь всегда был неравнодушен ко мне.

Морган кивнул:

— Я знаю.

— И он не отвернулся от меня, даже после того, как я ему все рассказала. Мне было страшно, я растерялась. Я просто не знала, что делать. И Марк казался мне единственным выходом.

— Но ты же обнаружила, что ошиблась? — Да, и довольно скоро, но разве могла я потом отвернуться от Марка, когда он так поддержал меня? Вот мы и поженились. Я не любила его — во всяком случае не так, как тебя, но я его уважала. Он был такой хороший, такой добрый и мягкий, что со временем я не могла не полюбить его. Мы хорошо жили, это был хороший брак. И у нас появился Джон.

— И все эти годы ты считала, что я бросил тебя? — спросил Морган.

Она сухо улыбнулась.

— Но ведь и ты так же думал обо мне.

— Ах, сколько времени даром потрачено, — взорвался он. — Совсем даром!

— Нет, Морган, недаром. Мы оба принесли счастье другим людям. Значит, уже недаром.

Он скрутил в трубку чертежи, которые держал в руке.

— Да, ты права.

Она выпрямилась и снова прошлась по комнате.

— Так что ты ничем мне не обязан, Морган. Ты ничего мне не должен.

— Да, мы квиты, — сказал Морган. — Мы вернулись к тому, с чего начали.

— Только вот на тридцать лет стали старше, — заметила Сара, — и оба прошли через брак.

— Из чего вовсе не следует, что не можем вступить в новый.

— Не все к этому стремятся, — сказала она. — Есть люди, которые довольствуются тем, что имеют. — Она повернулась к нему. — Я, например, не собираюсь замуж. Мне уютно и так. У меня есть пенсия, я шью, и Джон помогает мне. Так что я вполне могу существовать.

Морган кивнул:

— Да, вдовство не могло, конечно, сломить тебя.