Страница 121 из 153
А потом полил дождь. Святой сидел на самом краю крыльца, лишь частично под крышей, так что капли дождя падали прямо на него. Кэнди представилось, как дождь смывает его священную корку грязи, и от этой мысли ей стало нехорошо. Несмотря на врожденную робость, она бросилась к старику, подхватила его под мышки и потащила ко входу в храм. Он был худой и совсем не тяжелый. К тому же он не сопротивлялся, так что она безо всяких помех затащила его внутрь, усадила на пол перед статуей Будды и сама села рядом.
Усадив святого, Кэнди тут же погрузилась в медитацию, как обычно, сосредоточив внимание на кончике носа священного Будды. Ей было так хорошо… всю жизнь она была постоянно кому-то нужна… в основном — кому-нибудь из парней… и вот она, наконец-то, нашла того, кто был нужен ей… Будда! И все же, именно потому, что раньше она была постоянно кому-то нужна (за исключением папы!), в ее устремлении к Будде было что-то такое… незавершенное, что ли… и смутно обидное. Вот если бы и она тоже была нужна Будде! Хотя Кэнди, конечно же, понимала, что это глупость — и что со временем она это преодолеет. Но сейчас она мысленно обращалась к Будде как к человеку. И воспринимала его как человека. Она называла его про себя «мой большой друг». Кэнди украдкой взглянула на святого, что сидел на полу рядом с ней. Он был полностью погружен в себя и не замечал ни ее, ни Будды — смотрел в одну точку прямо перед собой, наверное, прозревая вечность, — а дождь отчаянно барабанил по крыше, и оглушительные громовые раскаты сотрясали землю, так что казалось, что стены храма дрожат, словно при землетрясении.
Кэнди вернулась к своим размышлениям, снова сосредоточив внимание на кончике носа Будды и пытаясь вложить в него всю свою медитативную силу, пусть даже ее, этой силы, было всего ничего — и тут случилось совсем уже фантастическое событие: невероятный грохот как будто расколол землю, и слепящая вспышка огня осветила высокий купол, и все вокруг задрожало и принялось осыпаться и рушиться, словно настал конец света, — в храм ударила молния! Гигантская статуя Будды качнулась, на миг зависла над ними, а потом накренилась, как будто в замедленной съемке, и начала падать.
Статуя упала на пол с оглушительным грохотом и разлетелась на миллион осколков. И хотя она падала прямо на Кэнди и святого мудреца, случилось еще одно чудо — они оба не пострадали, разве что их немного присыпало каменной крошкой. Волна от удара бросила их друг на друга, вернее, святой повалился на спину, а Кэнди упала на него сверху, плашмя и теперь лежала на нем, прижатая обломками статуи. Положение было донельзя неловким, поскольку платье на Кэнди задралось при падении выше талии, а ее потайное местечко прижалось прямо к детородному органу отрешенного мудреца. Она попыталась слезть со святого, но у нее ничего не вышло — зато ее ерзание разбудило тот самый орган, столько лет продремавший в бездействии, так что он, образно выражаясь, воспрянул ото сна и прорвался сквозь ветхую ткань набедренной повязки! Ой, мамочки, подумала Кэнди, когда поняла, что происходит. А происходило вот что: тугой воспрянувший член святого сам собой проскользнул в ее сладкую ямку. Она обернулась через плечо, чтобы посмотреть, что мешает ей сдвинуться с места. Оказалось, что это большой осколок статуи, который каким-то чудом не пришиб ее насмерть, а лишь слегка придавил; он держался в шатком равновесии и, казалось, вот-вот соскользнет, — и как только Кэнди об этом подумала, он действительно соскользнул. Причем, это был не просто осколок, а осколок лица возлюбленного Будды — а именно, его нос! И что самое поразительное, он воткнулся Кэнди между ягодиц, прямо в ее ладную попку!
— Ой, мамочки! — Кэнди попыталась сдвинуться чуть вперед, но все закончилось тем, что воспрянувший член святого еще глубже вошел в ее тугую сладкую дырочку.
Удар молнии пробил большую дыру в крыше храма, и безудержный летний дождь пролился внутрь сплошным потоком. Он намочил кончик носа Будды, и эта влага сыграла роль смазки, так что тот еще глубже вошел Кэнди в попку, такую сочную, аппетитную и стыдливую — теплый и влажный нос Будды, любимое сосредоточие ее медитаций! Не сказать, чтобы это было совсем неприятное ощущение. Даже наоборот. И вот тогда-то она поняла — и озарение было, как удар молнии, что расколол крышу храма, — что, вот где чудо из чудес, она тоже была нужна Будде! Она вздохнула, принимая этот нежданный дар, прекратила ерзать и стыдливо сжимать ягодицы, и полностью отдалась своему обожаемому кумиру. Она завела одну руку за спину и принялась гладить его каменную щеку, одновременно выполняя упражнение номер четыре — и только потом, где-то через минуту, она поняла, что эти движения отражаются самым что ни на есть возбуждающим образом на «ситуации» с ее медовым горшочком, так что член святого мудреца ходит в ней взад-вперед, как поршень, и она быстренько обернулась к нему, и хотела сказать, что все определенно не так, как оно представляется, и что его это никак не касается, но когда она увидела его лицо, она потеряла дар речи — потому что теплый дождь смыл корку грязи с лица святого, и она стало чистым, умытым и… таким знакомым. Глаза святого горели огнем, член уже содрогался в сладостных спазмах, тело выгнулось в беспощадном экстазе, и голос Кэнди прозвенел, словно серебряный колокольчик, в полуразрушенном храме, и в этом голосе перемешались самые противоречивые чувства: — ОЙ, МАМОЧКИ — ЭТО ЖЕ ПАПА!
Примечания
1
«Она не сознавала, какая добродетель была в том преступлении, за которое так себя корила». Вольтер. «Простодушный».
2
Состояние психики, при котором человек способен испытывать сексуальное возбуждение от определенных запахов.
Роберт
Элли
Последнее танго в Париже
«Последнее танго в Париже» — роман американского прозаика Роберта Элли, произведший впечатление разорвавшейся бомбы из-за откровенно-эротических сцен. Центральная тема книга — непобедимая страсть, захватывающая человека, лишающая его способности мыслить и рассуждать. Книга написана автором по его (совместному с Ф. Аркалли) сценарию и вышла в свет одновременно с фильмом Б. Бертолуччи с Марлоном Брандо и Марией Шнайдер в главных ролях. В свете сокрушительного успеха фильма роман Элли был безоговорочно причислен к классике жанра.
Глава первая
Ослепительное зимнее солнце, запутавшись в витых арках нарядного двухъярусного моста метро, бросало кружевные тени на темные воды Сены. Под эстакадой для поездов, напоминающей своды высокого пышного зала, по широкой пешеходной галерее спешили люди, минуя друг друга в молчании, словно исполняли некий странный и неизбежный обряд. Разветвлявшиеся вверху колонны из сизого железа были тем последним штрихом, который превращал галерею в островок art nouveau, застывший во времени. Далекое январское солнце было бессильно согреть эту картину великолепного упадка, оскверненную гниловатым запахом реки, чадом пережаренных каштанов, которым несло с набережной, надсадным воплем металла под колесами прогромыхавшего вверху поезда. Долгая жалоба его сирены стала первым аккордом изысканного и необузданного концерта. Танец начался.
Двое людей шли по галерее, направляясь в одну и ту же сторону. Их уже захватил единый ритм, хотя они об этом и не подозревали; они не были знакомы и не смогли бы объяснить, какое немыслимое стечение времени и жизненных обстоятельств свело их вместе. Каждый из них воспринимал этот мост, этот день, эти горбатые силуэты парижских домов на фоне неба совершенно по-своему, если вообще воспринимал, и вероятность того, что они встретятся, казалось бы, равнялась нулю.
Он профилем походил на ястреба, злой и неуступчивый даже в горе, ибо, бесцельно мотаясь от колонны к колонне, он плакал. У него было крупное мускулистое тело, он двигался с небрежностью стареющего спортсмена, ерошил короткими пальцами свою шевелюру, и руки, что он глубоко засовывал в карманы пальто из верблюжьей шерсти — грязноватого, однако прекрасно пошитого в стиле, который прославился благодаря неким печально известным американским гангстерам, — то были руки рабочего человека. Распахнутый ворот рубашки обнажал крепкую толстую шею.