День середины лета

Сердито крякнула дверь Гильдмастерова кабинета, распахнулась настежь, грохнула створками о стену, перебудив, наверное, половину Общего Дома, - и пропустила внутрь высокого мастера Милу собственною встрепанной персоной - босую да в перекошенном, рваном и залитом какой-то рыжей дрянью храмовом балахоне (видно, неслась сия грозная дама от самой обители, не разбирая дороги да сбивая ступни о грязную столичную мостовую). Глаза ее были совершенно безумны.

- Нити... судьбы... смешались! - дико выдохнула она с порога, заставив своего мастера удивленно вскинуть брови.

- О-о! Наша жрица! - пьяно обрадовался ее появлению Илан. - К дьяволам судьбу! Как там твоя юная подопечная?..

Безумный огонь в глазах женщины подернулся дымкой замешательства. Мила съежилась, сбилась с мысли, украдкой бросила на Огнезора быстрый взгляд, полный ужаса да вины - отчего брови Гильдмастера взлетели выше прежнего, взор же стал тяжелым и подозрительным.

- Занята тем, чем и положено смиренным храмовым девицам, - буркнула "жрица" весьма неохотно. И тут же, уводя разговор от тревожной темы, напоказ преисполнилась воинственности.

- Грядет беда! - провозгласила негодующе, всем щуплым телом своим наступая на Илана, уже и без того тесно вжавшегося в кресло. - А Вам, лорд-наследник, нет бы, чтоб встревожиться - так всё неправедные гульбища на уме!..

- Избавь нас от этих храмовых бредней, Мила! - раздраженно прервал свою бывшую ученицу Огнезор. - Порой ты чересчур входишь в роль святоши... Говори, что почуяла!

Но ничего сказать "почтенная жрица" так и не успела. В распахнутую дверь влетел уже дежурный подмастерье, сообщая невиданную новость: синеглазые корабли-чудовища взрезали воды столичной гавани!

И получаса не прошло, как Верхние Покои шумели да бурлили полудюжиной голосов. Гильдмастер сыпал распоряжениями, втайне досадуя на себя, что в суете последних месяцев не придал значения настойчивым слухам о неведомых пришельцах. Протрезвевший Илан возбужденно, с азартом поддакивал ему, тыкался повсюду с неуместным щенячьим весельем, совсем уж не по-императорски - и Огнезору оставалось лишь успокаиваться мыслью, что это состояние временно. Может, так его молодой друг переваривает новости? А стоит делу принять серьезный оборот - и Илановы дурачества испарятся без следа, сменившись собранной, властной серьезностью, достойной настоящего правителя? Может быть...

Мила зудела рядом что-то монотонно-религиозное, то ли свихнувшись вконец от нагрянувших диковинных новостей, то ли просто по многолетней привычке. Она вся была в своем предвидении, нервно перебирала перед собой тощими пальцами, словно распутывая моток пряжи - да твердила что-то, одной ей понятное, о загадочных "нитях судьбы".

Кряжистый Ледогор, раз за разом повторяя: "Вот так история!", - трепал колючий серый подбородок, бродил кругами по комнате да невзначай сминал в руке уже второй серебряный кубок. Дорогое Огнезорово вино стекало янтарными каплями по его крепким, мохнатым от седой поросли, грубым от многочисленных шрамов пальцам - и старый боевой мастер недоуменно тряс рукой, неловко вытирал ее о рубаху, да брался за новый кубок, чтоб опять, не заметив, сплющить его в очередном приступе удивления.

Рослый рыжий Огнеглав, закрыв широкими плечами дверной проем, ловко спроваживал прочь всех лишних любопытствующих, пока сморщенный старый секретарь, почтенный мастер Мечеслов, не по возрасту шустро двигал пером, повторяя в седьмой раз одно и то же послание, которое уже через час разлетится с птицами во все концы Империи.

Каждый вовлечен был в какое-то дело, с головой отдавшись общему тревожному возбуждению. И только черноглазая Слава смотрела на суету вокруг с насмешкой да презрительным снисхождением. Ей наплевать было на корабли с головами чудищ, на незваных чужаков и все имперские проблемы вместе взятые. Она ждала приказа, готовая сунуться на огонек хоть ко всем дьяволам по одному только слову Гильдмастера.

И, конечно же, слово это было сказано.

- Нам нужно узнать о них как можно больше, - со значением посмотрев на нее, негромко произнес Огнезор. - Пойдем вдвоем.

Лицо Славы хищно заострилось, тонкие губы растянулись в предвкушающей улыбке.

- Проникновение, похищение, допрос? - ее глубокий голос стал похож на довольное урчание. - Прекрасная ночь для прекрасной прогулки!.. Я вся твоя, мой мастер! Ты знаешь, как угодить женщине...

- Не святотатствуй, беспутница! - гневно вскрикнула вдруг очнувшаяся от своего транса Мила. - Так ли говорят с самим кровным Первого Бога?

Ледогор даже поперхнулся вином, Илан же нервно рассмеялся.

Взгляд Огнезора зажегся раздражением - и где-то в глубине, почти совсем не заметно, - холодной, безнадежной усталостью.

- Дайте мне пару минут, - бросил он сухо, пресекая зарождающийся балаган. И шагнул к темной арке спальни, стаскивая на ходу расшитую колючим серебром рубашку, что была на нем еще с утреннего собрания лордов.

- Меня окружают шуты да безумцы... - донеслись до Славы его тихие слова.

* * *

Холодная весенняя ночь выдалась, как назло, ясной. С темной пристани громадины кораблей-чудовищ, освещенные странным синим огнем, видны были, как на ладони. Кучка портовых стражников пялилась на них кто с пьяным любопытством, кто с неверием, а кто и с откровенным ужасом. Чесали макушки, прикладывались к флягам, наполненным в честь столичных торжеств вовсе не ключевой водицей. Громко ругались и спорили - но паники, к счастью, пока не поднимали. Дозорные Гильдии успели вовремя.

- На чем до кораблей добираться будем? - шепнула Слава, зябко ежась от одного взгляда на маслянистые прожорливые волны, глодающие одетый камнем берег.

Море она недолюбливала.

- Вплавь, высокий мастер, вплавь... - с некоторым злорадством сообщил ей Огнезор. - Лодку в такую ночь издалека видно будет...

- Иногда я свое ремесло ненавижу, - раздраженно выдохнула женщина. И, разувшись с дотошной аккуратностью, брезгливо, словно кошка, скользнула вниз, по убегающим в стылую глубину ступеням.

Гильдмастер отстал от нее совсем ненадолго. Не то, чтобы сам он пребывал в восторге от неизбежного холодного купания, - но заплыв весенней ночью вряд ли намного хуже ползанья на брюхе в кишащих гадами болотах или слежки за окнами очередного мятежника в самый разгар снежной бури... Жизнь темного мастера всегда щедра на неприятности.

Бесшумной тенью погрузился он в воду. Мокрая ткань тут же неприятно облепила тело - узкие штанины обвились вокруг ног, форменная гильдийная рубашка заскользила по спине, тонкие перчатки влажно впились в пальцы, маска на лице будто срослась с кожей. Всего на миг движения Огнезора стали тяжелыми, резкими - затем он приноровился, мягко растворяясь в черноте холодных волн.

Чужаки теперь не разглядели бы темную мужскую фигуру даже с расстояния вытянутой руки. Да и Славу можно было различить лишь по едва слышному то ли плеску, то ли фырканью. А может, и ругани... Огнезор бы не удивился.

Ему и самому хотелось ругаться. Плотно скрученные под черным платком волосы намокли - и теперь тянули тяжело книзу. Давным-давно бы от них избавиться - но положение в высшем свете обязывало...

"Обстричь их, что ли, "в знак скорби" по смерти очередного Императора? - мрачно лезло в промокшую голову. - Глядишь, будет новая традиция...".

Лая сейчас наверняка сказала бы что-нибудь колкое.

Если б оставалась она все еще такой, как когда-то. Если бы по-прежнему была с ним...

Но об этом сейчас думать не хотелось.

Огнезор и сам понимал, что почти каждой мыслью, каждым словом все еще обращается к ней. Все еще ожидает ответа, тоскливо и жалко надеясь, что давнее Ишино предостережение окажется ложью. Что душа, плененная без тела, вовсе не теряет себя с каждым годом все больше. Что одинокая пустота да молчание, от которых так отвык за годы вместе, будут разрушены в любой миг...