Страница 117 из 166
Он не хотел оставлять за собой следов.
Выходя из комнаты, Логан плотно закрывает дверь, вешает на неё табличку, якобы свидетельствующую о том, что он недовольный жизнью ребёнок «Не входить!» на самом же деле, для Мии.
Он был бы готов даже повесить замок, лишь бы она не вошла. Не узнала правду.
Спустившись вниз, он застревает в гостиной, сгребая в кучу присланные его школьными друзьями подарки.
Он даже не стал их разворачивать.
Родители отправят их обратно.
-А что мне прикажешь делать?
Услышав шипящий шепот отца, перебивающий звон тарелок на кухне, Логан прокрадывается вперёд, огибая диван и упираясь затылком в холодную стену.
-Не знаю. Поговори с ним, ты же мужчина. Объясни, как обстоят дела.
-Хочешь сказать, он не знает? – Говард раздражённо вздыхает. – Думаешь, он не знает, что у нас нет шестисот тысяч для его лечения?
Нахмурившись, Логан бросает взгляд в тёмное окно, где отражается его силуэт.
Жалкий мальчишка, притаившийся, словно змеёныш, что встретиться с браконьерами через мгновенье, после смерти его матери.
-Он ведь взрослый парень. Ему восемнадцать лет, пусть поступает в колледж, уезжает, проживёт последние дни, как нормальный, а не под крылом у родителей.
-Я не знаю, как сказать ему. Выглядит так, будто мы не хотим портить картину фасада уродливым кустом.
Голос матери звучит поразительно холодно.
С шумом сглотнув, Логан заводит руки за голову, закрывая глаза.
Он должен был сам догадаться. Тебе не позволят коротать последние минуты в собственной постели.
Здесь живёт только тот, кто приносит пользу.
Трупам присуща жизнь в могиле.
Прочистив горло, он напускает на себя радостный вид, словно ничего не слышал.
-Всем привет, - появившись в проёме, он заставляет родителей вздрогнуть.
В первую секунду вид у Тринити напуганный, она замирает с ножом в руках, что ещё секунду назад разрезал бисквит шоколадного торта с орехами.
Его любимого.
-Логан…
-С днём рождения меня! – восклицает он, садясь за стол.
Плотно заставленный тарелками, он ломится от количества картофеля, курицы и овощей.
-Да… с днём рождения сынок, - подойдя ближе, Говард улыбается ему. – Какие планы на вечер?
-Честно говоря, ужасно хочу спать. Поем, а потом сразу лягу.
Кивнув, Говард садится напротив, и, вытерев руки о фартук, Тринити улыбается сыну, водружая перед ним тарелку с тортом.
-Твой любимый милый.
-Да, мой любимый мама, - Логан улыбается ей, ловя на себе взгляд, полный жалости.
Так смотрят на старика после инсульта, что в последний день перед смертью вдруг заговорил и съел кусок мяса.
Все делают вид, что ему лучше, но на самом деле старуха с косой просто слегка ослабила хватку для последних часов удовольствия.
-Мия, спускайся! – Говард расправляет салфетку на коленях, и накладывает себе щедрую порцию картофеля.
Тринити садится рядом и изо всех сил, старается говорить о чём-то отвлеченном, когда спускается Мия, родители увлекают Логана в пучину разговора о её школе.
Лога наслаждается моментом. Он почти чувствует себя нормальным, объедаясь курицей и точно зная, что его не будет тошнить.
Вместе с Мией они сражаются за последний кусок торта, он закрывает глаза от удовольствия каждый раз, когда на языке растворяется очередная крошка.
После ужина Логан уходит наверх. Гасит свет в комнате и, зажигая фонарик, забрасывает в рюкзак свои вещи. Джинсы, свитера, футболки, носки, сменное бельё, бейсболка.
Собрав накопленные за восемнадцать лет деньги, он заталкивает их в карман джинс. Надевает куртку, садится на постель и ждёт, когда звуки в доме затихнут.
Мать и отец долго что-то выясняют, моя посуду, Мия болтает по телефону. Они принимают душ по очереди, удаляются в спальни, читают.
Когда после последнего похода отца в уборную проходит час, Логан позволяет себе выйти.
Он расправляет складку на постели, не желая оставлять за собой следов. Вспомнив о коллаже, он достаёт его из-за спинки кровати и отрывает несколько детских фотографий.
Спустившись вниз, он застывает у входной двери и не верит, что больше не вернётся.
На кухне ещё сохнут тарелки после их ужина, телевизор наверняка ещё тёплый после последнего просмотра, а подарки ещё ссыпаны в кучу у лестницы.
-Логан?
Голос матери заставляет его вздрогнуть. Она встаёт с кресла и оборачивается к нему.
На ней старый халат, подвязанный поясом, волосы растрёпаны, а щёки кажутся мокрыми.
Вцепившись онемевшими пальцами в лямку рюкзака, Логан слабо улыбается ей.
-Я люблю тебя мам.
Она ничего не отвечает, на её лице недоумение, смешанное с ожиданием.
Она ведь знала, что однажды это случится.
Пусть последние созерцание сына будет с рюкзаком за плечами, а не в чёрном костюме, лёжа в гробу.
Открыв дверь, он уходит.
3 глава
Все люди закрывают окно души маской из плоти и прячут обитающие под ней пиявки.
Кобо Абэ.
На Нью-Йорк медленно опускались сумерки, белоснежный снег превратился в пушистые кусочки тёмного неба, а Клео Макалистер, словно тысячу лет назад появилась на пороге квартиры Логана Андерсона.
У меня ВИЧ.
Он виновато смотрел на неё, словно нашкодивший подросток, а Клео, будто застывшее изваяние не сводила с него пристального взгляда.
Когда на подоконник упал толстый ком снега, Клео очнулась.
Она вздрогнула, осмотрелась по сторонам, словно не понимала, что делает здесь и попятилась назад.
Из обычного человека он превратилась в кишащего бактериями монстра.
Она почувствовала острую потребность помыть руки.
По коже пробежали мурашки, и шея зачесалась. На секунду ей показалось, что по её голове кто-то ползёт, копошась в волосах.
Нервно проведя по ним рукой, Клео делает ещё один шаг назад.
-Клео, я…
-Не подходи ко мне, - цедит она сквозь зубы, брызжа слюной.
Пятясь назад, она боится выпустить его из поля зрения, но Логан просто стоит напротив, раскинув руки в стороны, как бы, показывая, что он перед ней открыт.
-Какой же ты,… какой ты… это отвратительно! – восклицает она, и, пятясь в коридор, подхватывает сумку. – Ты сумасшедший! Я расскажу твоему доктору, что ты меня поцеловал! Я… я… тебя посадят!
По щекам текут слёзы, и Клео захлёбывается в собственных словах, мир вокруг скрывает пелена, набросив на плечо пальто, она выбегает из его квартиры.
Лестничные пролёты превращаются в огромный, бесконечный лабиринт и она спотыкается, спускаясь вниз.
Рывком распахивает входную дверь, выбегает на улицу и жадно вдыхает ледяной воздух улицы.
Её тошнит, закрыв рот руками, Клео морщится.
Обернувшись, она бросается к сугробу и, зачерпнув онемевшими руками снег, умывается им.
Тушь растекается по щекам, тени превращаются в блестящие комья краски, а помада расползается по подбородку.
Вытерев лицу рукавом, Клео судорожно выдыхает, пытаясь успокоиться, но рыдания всё равно перекрывают горло.
ВИЧ, ВИЧ, ВИЧ,ВИЧ… ВИЧ.
Что она о нём знает?
Это страшно, от этого умирают, это не лечится.
Она не могла заразиться. Она ведь не спала с ним.
Господи, а если бы всё зашло дальше в тот вечер? Если бы всё случилось?
Мотая головой, пытаясь оттолкнуться от собственного голоса в голове, Клео бросается в сторону шумящего шоссе, где-то за пределами квадратных домов из рассыпающегося кирпича.
Прохожие шарахаются от неё. По вороту пальто стекают холодные капли снега, волосы превратились в ледяные сосульки.
Поймав такси, она умоляет водителя не щадить педаль газа.
Скорее домой.
Скорее забыть.
Её мирок был прекрасен. Мирок, где все живы, здоровы и счастливы, где любую проблему можно решить деньгами.