Страница 76 из 78
Он немного развернул ее, чтобы она была спиной к нему, и он мог размять оба ее плеча. Его дыхание щекотало ее шею, вызывая табун мурашек на спине.
— Ей повезло, что у нее есть ты.
Баба пожала плечами под его сильными пальцами, борясь с импульсом подвинуться поближе. Борясь с мыслями о будущем, которого у нее не могло быть с человеком, которого она не должна хотеть так сильно, как она хочет.
Но пульс все равно резко подскочил и тоска затопила ее как приливной волной, неумолимой и всё-сметающей. Его запах — такой мужской с древесными нотами и чем-то таким присущем только Лиаму — захватили ее чувства. Казалось, что вся его сущность переплелась вокруг ее души, пока она не видела. Как же это произошло? И что ей с этим делать? Бабы не остаются. Ведь так?
— Надеюсь, ты прав, — сказала она. — Я и сама не спец в том, как быть человеком, я не уверена, что смогу научить ее всему, что она должна знать. Но она сильная, и я думаю, что мы разберемся.
Она вздохнула, чувствуя себя расслабленной, несмотря на свои мысли. Это было чудесно, ощущать его руки, и у нее в голове мгновенно пронеслась фантазия о том, что еще они могли бы сделать, прежде чем она взяла бы себя в руки.
— Баба, — проворчал Лиам, придвигаясь ближе. — Расслабься. Мы победили. Все хорошо. Ты должна праздновать, — его руки спустились на ее предплечья и он медленно развернул ее к себе лицом. — Скажи мне, что тебя беспокоит?
Он был так близко: она могла видеть коричневые вкрапления в его ореховых глазах, густые ресницы отбрасывали тени цвета жженого янтаря, и он смотрел на нее с таким выражением, которое она никак не могла расшифровать. И зачем ей вообще расшифровывать то, что он чувствовал, когда она едва осознавала те эмоции, которые нарастали в ее груди, похожие на всепоглощающий лесной пожар?
— Лиам, — его имя как молитва, как заклинание, как мольба — как если бы произнесение его имени могло вызвать магию, независимо от того, насколько невозможным это может показаться. В конце концов, кто знал о магии больше чем Баба? И что может быть более волшебным, чем это странная вещь, которая случилась с ними, несмотря на столь ничтожную вероятность?
— Ты как-то спросил меня, пара ли мы. Помнишь?
Он кивнул, его лицо было серьезным, но там также проглядывала и надежда, он так смотрел на нее, как будто боялся, что она сейчас исчезнет.
— Я помню. Ты мне так и не ответила, — его губы немного изогнулись, намекая на улыбку. — Ты собираешься мне ответить сейчас?
Баба ощущала себя так, будто она балансирует на краю пропасти — в последний момент она вцепилась в такую старую, знакомую и безопасную жизнь, а затем радостно отказалась от нее, едва понимая, что делает, бросилась со скалы в пропасть к той неизвестности, которую она так долго избегала.
— Да, — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его, чувствуя, как его губы расцветают в улыбке. — Мой ответ «да».
Тогда его сильные руки очутились вокруг нее, крепко прижимая ее к его стальной груди, даря все тепло, ощущение защиты и безоговорочного принятия. Не стало больше ведьмы и шерифа, только Баба и Лиам, и страсть, которую они оба слишком долго сдерживали.
Он ответил на ее поцелуй, его жесткие губы сминали ее мягкие.
— Ну наконец-то, — его голос был хриплым. — Если бы мне пришлось ждать еще минут пять, чтобы поцеловать тебя, думаю, я, вероятнее всего, и сам превратился бы в дракона.
А потом его губы снова накрыли ее, и больше никаких разговоров, только сладкий вкус его губ, его язык проникает внутрь, чтобы насладиться ею, его руки скользят по ее волосам, спускаясь к телу, страстно жаждущему его прикосновений. Жар пожирал ее, уверенно поднимаясь от кончиков пальцев ног к макушке, она больше не могла ждать, когда он закончит расстегивать ее рубашку, и Баба, махнув рукой, заставила их одежду исчезнуть. На мгновение это обескуражило Лиама, а затем он громко рассмеялся, несильно прижав ее к своей обнаженной коже, и тем самым распалил ее еще больше.
— Это очень полезный фокус, — пробормотал он, покусывая нежную кожу, начиная от уха и заканчивая у основания шеи, а затем с таким энтузиазмом приступил к ее исследованию, как если бы это позволило ему разгадать все те тайны, которые она так долго скрывала от него.
Она подавила стон, чувствуя как тепло перетекает из нее прямо в окружающую ее бушующую ауру, состоящую из потребности, желания и волнения. Она не смогла сдержать смех, в нем ощущалась пьянящая радость, похожая на пузырьки в бокале шампанского, и она тоже приступила к исследованию, пробуя его на вкус, поддразнивая, ощущая руками все его тепло и удивляясь, что это тот самый мужчина, которого она так долго ждала. Запах их возбуждения смешался и был опьяняющим, его очевидное желание сделали его глаза очень темными, когда он смотрел на нее, это было самое сильное волшебство, какое она когда-либо видела, будь-то силы грозы, земли или огня.
А потом он оказался в ней, они двигались как одно целое, приближаясь и отдаляясь, чтобы снова встретиться, и до тех пор, пока Баба уже не осознавала, когда останавливался он и начинала она.
Все выше и выше, она взмывала по спирали, как ревущее пламя, рассыпающее искры, чтобы осветить темноту, пока с приглушенным вскриком она не вспыхнула, как огненный феникс, возродившийся из пепла любви. Над ней содрогнулся и застонал Лиам, вторя ее восторгу. Обессиленные, они упали вместе на диван, руки-ноги переплелись, дыхание сбилось, но они продолжали шептать друг другу всякие нежности.
За окном сияла полная луна, но ее свет был лишь слабым отражением того, что излучал взгляд Лиама, когда он смотрел на нее.
— Я люблю тебя, — сказал он, крепко прижимая ее и запуская пальцы в ее спутанные волосы, как будто он не мог поверить, что она по-прежнему в его руках. — Думаю, ты меня приворожила, злая ты ведьма.
А Баба подумала, что если это и называется быть злой, то она только «за».
— Все возможно, — сказала она, зловеще улыбаясь. И в доказательство провела рукой вниз по его телу, касаясь его внушительной длины.
* * *
Пару недель спустя Лиам сидел в «у Берти» и угрюмо пил кофе, притворяясь, что читает газету, чтоб никто не решил подойти к нему завести разговор. С того момента как он вернулся из Иноземья, он провел все это время занимаясь бумажной работой, принимая заявления, заполняя бесконечные кипы документов. И каждый раз, когда он разбирался с одной кучей, Молли волшебным образом материализовывала другую прямо из воздуха.
Ему бы радоваться, что все вернулось в нормальное русло. Но с тех пор как на следующий день после того, как он с Бабой занимались любовью, он поехал в Долину Миллера и обнаружил, что там никого нет, его жизнь стала пустой. Кэти, официантка обслуживающая его столик, остановился, чтобы подлить еще кофе в его чашку и положить кусочек яблочного пирога с домашним мороженым с карамелью.
— Вот, — сказала она. — Похоже, что вам это пригодится.
Она посмотрела на него более внимательно.
— Вы как то изменились. У вас новая стрижка?
Он действительно, наконец, сходил постричься, но не это было причиной его изменений. Он узнал, что существует целый волшебный мир и вновь открыл свое сердце. Вся его реальность была перевернута с ног на голову и вывернута наизнанку одной красивой женщиной с темным облаком волос, которая исчезла так же внезапно, как и появилась. Неудивительно, что Кэти показалось, что он изменился.
— Да, я постригся, — сказал он, криво улыбнувшись. — Должно быть, дело в этом.
Он проигнорировал пирог, сделав несколько пометок на полях кроссворда, и, пытаясь решить какой стопкой папок заняться, когда он вернется в управление. Вдруг радостно прозвенел колокольчик на входной двери и кто-то выдвинул стул напротив него, обращаясь к нему:
— Знаете, шериф, это должно караться законом, то, как пропадает кусочек пирога Берти. Если вы не собираетесь его есть, то это сделаю я.
Он поднял голову, и его сердце пропустило удар: он увидел Бабу, которая накалывала на вилку кусочек пирога, лукаво глядя на него своими янтарными глазами. Лиам разогнулся, глядя на нее так, как-будто она была видением, которое может исчезнуть, лишь только он начнет дышать.