Безумно опасна (ЛП)

Проблема в том, что он и в самом деле ей не доверял. Да, он верил, что она пытается помочь детям. Но ее методы… в лучшем случае непредсказуемы. И совершенно точно, что мысли по поводу о том, что допустимо при решении проблем, у них были совершенно различны.

И все же, ничто из этого не было проблемой по-настоящему.

— Не то чтобы я не доверяю твоим намерениям, — сказал он, беспомощно стоя там и пытаясь понять, как ей лучше объяснить свою точку зрения, и при этом не сделать ситуацию хуже. — Просто я не понимаю тебя. Я не знаю кто ты — что ты — как ты можешь делать те вещи, которые делаешь.

Он указал на разбитый хрустальный бокал, его сверкающие осколки, сейчас находящиеся под кожаными ботинками Бабы, отражали красный свет.

— Например, ты же можешь починить его прямо сейчас? Своей, ээ, магией, я хочу сказать.

Черт, он едва мог заставить себя произнести это, как он интересно сможет работать с тем, кто её действительно использует?

Баба пожала плечами, бросая на него холодный взгляд из-под полуопущенных чернильных ресниц.

— Конечно. Если бы захотела потратить энергию чтобы собрать все эти маленькие кусочки и соединить их снова. Но я ведьма практичная. Я, скорее всего, войду в дом и возьму другой чертов бокал.

Она отвернулась от него и прошествовала внутрь, ее каблуки стучали по металлическим ступеням с зубодробительной силой.

Чудо-Юдо вздохнул.

— Ну, ты всё-таки это сделал. Дремучий человеческий идиот. А мне, знаешь ли, приходиться жить с этой женщиной.

Он осторожно поднял полупустую бутылку с вином, зажав ее между острыми зубами, и последовал за ней в трейлер.

Лиам полсекунды обдумывал свои возможности: поджав хвост вернуться домой или попытаться объяснить, что он имел в виду и исправить тот вред, который нанес. Затем он поднял остатки своего пива и вошел в Эйрстрим, надеясь, что его не долбанут молнией или не превратят во что-то скользкое и противное. В любом случае, ему было гораздо комфортнее вести этот разговор с Бабой при ярком свете в Эйрстриме, чем снаружи в темноте.

— Ты все еще тут? — спросила Баба, не оборачиваясь, когда дверь за ним закрылась.

Она вытащила простую, потускневшую медную кружку из буфета, очевидно не захотев рисковать еще одной изысканной вещью.

— Я думала, мы закончили.

Сердце Лиама, которое, он был уверен, больше не функционирует, пропустило удар при мысли, что он навсегда закончит с Бабой. Ну нет, черта с два! В любом случае не сейчас.

Он сел на диван и спокойно сказал:

— Я этого не говорил. Все что я сказал, в своей обычной неудачной манере, что я простой окружной шериф. Мне приходилось видеть несколько необычных вещей за свою карьеру, но ничего такого, что приготовило бы меня к тем странностям, с которыми я сталкиваюсь с тех пор как встретил тебя. Я никогда не встречал кого-то, кто может выглядеть как маленькая старушка, не используя маскировку, или кто живет с говорящей собакой, которая на самом деле дракон. Ну и как я должен к этому привыкнуть?

Последняя фраза прозвучала более гневно и раздраженно, чем он хотел. Но по крайней мере Баба сжалилась над ним и села рядом, держа в руках медную кружку с зелеными разводами. Чудо-Юдо разжал пасть и выпустил бутылку вина, закатив глаза, хлопнулся на пол, а огромную морду положил на передние лапы; большой, мохнатый арбитр. Или может ему просто не терпелось развлечься.

— Полагаю, это было неразумно с моей стороны, ожидать от тебя этого, — сказала она немного задумчиво. — Но у меня нет волшебной палочки, которой я могла бы взмахнуть и заставить тебя думать, что я не такая странная.

Лиам почувствовал как уголки его губ поползли вверх.

— Ты, по большей части, странная совершенно прекрасным образом, — сказал он.

“Это облако смоляных волос, например, или эти удивительные янтарные глаза. Или как ты можешь задать жару, когда это и правда необходимо.”

— Просто, ну, у тебя столько секретов, которыми ты не можешь или не хочешь делиться, и способностей, которые я не понимаю.

Баба сделала глоток вина, на ее хмуром лице было задумчивое выражение.

— Наверно кое-что я могу тебе объяснить, но предупреждаю тебя, это довольно длинная история. И…запутанная.

Лиам положил руку на спинку дивана, подавляя позыв пропустить блестящие пряди цвета воронова крыла, находящиеся в нескольких дюймах от него, сквозь пальцы.

— У меня вся ночь впереди, — сказал он, салютуя ей пивом. — И я люблю хорошие истории.

— Я не уверена, что она будет вся так хороша, — сказала она серьезно. — Но она моя.

Она с минуту посидела молча, пытаясь определиться с чего же начать.

— Баба Яга — это скорее название должности, чем что-либо еще, — сказала она наконец. — Это освященная веками должность, которая зародилась в России и окружавших ее славянских странах, и постепенно распространилась по всему миру. Однако нас не слишком много, ведь эта работа требует всецелой преданности, также как и способности к магии, поэтому не так просто для каждой Бабы Яги найти себе ученицу, которую можно натренировать себе на замену.

— Также, — вклинился Чудо-Юдо, — все Бабы, как правило, ведут очень замкнутый образ жизни, и большинство из них не хотят, чтобы маленький ребенок путался под ногами и создавал беспорядок, — это прозвучало явно как чья-то цитата. — И поэтому некоторые из них откладывают это намного дольше чем должны бы.

— Маленький ребенок?

— Большинство Баб считают, что лучше начать тренировать как можно раньше, когда разум и дух наиболее пластичны, — пояснила Баба. — Моя Баба нашла меня в приюте, когда мне было около пяти. Меня подбросили, поэтому никто на самом деле не знал мой точный возраст. Но Баба, наверно, почувствовала что-то особенное во мне, некий потенциал для овладения некой силой, которая необходима в нашей работе, и взяла меня к себе.

Лиам был потрясен, хоть и пытался не показывать это. “Кто берет пятилетнего ребенка жить в лесу и тренирует ее, чтобы та стала ведьмой?”

Очевидно, он не особо преуспел в этом, так как Баба ему криво усмехнулась.

— Ты должен понимать, Лиам, русские приюты того времени были очень жестокими заведениями, где безжалостность и пренебрежение были обычным делом. Дети были одеты, имели крышу над головой и накормлены, хоть и скудно, но с другой стороны, практически никому до них не было дела. Это было очень давно, но я до сих пор помню, как я тряслась от холода, и не было ничего кроме грязно-серого одеяла, чтобы согреть меня, а еще меня постоянно будил если не пустой желудок, то пронизывающий холод.

Улыбка сползла как тень во время бури.

— Баба, по крайней мере, хорошо меня кормила, и делала все, чтобы мне было тепло и сухо. Только не в тех случаях, когда мы бродили по лесам и полям во время дождя и снега, что случалось частенько.

Она пожала плечами, и прядь волос, черная как ночь, скользнула по его руке, напоминая шелк.

— Она хотя бы была добра к тебе? — спросил Лиам, представляя маленького одинокого ребенка, устало бредущего за старухой, похожей на ту, что он встретил накануне, она с трудом несла огромную корзину, почти с нее ростом, которая была наполнена покрытыми грязью травами и грибами неопределённого вида.

Баба снова пожала плечами.

— Добрый, жестокий, я сомневаюсь, что она понимала разницу. Бабы живут долго, а моя дождалась почти конца своей жизни, чтобы взять воспитанницу. К тому времени она уже не очень разбиралась в человеческих эмоциях, как в выражении их, так и в их понимании. Она хорошо меня учила и обеспечивала безопасность; любовь никогда не входила в это уравнение. А проведя начало своей жизни в приюте, я немного знала о ней, чтобы ее ожидать.

Глоток вина скрыл некий спазм от эмоции, которую она очень надеялась, он не увидит — сожаление, быть может, или печаль.

— Я выросла без понимания основных принципов, которые делают человека человеком, — спокойно сказала она. — Знаю, что не особо хорошо лажу с людьми или завожу отношения. Мы часто переезжали, в Бабиной избушке на курьих ножках, мы ехали туда, куда ее призывали, или туда где ей хотелось быть.