Безумно опасна (ЛП)

Лиам уставился на нее в лунном свете.

— Ты просто гений, — произнес он. И, поддавшись неконтролируемому импульсу, он взял ее лицо в ладони, наклонился и крепко поцеловал. Отстранился, посмотрел на ошеломленное выражение ее лица и снова поцеловал. Когда он прикоснулся к губам девушки, на вкус они были как ежевичное вино, на ощупь как лепестки роз, а в воздухе плыл едва ощутимый запах цветов апельсина как олицетворение пробуждения природы.

Отступив, он ухмыльнулся, по-глупому радуясь, видя смесь из шока и удовольствия в ее широко распахнутых, янтарных глазах. Он и сам был потрясен той жаждой, которая возникла в его теле, и ему пришлось побороть желание прижать ее к ближайшей стене и заявить права на эти губы и все остальное, что к ним прилагается.

— Постарайся немного поспать, — сказал он хриплым голосом, оглянувшись через плечо по пути к своей машине. — Я заеду завтра, когда освобожусь с работы, и посмотрим, сможем ли мы составить какой-нибудь план. Это будет зависеть от того, какую информацию я смогу получить из этих фотографий.

В зеркале заднего вида ему было видно, что Баба стоит там, где он ее оставил, касаясь рукой губ, как будто пытаясь удержать ощущение, которое он ей оставил.

Глава 18

Воспоминание о том, каким было лицо Бабы, преследовало Лиама весь последующий день. Как и предыдущие дни, он разбирался со стопками вечно накапливающихся бумажек у себя в кабинете, и это вместо того, чтобы расследовать трудные и запутанные преступления. Но, в отличие от других дней, сегодняшний периодически словно молниями озарялся вспышками воспоминаний, пронизывающих мирские заботы: ощущение нежной как шелк Бабиной кожи под его руками, ее быстрый вдох, когда он поцеловал ее в первый раз, легкий намек на ответ ее губ, когда он снова ее поцеловал. Эти волшебные глаза околдовывали его, даже когда их не было рядом.

Нина как-то странно поглядывала в его сторону, когда принесла ему обед, и спросила, не заболел ли он. Лиам улыбнулся и ответил, что нет. Но, может, все-таки — да. Это объяснило бы странный жар в его крови. Конечно, он как всегда все списал на стресс и недостаток сна. Но это имело больше смысла, чем, что-либо иное, что он мог описать словами.

Наконец, когда у Лиама появилась возможность пообедать в почти пустом кафе, он получил сообщение, что его вызывают в отделение экстренной медицинской помощи в больнице Вест Данвилла. Кто-то сообщил о нападении, передал диспетчер. Лиам попытался выжать еще информацию, уже представляя себе толпу разъярённых жителей и избитую и окровавленную Бабу. Но дежурный диспетчер был не так эффективен и полезен как Нина, и больше ничего не знал. Только то, что просили приехать именно Лиама.

Он махнул официантке, чтоб она принесла ему счет, но Берти сама вышла из кухни и покидала остатки его индейки, авокадо и сэндвич с беконом в пакет на вынос и бросила на него хмурый взгляд, который только частично был вызван его пренебрежением к ее приготовленной с любовью еде.

— Похоже, что-то случилось, Шериф. Не еще одно исчезновение, я надеюсь, — сказала пожилая женщина, вытирая сухие, покрасневшие руки о фартук, покрытый пятнами соуса. Ее короткие седые волосы стояли ежиком, отражая ее характер, но то, чего ей не хватало в обхождении, она компенсировала умением готовить и заботой, с которой она кормила людей, входящих в ее кафе. Барбара наверно назвала бы это магией, уходя подумал Лиам.

— Нет, — коротко ответил он. — Ничего такого. Пришел рапорт о нападении из больницы. Я должен поехать и проверить.

Он протянул двадцатку и оставил ей сдачу. Он знал, что Берти, скорее всего, уже закрылась бы, если бы он не пришел. К тому же, одна оставшаяся официантка подымала и ставила стулья на стол, пока они разговаривали, и та еле передвигала уставшие ноги, обутые в кеды. Простое, мужеподобное лицо Берти выражало беспокойство.

— Надеюсь, никто из тех, кого мы знаем, — конечно, она знала почти вех, поэтому навряд ли. Ее глаза расширились. — Это же не эта бедная травница, которую называют ведьмой? Я сказала этому невежественному деревенщине О’Шоннесси, что он вел себя как осел, когда был здесь раньше и болтал всякую чушь. Как будто людям нужно чтоб их еще больше заводили, со всем тем, что сейчас происходит.

Желудок Лиама завязался в такие сложные узлы, что начальник его отряда бойскаутов мог бы им гордиться.

— Спасибо, Берти, — сказал он, хватая шляпу и натягивая ее на голову. — Я должен идти. Ты — лучшая.

Она хмыкнула и подтолкнула его к двери.

— Ты так сказал только потому, что тебе не с кем сравнивать. Однажды тебе придется найти себе другую женщину.

"Точно", — подумал Лиам. Это было именно то, чего не хватало сейчас в его жизни. Он сел в машину, включил сирену и помчался в Вест Данвилл, молясь, чтобы женщина, которая может никогда не стать его, не находилась на том конце его пути.

***

Лиам заставил себя идти своим обычным шагом, когда вошел в приемный покой отделения неотложной помощи. Он кивнул администратору — это была женщина из города, которую он немного знал.

— Привет, Луиза, — сказал он. — Я получил звонок, что у вас находится жертва нападения, которая спрашивала меня. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Женщина кивнула, ее профессиональное выражение лица сменилось отвращением, но мгновение спустя она вновь стала прежней.

— Это ужасно, когда женщина не может безопасно пройти по улицам вечером, Шериф. Я рада, что они вас вызвали. Не каждый так делает, знаете ли.

Она качнула головой в сторону двери, нажимая на зуммер, позволяя ему пройти.

"Проклятье, — подумал он продвигаясь в сторону голосов. — Нужно было вчера заставить ее пойти домой в моем сопровождении. Или отправить на содержание под стражей в полицию. Хоть что-нибудь. Это моя вина. И то, что Баба никогда бы не приняла ни то, ни другое, не давало ему чувствовать себя лучше. Нет ничего хуже, чем не иметь возможности сберечь тех, кто тебе дорог. Ничего."

Лиам отодвинул занавеску, у единственной занятой ниши, и перед ним предстала совершенно неожиданная картина.

Женщина на кровати была избита и вся в синяках; один глаз почти весь заплыл, скула под ним опухла. Разнообразные пятна на голых руках демонстрировали широкую палитру от пятнисто-черного, синего и зеленого до красного благодаря разбитому носу. Но платиновые волосы были как ледяной водопад, а нетронутый глаз ярко сверкал небесно-голубым вместо темного и таинственно-янтарного, которого он ожидал.

— Мисс Фриман, — произнес он шокировано и в тоже время немного с облегчением. — Мне сказали, что кто-то вызвал меня по делу о нападении. Я так полагаю, что это были вы. — Он вынул блокнот и ручку, ощущая себя немного виноватым, за то, как был благодарен, что жалкая фигура на кровати была Майя, а не Баба. — Вы можете мне рассказать что произошло?

Лиам был так сосредоточен на Майе, что только сейчас понял, что в комнате есть еще люди. Но его облегчение быстро испарилось, когда он заметил Клайва Меттьюса, стоящего с одной стороны кровати, и Питера Каллахана с другой, сидящего на стуле и держащего огромный букет цветов в вычурной хрустальной вазе.

— На самом деле, это я вас вызвал, — сказал Каллахан, подымаясь в поисках места, куда поставить розы, в спартанской обстановке ниши в отделении неотложной медицины. Наконец, он сдался и поставил их на стул, с которого встал. — Мисс Фриман не была уверена в привлечении полиции в это дело, но я сказал ей, что у нее нет выбора. Та женщина не может оставаться на свободе. Не после этого.

Лиам моргнул, переводя взгляд с Майи на Каллахана и обратно, хотя он был вполне уверен, что знает о какой женщине идет речь.

— Простите, я запутался. Какая женщина? — он повернулся к Майе. — Вы хотите сказать, что с вами это сделала женщина?

Майя посмотрела на него, в ее глазах стояли не пролитые слезы, и она приложила к ним платок. Она практически излучала ауру добродетели и искренности; на что Лиам почти купился, даже зная какая она. Двое других мужчин были явно очарованы ее хрупкой пострадавшей красотой.