Страница 58 из 506
Всадники вопили и улюлюкали на скаку, натягивая луки. Это должно было поразить чужаков, но ни Арслан, ни сын Есугэя не обратили на представление ни малейшего внимания. Всадник-предводитель резко натянул повод, увидев лицо Тэмучжина. Конь его чуть не упал на колени, а лицо воина побледнело от изумления.
— Ты! — воскликнул всадник.
Тэмучжин кивнул:
— Я приехал за женой, Коке. Я же говорил тебе, что приеду.
Арслан следил за олхунутом. Тот плюнул на землю, выслушав Тэмучжина. Ударом пяток подогнал жеребца ближе, чтобы схватить новоприбывшего. Тэмучжин спокойно смотрел на бледное, перекошенное от злости лицо Коке, а тот поднял было руку, чтобы ударить его.
Арслан послал свою лошадь вперед. Меч, словно молния, вынырнул из ножен и уперся острым как бритва концом в горло Коке. Другие воины яростно заорали, закружились вокруг них. Стали натягивать луки, но Арслан не смотрел на них, словно их тут не было. Он ждал, пока Коке поднимет на него глаза. И дождался. В них стоял смертельный ужас.
— Ты не смеешь прикасаться к хану, — тихо проговорил Арслан.
Краем глаза он следил за воинами. Заметил, что один согнул лук сильнее прочих. Смерть была слишком близко, она чувствовалась в дыхании ветра, и день вдруг стал необыкновенно тихим.
— Говори громче, Коке, — сказал Тэмучжин с улыбкой. — Если твои люди начнут стрелять, ты умрешь раньше нас.
Арслан понял, что Тэмучжин тоже заметил согнутый лук, и подивился его спокойствию.
Коке застыл, словно изваяние, хотя его конь тревожно перетаптывался. Всадник покрепче взял поводья, чтобы ему не перерезали горло от случайного движения лошади.
— Если вы убьете меня, вас изрубят на куски, — прошептал он.
— Верно, — ухмыльнувшись, отозвался Тэмучжин, но больше ничем помогать Коке не собирался.
Он продолжал улыбаться, но в глубине рос комок ледяного гнева. Он не потерпит ритуального унижения чужаков — особенно от этих людей.
— Убери меч, — попросил Коке.
К его чести, голос был ровен, но Тэмучжин заметил выступивший у него на лбу, несмотря на ветер, пот. Вот что делает с мужчиной близость смерти, подумал он. Почему сам не ощущает такого страха, он понять не мог, но не находил в себе ни намека на боязнь смерти. К нему вернулось смутное воспоминание — ветер от крыльев в лицо, — и он оказался будто не здесь, а где-то вдалеке от опасности. Может быть, дух отца все еще наблюдает за сыном, думал он.
— Пригласи меня гостем в твой улус, — проговорил Тэмучжин.
Взгляд Коке метнулся от Арслана к молодому человеку, которого он знал так давно. Тэмучжин понимал, что Коке находится в сложном положении. Или он унизительно отступит, или его убьют.
И Тэмучжин ждал. Коке был ему безразличен. Он обвел взглядом воинов, уделив несколько мгновений тому, что натянул тетиву до самого уха. Тот готов был спустить стрелу, и Тэмучжин покачал головой, показывая, что все видит.
— Будь гостем в моем улусе, — прошептал Коке.
— Громче, — потребовал Тэмучжин.
— Будь гостем в моем улусе! — повторил Коке сквозь стиснутые зубы.
— Прекрасно, — ответил Тэмучжин и повернулся в седле к воину, который все еще натягивал лук.
— Если выпустишь стрелу, я вырву ее и всажу тебе в глотку, — пообещал Тэмучжин олхунуту.
Тот моргнул, а сын Есугэя не сводил с него взгляда до тех пор, пока острый как игла наконечник стрелы не опустился с какой-то непонятной робостью. Юный хан услышал, как выдохнул Коке, — это Арслан убрал клинок. И Тэмучжин глубоко вздохнул, чувствуя довольство собой и одновременно удивляясь этому чувству.
— Поехали с нами, Коке, — сказал он, хлопая двоюродного брата по плечу. — Я приехал за женой.
Немыслимо было войти в улус олхунутов и не предстать перед ханом. Тэмучжин вспомнил, покривившись от душевной боли, как Есугэй с Сансаром вели свою ханскую игру. Он держал голову высоко и не испытывал ни малейшей робости, когда Коке вел его в середину улуса. Несмотря на успешные набеги на татар, Тэмучжин не был Сансару ровней, как некогда его отец. В лучшем случае он был предводителем воинов, удальцом, который едва достиг славы, и лишь благодаря славе его принимали. Если бы за ним не было его дел, то только из-за уважения к памяти отца он мог повидаться с ханом. А может, и этого не получил бы.
Тэмучжин с Арсланом спешились и позволили увести своих коней, оставив луки на седлах. Коке возмужал с тех пор, как они виделись в последний раз, и Тэмучжину было любопытно видеть, как ханские стражники переговариваются с его двоюродным братом. Коке высоко стоит в племени, сделал он вывод. Любопытно, какую службу сослужил он хану олхунутов?
Коке нырнул в ханскую юрту и долго не выходил из нее. На Тэмучжина нахлынули воспоминания, и он тихо засмеялся, пробудив Арслана от молчаливой настороженности.
— Эти люди всегда заставляли меня ждать, — заявил Тэмучжин. — Но у меня ведь хватит терпения, как думаешь, Арслан? Я вынесу их насмешки с великим смирением. — Его глаза сверкнули чем-то вроде веселья, и Арслан склонил голову. Ледяное самообладание Тэмучжина среди этого улуса могло кончиться в любой миг. Хотя он ничем этого не выдавал, Арслан подумал: может случиться так, что их обоих убьют здесь из-за неосторожного слова.
— Своей сдержанностью ты почтишь память отца, — тихо проговорил он. — Это ведь не от слабости, а от силы.
Тэмучжин бросил на него острый взгляд, но эти слова, похоже, успокоили его. Но Арслан ничем не выдал своего облегчения. Несмотря на выдающиеся качества, Тэмучжину было всего восемнадцать лет. Кузнец с мрачным юмором подумал, что юный хан правильно выбрал себе спутника для поездки на юг. Они были сейчас в огромной опасности, а Тэмучжин был колюч, как любой молодой и гордый человек в новом положении. Арслан приготовился быть сдерживающей силой, которая нужна была Тэмучжину, если он верно понимал своего молодого спутника.
Не прошло и ста лет, как вернулся Коке. Каждое его движение говорило о презрении к гостям.
— Господин мой Сансар увидится с вами, — сообщил он, — но вы отдадите оружие.
Тэмучжин открыл было рот, чтобы запротестовать, но Арслан быстрым движением отвязал ножны и сунул рукоять меча в ладонь Коке.
— Стереги этот меч получше, мальчик, — сказал Арслан. — Такого славного меча ты больше в жизни не увидишь.
Коке не мог устоять перед соблазном осмотреть меч, но Тэмучжин лишил его этой возможности, сунув ему в другую руку свой меч, тоже выкованный Арсланом. И олхунут должен был либо взять меч, либо выронить оба. Отдав оружие, Тэмучжин ощутил себя почти что голым и задержал взгляд на мече, когда Коке отошел.
Арслан первым шагнул к ханскому стражнику у дверей, раскинул руки, как бы приглашая обыскать его. В его неподвижности не было безучастности — Тэмучжину она напоминала смертоносное спокойствие змеи перед броском. Стражник тоже это ощутил и обхлопал кузнеца с ног до головы, вплоть до отворотов на рукавах халата и щиколоток.
Тэмучжин не мог повести себя иначе, потому позволил обыскать себя, но начал закипать гневом. Он не мог любить олхунутов, хотя и мечтал объединить все племена на этой земле. Когда настанет время, олхунуты не войдут в созданное им племя, пока не истекут кровью.
Стражник удовлетворился обыском, они, пригнувшись, вошли в юрту. Тэмучжин тотчас вспомнил ту ночь, когда ему сообщили о ранении отца. Полированное дерево под ногами было все тем же, да и Сансара годы словно обошли.
Однако при появлении гостей хан олхунутов продолжал сидеть, глядя на них темными глазами с усталым удивлением.
— Великая честь увидеть тебя, господин, — проговорил Тэмучжин отчетливо.
Сансар улыбнулся, его кожа сморщилась, как пергамент.
— Не думал, что снова увижу тебя, Тэмучжин. Смерть твоего отца была потерей для всего нашего народа. Всех племен.
— Те, кто предал его, еще дорого заплатят за это, — отозвался Тэмучжин.
Он услышал, что в воздухе зазвенело еле заметное напряжение, а Сансар подался вперед, словно ждал чего-то еще. Молчание стало нестерпимым, и хан олхунутов улыбнулся.