Рибут. Дилогия (ЛП)

– Я буду следить за каждым твоим шагом. Заикнешься об этом хоть словом, и тебе конец. Понятно?

Я кивнула.

В его речах не было ничего похожего на доверие.

Глава одиннадцатая

Вернувшись к себе, я крадучись легла и повернулась к стене. Я решила, что офицер Майер вполне мог следить за мной в эту самую минуту, и боялась за свое лицо, которое могло выдать вертевшиеся в голове мысли.

Побег?

Это было нелепо. Планировка зданий КРВЧ полностью исключала бегство. За нами постоянно наблюдали; нас окружала вооруженная охрана; наши маячки были вживлены неизвестно куда, а горожане все до единого горели желанием передать нас в руки корпорации при первой же встрече.

Впрочем, как выяснилось, не все.

Я подтянула колени к груди и нахмурилась, пытаясь разобраться. Сначала я решила, что мятежники нас попросту подставляют. Сулят рибутам помощь в побеге, заморочив их байками о резервации, а потом убивают. Но в этом не было никакого смысла. Если они и правда хотели избавиться от рибутов, то почему не ликвидировать их на заданиях? Заваривать такую кашу с хитроумным побегом из корпорации казалось чрезмерной глупостью даже для человеческого ума.

Но если нас не подставляли, если нам искренне помогали в надежде на ответную помощь, то придумано было ловко. Со стороны людей казалось самонадеянным ждать сотрудничества от рибутов, но если их цель заключалась в том, чтобы избавиться от КРВЧ, то план был очень неплох.

Я стиснула лицо руками. Я не знала, как относиться к людям, решившим действовать совместно с рибутами. Этим они привносили в уравнение здравый смысл, и ненавидеть их становилось труднее.

Остаток ночи я почти не сомкнула глаз, а утром когда повернулась, то увидела Эвер. Она лежала, сжавшись калачиком и натянув одеяло до подбородка. Пальцы ее дрожали. Я села, свесила ноги с постели, и быстро отвела глаза, когда она заметила мой взгляд.

Мне хотелось поговорить с ней о ночных событиях, но вышло бы подло. Если уж кто и нуждался в побеге, так это она, а Леб ясно дал понять, что не собирался помогать нам. Да и о чем бы я рассказала? «Кое-кто скоро сбежит, но только не ты и не я»?

Я соскользнула с постели, надела спортивный костюм, взглянула на нее напоследок и вышла из комнаты. Двадцать два ждал меня на беговой дорожке. Глаза у него были круглыми и полными раскаяния.

– Послушай, Рен, я…

– Сперва пробежимся, – перебила его я, стараясь не смотреть в эти глаза. Из-за них я снова почувствовала себя виноватой, а мне этого не хотелось, коль скоро он считал меня монстром.

Я пустилась бежать по кругу, и он последовал за мной. Никто из нас не заговаривал первым. За всю пробежку он не сказал ни слова и продолжил безмолвствовать всю тренировку. Только по-прежнему слал мне виноватые взгляды, но я игнорировала их и говорила только по делу.

– Встретимся через час на крыше, – сказала я, когда занятие кончилось. Нам предстоял отлов больных, и я была благодарна за передышку. Перевозить людей в больницу было простым заданием, которое сложно провалить. И оно редко сопровождалось насилием.

Двадцать два кивнул, и я повернулась, чтобы уйти, но заметила Леба, который смотрел прямо на меня, прислонясь к стене спортзала. Я пропустила Двадцать два вперед, замедлила шаг возле двери и задержалась на полкорпуса.

– Спасибо, – шепнул Леб, наклонив голову и обращаясь к полу.

– Он еще у тебя? – спросила я, глядя в дверной проем. – Тот пеленгатор?

– Нет. Я вернул его, чтобы не догадались о сообщнике в здании.

Я взялась за край двери, вспомнив дрожащую Эвер.

– И ты действительно не можешь…

– Нет.

– Но…

– Нет. – Его взгляд метнулся к настенной камере. – Иди. Майер заметит, что мы разговариваем.

Он был прав, и я со вздохом зашагала по коридору. Может, это и вовсе дурная идея – помочь Эвер бежать. Она была не в лучшей форме, а по следу бежавшего рибута всегда отряжали офицеров КРВЧ. Это представляло огромный риск для любого рибута, а что говорить о ней, да еще в таком состоянии? Даже найди я способ отправиться вместе с ней, ее шансы выжить были бы в лучшем случае призрачными. Возможно, ей было правильнее остаться здесь.

Поглубже нахлобучив шлем и подтянув ремешок, я нервно посмотрела на Эвер. Она дрожащими руками прилаживала коммуникатор – ее трясло сильнее, чем утром.

– Помочь? – спросила я.

Она помотала головой и передвинула микрофон ко рту.

– Каллуму лучше?

– Ему просто отлично, – буркнула я.

– Послушай, ему ведь правда паршиво. Может, дашь ему послабление? Первые недели даются очень тяжело.

Я пожала плечами, хотя и признавала ее правоту. В памяти всплыли его большие печальные глаза, и я вздохнула.

Эвер встала, и ноги тотчас ее подвели. Судорожно хватая ртом воздух, она повалилась на пол.

– Тебе… – Я осеклась, когда она вскинула голову и сверкнула глазами.

В следующую секунду Эвер вскочила и бросилась на меня. Мы упали, и она прижала мне плечи, навалившись всем телом.

Я стала брыкаться, но она не сдвинулась и только с рычанием оскалила зубы.

В коридоре появились два человека, у одного был планшет. Эвер резко повернула голову и метнулась к ним. Врач, державший планшет, быстро нажал кнопку замка.

Я медленно поднялась, глядя не на людей, а в пол.

Бум.

Бум.

Бум.

Закрыв глаза, я вслушивалась в ритмичные удары Эвер. Я не хотела заниматься этим сегодня. Пусть вернется настоящая Эвер – та, которая поднимала мне настроение и охотно шла со мной в столовую.

Мне не хватало ее.

Я снова открыла глаза и выдохнула. Эвер медленно повернулась и ощерилась, как будто я ее оскорбила.

– Осторожно, Сто семьдесят восемь! – сказал снаружи врач.

«О, спасибо тебе, человече. Что б я делала без твоих советов».

Она метнулась на меня, как зверь, и вцепилась в рубашку, когда я попыталась увернуться. Я услышала сзади треск материи: она вырвала добрый лоскут. Эвер сгребла то, что осталось, и потянула меня к себе, обхватывая за пояс. Ее зубы царапнули по моей шее, и я ударила ее локтем в бок, высвобождаясь из захвата.

Я прыгнула на кровать, но Эвер оказалась проворнее. Сомкнув пальцы на моем запястье, она резко дернула мою руку, так что плечо выскочило из сустава, и сбросила меня на пол. Потом она оседлала меня и принялась душить.

Из моего рта вырвался слабый стон. Я сжала губы от стыда, надеясь, что люди не услышали.

Но Эвер услышала. Взор ее прояснился, и она быстро отдернула руки. На милом лице проступил ужас.

– Прости, – сказала Эвер, отползая, и глазами, полными слез, посмотрела на стоявших снаружи людей.

– Ничего, – прохрипела я, садясь и приваливаясь к кровати. Вывихнутая рука безвольно висела. – Поставь-ка ее на место, будь добра.

Она схватила меня за руку и вправила ее, склонив голову и заливаясь слезами.

– Прости, – повторила она шепотом, когда вошли люди.

– Не беда, Эвер. Честное слово. – Я улыбнулась, но она не смотрела на меня.

– Легкая слабость? – участливо осведомился врач, как будто не он сделал это с ней.

Эвер молча кивнула; он достал шприц и жестом велел подставить руку.

– Это поможет, – сказал он, введя жидкость, и потрепал ее по затылку.

Она закрыла глаза и несколько раз вздохнула.

– Ну что, получше? – спросил врач. – Сможешь выйти на ночное задание?

Она закивала, размазывая по щекам слезы.

Человек задумчиво пожевал губу.

– Сегодня ведь просто забор больных, если не ошибаюсь?

– Да, – подтвердила Эвер.

– Ладно. – Он ткнул в меня пальцем. – Смени рубашку, на спине вся разорвана.

Люди вышли. Я поднялась, сняла черную рубашку и заменила на такую же. Надела ее поверх майки, поправила шлем и камеру.

– Готова? – спросила я Эвер, подав ей руку.

Мы пошли на крышу. Эвер смотрела в пол, не замечая моих частых взглядов. Сейчас мы всяко не могли поговорить, потому что через коммуникаторы люди слышали каждое наше слово.