Ружья еретиков

Вопрос был явно риторический, поэтому лейтенант Китт промолчал.

– Испытуемые отобраны из тех лиц, на которых излучение действует согласно прогнозу. Парадоксальная реакция также изучена – это сильные боли при активном излучении и никакой реакции при пассивном. Процент таких людей весьма невелик, из двухсот тридцати восьми облученных за все время существования излучателя таких попалось всего двое. Вероятно, какое-то не выявленное пока физиологическое отклонение.

– Если нельзя экранироваться, то, возможно, получится как-то лечить? – спросил Китт.

Шеклу отмахнулся:

– Это как раз к биологам. Мы – физики, нас интересует меч, но не щит! Нет-нет, это я увлекаюсь, щит, конечно, тоже, но в данный момент мы рассчитываем, что наше излучение будет использоваться против вероломных колоний. Самые смелые из нас не устают планировать, как будет включен депрессионный режим излучения на фронте и какие-нибудь там хонтийцы побегут, заливаясь слезами.

– Самые смелые планируют иное, – высказался с экрана полковник Мору.

Шеклу неприязненно поморщился:

– Я уже говорил и снова скажу вам, любезный Дишлав, что…

– Господа, – капитан Эштаву снова призвала стариков к порядку. – Мне кажется, лейтенанту Китту нужно увидеть все своими глазами.

– Да, конечно, – профессор Шеклу водрузил очки на нос и поднялся с места.

– Задержитесь, Китт, – прозвучало с экрана. – Остальные свободны.

2. Доктор Рейхар Китт, Волк Господа

– Господин Ромура Тшев, – раздельно и очень четко пробасил монах-пес, – волею Трибунала вы арестованы и передаетесь во власть Инквизиции как еретик.

Господин Ромура всплеснул руками и, опершись плечом о стену собственного дома, медленно съехал вниз, на мостовую, да так и остался сидеть в нечистотах, не в силах ни возразить, ни подняться, пока двое дюжих монахов-псов не подхватили его под руки и не потащили по направлению к зданию Трибунала. Никто не произнес ни слова, прохожие отворачивали лица и сжимали правую ладонь в кулак возле груди в принятом церковном жесте, чтобы никто из братьев-псов не решил, что Ромуру кто-то здесь жалеет. Инквизиция обоснованно считала, что невозможно искоренить ересь, не уничтожив и тех, кто сочувствует еретикам.

Рейхар Китт проводил монахов злым взглядом, стиснул челюсти так, что зубы едва не застрипели, и вышел из тени переулка. Прохладный осенний воздух был полон запахов немытых тел, мокрой шерсти, дыма и гниющей пищи, но теперь, казалось Рейхару, к этой обычной городской смеси добавился крепкий и острый, как укол в горло, запах унижения, боли и страха. Это был запах Трибунала, и с каждым годом город пропитывался им все сильнее.

В несколько поспешных шагов Рейхар пересек узкую грязную улочку и вошел в дом Ромуры:

– Улиа! Улиа, ты здесь? Я видел Ромуру…

Здесь было темнее, чем на улице, но Рейхар хорошо знал этот дом: нескладный сутулый господин Ромура Тшев был ему как брат, что же до госпожи Улии Тшев, то кумушки уже полгода как судачили, до чего она и Рейхар красивая и ладная пара. Не за горами и свадьба, благо, господин Рейхар Китт мужчина и при деньгах, и симпатичный.

Господин Китт неизменно при деньгах, потому что служит врачом, а после того как Инквизиция казнила двух его коллег, обвинив их в колдовстве, посетителей у Рейхара прибавилось. Что же до внешности, то первое, что замечал, и единственное, что запоминал собеседник, были глаза Рейхара. Очень светлого серого цвета – они потому и выделялись на обыкновенном, хотя и слегка темноватом от природы, тонкогубом лице. Брился Рейхар всегда чрезвычайно тщательно, а потому выглядел аккуратно и весьма привлекательно в глазах барышень, хотя красавцем не был, да и ростом не вышел.

Доктор Китт влетел в комнату, и сестра арестованного Ромуры, заслышав шум, подняла на Рейхара помертвевшее белое лицо:

– Его увели. Пришли монахи. Увели в Трибунал.

Улиа сидела на скамье возле окна, уронив ослабевшие руки на колени. Даже теперь ее, убитую горем, можно было бы назвать красивой – светлые волосы рассыпались по плечам, потемневшие от ужаса голубые глаза казались синими на белом, точно мел, лице. Даже старые девы, у которых в глазах уже не пожар, пепел только, от которых доброго слова не услышишь, тоже признавали, что она всегда была хороша, хоть и тощевата.

– Улиа, – Рейхар приблизился к девушке и взял ее холодные руки в ладони. – Так этого оставлять нельзя. Мы должны что-то делать.

– Трибунал не отпускает никого.

– Я знаю! – взорвался яростью Рейхар. – Все я знаю! Но мы не будем спрашивать. Я найду несколько крепких ребят, мы тайно вытащим его!

Рейхар вскочил на ноги и, не зная, чем занять свое деятельное естество, принялся ходить по комнате, а затем, придумав себе наконец занятие, принялся зажигать свечи.

– Все крепкие ребята давно стали Псами, – Рейхар обернулся на голос и увидел, как Улиа растянула красивые губы в злой усмешке. – Ты говоришь совсем как Руис. Мы не будем спрашивать… Мы вырвем власть из их пасти…

– Что плохого в планах Руиса? – мужчина раздраженно дернул плечом, – Он знает, о чем говорит. Послушай меня, я не знаю еще, что произойдет, но Ромура будет свободен. Господь свидетель, он безобидный малый, он никому не делал зла! А значит, он будет свободен, ты веришь мне?..

Он говорил и знал, что лжет. И госпожа Тшев знала.

Инквизиционные суды были переданы Ордену Псов Господних около пяти лет назад, и только в первый год было казнено около трех сотен человек. Живым же не вернулся никто. Символом Ордена был черный пес на багровом фоне, бегущий вправо и держащий в пасти меч с изображением Чаши Мира на клинке. Псам Господним надлежало преследовать и уничтожать еретиков в королевстве, что символизировал меч. «Ибо дело их – Охота на диких тварей и Война за веру и свет!» – таковы были слова самого Главного Инквизитора. Под Войной за свет подразумевались иные дела Ордена: изучение наук и миссионерство… Но люди видели только жестокую бесчеловечную охоту на людей.

При господстве Псов Инквизиция перестала быть малым Святым отделом расследования ересей при Церкви. Даже сама организация, еще несколько лет назад представлявшая собой один лишь на все королевство общий суд, теперь разрослась, высасывая из страны и ресурсы, и деньги. Центральный инквизиционный совет, полудюжина Трибуналов в каждой местности – это было только начало. Теперь число местных Трибуналов увеличилось уже до дюжины, и в каждом порту располагалось отделение Трибунала. Даже в колониях уже завелись свои инквизиторы, берущие пример с кровавого Ордена Псов Господних.

Более того, через несколько дней на недавно открытый Архипелаг отправляется целая армада новейших кораблей, благодаря которым этот Архипелаг и был открыт, а на борту помимо команды, ремесленников и военных – инквизиторы. Рейхар был проездом в Порта-Руун и видел эти новые корабли, благо те еще не покинули гавань. Они и сами были похожи на город, эти великолепные суда, но гораздо красивее. Гордость короны, – говорили о них. А теперь гордость короны оседлали злые ссыльные Псы Господни и идут проповедовать неграмотным дикарям, у которых, по слухам, чудные зеленые глаза и раздвоенные языки. А Псы-то именно что ссыльные, потому что кто же по собственной воле отправится в это захолустье. Рейхар слышал, что инквизиторов на кораблях хватит на несколько Трибуналов, хотя на Архипелаге еще и поселений толковых нет, хижины какие-то да частокол. И за частоколом сидят, вцепившись в свои арбалеты и редкие «змеиные» ружья, те, кто бежал от Инквизиции на далекие дикие острова. Как страшно они просчитались…

Рейхар понимал, почему королевская чета попустительствует звереющему Ордену, нарушая законы предков и свои собственные, закрывая глаза на уничтожение церковной оппозиции. Первое время горожане злословили, что духовный отец королевы, сам из Ордена Псов, не духовник, но фаворит, любовник этой визгливой, отчаянно молодящейся старухи. Уже через полгода после учреждения первого Орденского Трибунала те, кто не задохнулся в дыму и запахе собственного горящего мяса, прикусили языки насчет недуховной связи королевы и Главного Инквизитора.