Страница 151 из 159
Короче, это имеет и свою социальную сторону, господа… устройство бюро не потребует больших вложений, достаточно было бы небольшой канцелярии с телефоном…
Проект
© Перевод И. Ивановой
«Многоуважаемое Министерство финансов,
два года тому назад, после тридцати пяти лет верной и беспорочной службы в качестве налогового инспектора, я вышел на пенсию. За годы многотрудной службы мною приобретен богатый опыт, я могу заявить, что в своей области понимаю лучше многих финансистов; особенно я уверился в том, что почти все люди, с коими я сталкивался, платят налоги с неудовольствием, неохотно, можно сказать — даже с явным нежеланием, каковое откровенно выражают как налоговым органам, так и непосредственно друг другу, а именно в частных беседах, в трактирах, в разговорах с клиентами и т. п. Я неоднократно был свидетелем высказываний в том смысле, что человек, мол, платит налоги как окаянный и неизвестно зачем; или же, что „и на это вот идут наши денежки, а на ремонт дороги в нашем районе денег, конечно, нету“, и тому подобное. Посему я полагаю, что одна из причин, вследствие каковой нормальный налогоплательщик отдает свои деньги, не испытывая при этом удовлетворения, заключается в следующем: он не представляет себе, на что Многоуважаемая казна тратит его кровью и потом добытые гроши; у него нет уверенности в том, что эти деньги будут использованы на общее благо, на цели, которые он и сам с радостью одобрил бы. На основании своего опыта и в итоге долгих размышлений я пришел к выводу, что не составляет труда удовлетворить это здоровое стремление нашего налогоплательщика. Я представляю себе это следующим образом: каждый налогоплательщик при очередной уплате налога получал бы уведомление, на какие именно нужды будет использован взимаемый с него налог. К примеру, так: „Сумма, полученная от Вас в качестве налога, будет выплачена пану Иозефу Врабцу, школьному сторожу в Вашем городе, в виде его жалованья за сентябрь, октябрь и ноябрь“. — „На средства, полученные от Вас в виде налога, будет выложено семь метров шоссе на четыреста пятьдесят первом километре“. — „Этот Ваш взнос будет выплачен в качестве пенсии Адольфу Копецкому, в прошлом начальнику почты, проживающему там-то и там-то“. — „Полученный с Вас налог будет использован для закупки новых прожекторов такому-то и такому-то полку противовоздушной обороны“.
Преимущества этого нового способа взимания налогов были бы следующие:
1. Налогоплательщик знал бы, куда идут его деньги, что способствовало бы преодолению отвращения к радостному факту уплаты налога.
2. Это пробудило бы в нем живой интерес к той отрасли государственного хозяйства, куда будут направлены его деньги.
Выражаясь конкретно, в приведенных выше случаях нормальный налогоплательщик лично интересовался бы, как пан Иозеф Врабец, сторож местной школы, выполняет свои обязанности, подметены ли коридоры, вовремя ли дает он звонок, не живет ли указанный пан Врабец не по средствам и вообще ведет ли он себя, как подобает школьному сторожу, ответственному за нашу молодежь. Налогоплательщик отправился бы на четыреста пятьдесят первый километр, чтобы лично проверить, как ведутся строительные работы на данном участке, не воруют ли там, — короче, посмотреть, в каком состоянии его отрезок автострады. Точно так же плательщик навестил бы бывшего начальника почты пана Адольфа Копецкого, находящегося на заслуженном отдыхе, чтобы убедиться, не нуждается ли в чем старый господин, не слишком ли часто посещает пивную и т. д., и, понимая при этом, что имеет к нему непосредственное отношение, может быть, даже пригласил бы к себе в воскресенье на обед. Соответственно возрос бы его личный интерес к прожекторам и к делам военным вообще, оснащение нашей армии он считал бы своей собственной заслугой. „Уж у нашей-то армии есть прожекторы! — говорил бы он. — Я за них плачу, я-то знаю!..“
Да соизволит заметить Министерство финансов, как с помощью этого несложного нововведения налогоплательщик проникся бы уважением ко всему, что финансируется за счет его отчислений; он сам контролировал бы правильность расходования его денег, возрос бы интерес граждан к разным отраслям нашего хозяйства, особенно в том случае, если бы цели использования взимаемых средств ежегодно менялись. Налогоплательщик заранее предвкушал бы радость при мысли, на что будут использованы его деньги, как он будет контролировать, чтобы за его деньги работали как следует, и как он сам, в случае надобности, укажет на возможные непристойности школьного сторожа Иозефа Врабца или на нерадивость дорожного обходчика, у которого четыреста пятьдесят первый километр не будет вылизан до блеска. Нашлись бы и такие — я уверен, и немало, — которые преднамеренно завышали бы сведения о своих доходах, лишь бы на их взносы содержался чиновник более высокого ранга; для многих стало бы делом чести подняться до ступени налогоплательщиков, содержащих, по крайней мере, советников. Не исключено, что многих чиновников, только начинающих службу, плательщики стали бы приглашать в свои семьи, чтобы познакомить с дочкой; вообще между финансовыми учреждениями и массой плательщиков установились бы тесные личные контакты, которые послужили бы на пользу обеих сторон. Можно себе представить гордость мелкого налогоплательщика, получившего уведомление, что его кровные денежки использованы для санации какого-нибудь обанкротившегося банка. Или каким приятным сюрпризом было бы для правления Пльзеньского пивоваренного завода сообщение, что суммы, поступившие от него в качестве налоговых отчислений, будут использованы на Государственные премии в области поэзии и литературы! Невозможно даже вообразить себе в полном объеме то оживление, какое внесло бы данное новшество в налоговую систему! Тягостная обязанность уплаты налогов превратилась бы в поиски забавных приключений, неизменно сулящие плательщику все возрастающую личную заинтересованность и неисчерпаемые перспективы разнообразных развлечений.
Посему, многоуважаемое Министерство, соизвольте обратить Ваше внимание на эту скромную инициативу своего незаметного и преданного слуги NN».
Общество кредиторов барона Бигари
© Перевод И. Ивановой
Умер еще один член нашего общества, старый Поллитцер, знаете, это который продавал пишущие машинки, вечная ему память, господи; бедняге, правда, было за восемьдесят, но он еще долго мог прожить. А как он любил наши вторники! Знай мы, что старый Поллитцер столь скоро оставит нас, мы избрали бы его председателем; не за то, что он был одним из крупных кредиторов, нет, он ссудил господину барону всего какую-то там тысячу, — мы избрали бы его, просто чтоб доставить старику радость. В нашем обществе — и этого не отнимешь — царит согласие, что не часто встретишь в подобных организациях. Сейчас уже дела не поправишь, но венок мы возложили на гроб просто прелестный.
Вас интересует, что это за общество? Так вот: жил себе в Праге некий барон Бигари, благородный и большой человек, волосы — что вороново крыло, а глаза, — ах, женщины по нем просто с ума сходили. Он арендовал виллу в Бубенече, держал две машины, а что касается любовниц, так если судить по расходам, их у него было не меньше семи. Что и говорить, барон был широкая натура. Он вроде имел поместье в Словакии, лесные угодья где-то у Ясини, какой-то целлюлозный завод, стеклянный заводик и владел нефтяной скважиной где-то у анталовцев[209]; короче, был сказочно богат. Вы не представляете, сколько ему надо было тракторов, машин, канцелярского оборудования, чеков, пишущих машинок, драгоценностей и букетов! Конечно, такое состояние требует ужасных накладных расходов; опять же барон умел подать себя; все он делал с размахом — любо-дорого было смотреть. Потом, правда, выяснилось, что целлюлозного завода у него не было, не было нефти, лесных угодий и поместья тоже, был только стеклянный заводишко, да и то все машины с завода барон давным-давно распродал; и еще выяснилось, что барон никакой не барон, а некий Хаим Рот из Перечина. Против него предполагалось возбудить дело за мошенничество и все прочее, но когда собрались его кредиторы, то поняли, что много они не получат, — ну, ковер там, флакончик-другой духов, и что там еще было в вилле; никого бы это, как все прекрасно понимали, не спасло. Когда барон окажется за решеткой, сказали себе кредиторы, мы потеряем все, а так, глядишь, он еще куш отхватит, язык у проходимца подвешен и манеры что у твоего князя. Он может выгодно жениться или еще что придумает, — короче, мы тогда хотя бы часть своих денег получим. Ясно одно — нельзя ему дать пропасть, иначе плакали наши денежки. Все позабирали иски назад и основали общество его кредиторов; было нас что-то около ста семидесяти и, как в ротарианском клубе, — по представителю от каждой профессии: торговцы автомобилями, метрдотели, банкиры, портные, ювелиры, владельцы оранжерей, один архитектор, один коннозаводчик, швея, владелец парфюмерного магазина, два адвоката, какая-то проститутка и вообще кто попало, всего более чем на шестнадцать не то семнадцать миллионов. И вот собирались мы и придумывали, как спасти барона и не остаться в накладе. Пришлось нам поддерживать его на уровне, чтоб он счастья попытал, и при этом следить, как бы он чего не натворил и не сел. Однажды мы потеряли его из виду на целый день, и он за это время обстряпал какое-то дельце, где пахло мошенничеством, пришлось нам это потихоньку заминать. О, это было напряженное время! Барон был заядлый картежник и при этом мошенничал отчаянно, иначе не играл! А то вдруг ударился в шпионаж, мол, это сулит сумасшедшие деньги. Мы все по очереди сторожили его, но, что правда, то правда, барон был милейший собеседник, он всегда изысканно угощал нас, а потом говорил: заплатите и запишите на мой счет. Да, никогда мы так славно не жили, как тогда с бароном. Мы привыкли друг к другу и находили между собой прекрасное взаимопонимание — всё пожилые, рассудительные, искушенные люди, жаждущие одного — получить обратно свои деньги от барона!
209
…у анталовцев — то есть у эфиопов (Антало — город в Эфиопии).