Страница 67 из 299
Теврил повернулся и очень внимательно посмотрел на меня.
— Йейнэ… Если ты… — Тут он замолк и отвернулся.
Голос его прервался, и он не смог выговорить то, что хотел.
Я взяла его за руку и держала, пока он стоял с опущенной головой и пытался взять себя в руки. Он возглавлял здешних слуг. Он их защищал. Он не мог позволить себе растечься слезами, потому что почувствовал бы себя слабаком. Мужчины так щепетильны в таких вопросах…
А потом он сделал глубокий вдох. И высоким ломким голосом произнес:
— Желаешь ли ты, чтобы я сопроводил тебя на завтрашний бал?
Когда то же самое сказал Вирейн, я не ощутила ничего, кроме ненависти. А Теврила полюбила еще больше.
— Нет, Теврил, спасибо. Мне не нужен сопровождающий.
— Возможно, тебе будет полегче. Все-таки когда рядом друг…
— Возможно. Но я не хочу просить моих друзей о такой услуге.
— Ты не должна просить. Это я тебе предлагаю…
Я положила голову ему на плечо:
— Теврил, не беспокойся. Со мной все будет хорошо.
Он долго смотрел на меня, потом медленно-медленно покачал головой:
— Хорошо, говоришь? Ах, Йейнэ… Мне тебя будет не хватать.
— Ты должен уехать отсюда, Теврил. Найти женщину, которая бы о тебе заботилась и одевала в золото и шелка.
Теврил вытаращился на меня — а потом расхохотался. На этот раз от сердца и искренне:
— Женщину? Уж не даррскую ли?
— Ты что, с ума сошел? Ни в коем случае! Ты же видел, какие мы! Найди кенийку. Может, эти маленькие симпатичные пятнышки на тебе размножатся по-настоящему!
— Симпатичные пятнышки? Да как ты можешь называть мои великолепные веснушки пятнышками, о дочь варварского народа!
— Веснушки так веснушки.
Я подняла его ладонь, поцеловала и отпустила.
— Прощай, друг.
Он все еще смеялся. А я повернулась и вышла с балкона.
*
Но?.. Что — но?
Но мне хотелось сделать кое-что еще.
*
Поговорив с Теврилом, я поняла, что нужно предпринять. И отправилась на поиски Вирейна.
После разговора с Нахадотом я никак не могла решить — поговорить с негодяем начистоту или нет. Потому что теперь-то я полагала, что именно Вирейн, а не Декарта, убил мою мать. Но я пока не понимала, зачем он это сделал. Если любил, зачем убивать? И почему именно сейчас, через двадцать лет после того, как она разбила ему сердце? Я хотела знать ответы на эти вопросы. Во всяком случае, часть меня точно желала этого.
А вот другая часть меня совершенно не интересовалась причинами его действий. Эта часть меня жаждала крови, и я знала — стоит прислушаться к этому голосу, и я наделаю кучу глупостей. Крови прольется достаточно — и очень скоро. Потому что очень скоро я сполна отомщу Арамери, развязав жуткую и страшную Войну богов — вторую по счету. Арамери захлебнутся в крови — чего мне еще надо? Но дело в том, что я-то этого не увижу. А мы, смертные, очень себялюбивые существа.
Поэтому я пошла искать Вирейна.
Он не откликнулся на стук. Я стояла перед дверью в его лабораторию и мучительно размышляла, что теперь делать. Входить? Не входить? Но тут из комнаты донесся приглушенный, тихий звук.
В Небе на дверях нет запоров. Чистокровных и так никто не побеспокоит — слишком высокий у них ранг и слишком серьезны политические последствия такого поступка. Так что только те, кому не грозит немедленное возмездие, осмеливаются нарушать покой чистокровного Арамери. Поскольку мне предстояло умереть менее чем через день, возмездия я не опасалась — кто меня тронет? Поэтому я чуть-чуть приоткрыла дверь и заглянула.
Сначала я даже не увидела Вирейна. Вот высокий стол, за которым мне рисовали сигилу. Пустой. Остальные столы тоже пусты — как странно. И животных в клетках нет — ни одного. А вот это совсем странно. И только потом я разглядела Вирейна — он стоял неподвижно, его белые одежды и белые волосы сливались с безжизненным, белоснежным пространством опустошенной лаборатории.
Он стоял рядом с большим хрустальным шаром у дальней стены комнаты. Поначалу я решила, что он склонился над ним, чтобы разглядеть нечто в его прозрачных глубинах. Наверное, именно так он за мной шпионил, когда я кратко и бесполезно пообщалась с представителями вверенных мне стран. Но потом я заметила, что он сгорбился, одна рука лежит на полированной поверхности шара, голова безвольно опущена, а другую руку я не могу разглядеть — мешают свесившиеся на лицо волосы. Но тут то ли угловатость движений, то ли еще что немедленно всколыхнули мою память. Он всхлипнул, и все стало разом понятно: наедине с собой в собственной лаборатории, накануне очередного триумфа своего бога, Вирейн плакал.
Мой гнев угас. Плохо, конечно. И недостойно мужественной даррской женщины. Я понятия не имела, почему он плачет. Возможно, мера злодейств переполнилась и остатки его совести вдруг решили взбунтоваться. А может, он споткнулся и палец на ноге ушиб. Но я стояла и смотрела, как он плачет, — плачет, как не стал плакать Теврил, Теврил ведь сдержался, — так вот, я стояла и думала: он оплакивает мать? Вдруг хотя бы одна из этих слезинок предназначена ей? А ведь мало кто оплакал ее уход. Разве что я.
И я закрыла дверь и ушла.
*
Дура я.
Да. Даже тогда ты не желала знать правду.
А я ее знаю?
Сейчас — да. Тогда — не знала.
Почему…
Ты умираешь. Твоя душа разделилась. И беспокоит тебя совсем другое воспоминание.
Чего ты хочешь, спросил меня Ночной хозяин.
*
Симина обнаружилась в своих покоях — примеряла бальное платье. Белое — неудачный для нее цвет, кстати. Бледная кожа, белоснежная ткань — никакого контраста. И в результате она выглядела поблекшей и увядшей. Но в целом платье было очень красивым. Его сшили из какой-то блестящей ткани, а по лифу и в складках юбки пустили россыпи мелких бриллиантов. Они посверкивали, когда она поворачивалась туда и сюда по просьбе портных, стоявших перед возвышением.
Я терпеливо дождалась, пока она закончит отдавать им распоряжения. У дальней стены на подоконнике сидел человеческий двойник Нахадота и отрешенно созерцал садящееся солнце. Если он и услышал, как я вошла, то не подал виду.
— Должна признаться, ты пробудила мое любопытство, — пропела Симина, соизволив наконец ко мне повернуться.
Я почувствовала виноватое — правда, краткое — удовольствие, разглядев здоровенный синяк у нее на скуле. Неужели не могли волшебством свести? Какая жалость.
— Что привело тебя в мои апартаменты? Неужели ты решила умолять пощадить твоих варваров?
Я покачала головой:
— Это было бы бессмысленной тратой времени.
Она улыбнулась — почти ласково.
— Да, это правда. Итак. Чего ты хочешь?
— Ты мне сделала одно предложение. И теперь я хочу им воспользоваться, — проговорила я. — Надеюсь, уговор остался в силе?
И снова судьба вознаградила меня — Симина, судя по выражению лица, вообще не поняла, о чем речь.
— Что за уговор? Разве я тебе что-то предлагала, дражайшая кузина?
Я кивнула в сторону неподвижной фигуры на подоконнике. Теперь я могла разглядеть, что на нем есть одежда. Обычная черная рубашка и такие же штаны. И — для разнообразия — железный ошейник. Никаких серебряных выкрутасов. Что ж, так даже лучше. Его наготу я находила абсолютно безвкусной.
— Ты сказала, что я могу как-нибудь воспользоваться услугами твоего… домашнего питомца.
Наха за спиной Симины развернулся и уставился на меня. Карие глаза раскрылись во всю немалую ширину. Симина тоже вытаращилась, кстати. А потом расхохоталась.
— Ах вот оно что! — И она подбоченилась — портные заметались в полном отчаянии. — Ну что ж, кузина, не скрою — замечательный выбор. С ним гораздо приятнее, чем с Теврилом. Но — прости за столь личный вопрос — ты… такая… маленькая и… слабенькая. А Наха — о-о-о-о… он так… силен… Ты — уверена?
Я не обратила ровно никакого внимания на изливающийся на меня поток оскорблений.
— Да, уверена.
Симина покачала головой — она была заинтригована.