Наследие. Трилогия (ЛП)

Я посмотрела на Сиэя, который, в свою очередь, глядел на Нахадота. По лицу невозможно было ничего прочесть — оно казалось слишком старым для юноши. Оба они, и Сиэй, и Нахадот, — боги, которые старше, чем самое жизнь на земле. Я даже представить себе не могла, что кто-то может жить так долго — и каково это, так долго жить. Возможно, день, полный мучений, — для них ничто. А вот для меня… А вот для меня это невыносимо!

— Хватит, — тихо сказала я.

Слово гулко отозвалось под сводчатым потолком арены. Вирейн и Симина, как по команде, изумленно воззрились на меня. Сиэй тоже крутанулся и вытаращился — и он не понимал, что происходит. А вот Нахадот — тот на меня не смотрел. А я не могла поднять глаза на него. То, что я сделала, он посчитал бы постыдной слабостью.

Нет, дело не в слабости, твердо сказала я себе. Дело в том, что я — человек. Пока, во всяком случае.

— Хватит, — повторила я и гордо — ну, во всяком случае, так мне хотелось — задрала подбородок. — Прекрати. Я расскажу тебе все.

— Йейнэ, — испуганно пискнул Сиэй.

Симина презрительно фыркнула:

— Даже если бы тебя не назначили в жертвы, не волнуйся — тебе все равно никто не доверил бы власть. Какая из тебя наследница, сама-то посмотри…

— Кузина, это звучит как комплимент, — огрызнулась я. — Твой пример меня безмерно вдохновляет.

Лицо Симины вытянулось. Мне показалось, что она сейчас вызверится и плюнет в меня. Ядом. Но она не плюнула. А продолжила кружить вокруг Нахадота. Только медленнее.

— С кем из союзников ты говорила?

— С благородным Гемидом из Менчей.

— Гемидом? — Симина нахмурилась. — Как же тебе удалось его убедить? Он ведь прямо рвался в бой — в отличие от других…

Я сделала глубокий вдох:

— Я привела с собой Нахадота. А он… умеет убеждать. Ты это и без меня знаешь, кузина.

Симина коротко рассмеялась, как залаяла. Но в глазах веселья не было.

Нахадот отрешенно смотрел вдаль. Он даже не пошевелился с тех пор, как опустился на колени. Может, он созерцал нечто недоступное человеческому разуму. А может, рассматривал узор на Тевриловых штанах.

— Как интересно, — протянула Симина. — Поскольку я положительно уверена, что дед не приказывал Энефадэ оказать тебе содействие, значит, Ночной хозяин решил помочь тебе по собственной воле… Как у тебя получилось убедить его?

Я пожала плечами, но внутри у меня все сжалось в комок. Какая же я дура! Могла бы догадаться, куда заведет этот допрос!

— Его это… развлекло. Предприятие повлекло за собой несколько… смертей.

Я постаралась принять расстроенный и смущенный вид, и это оказалось весьма просто.

— Я не хотела никого убивать, но так вышло. Трупы выглядели… убедительно.

— Понятно.

Симина резко остановилась, сложила руки на груди и побарабанила пальцами. Мне очень не понравилось, как она смотрела на Нахадота.

— А что еще ты сделала?

— Еще?

— Мы держим Энефадэ на коротком поводке, кузина. А уж с Нахадота просто не спускаем глаз. Когда он покидает дворец, Вирейн узнает об этом. И Вирейн сказал мне, что он покидал дворец дважды. В две разные ночи.

Тысяча демонов! Почему, во имя Отца Небесного, Энефадэ не предупредили об этом? Демоны побери их проклятую скрытность…

— Я отправилась в Дарр. Хотела повидать бабушку.

— С какой целью?

Понять, почему мать продала меня Энефадэ…

Я усилием воли прекратила думать об этом и сложила руки на груди.

— Потому что я соскучилась. Правда, тебе этого не понять.

Симина смерила меня взглядом. На губах играла ленивая улыбка сытой кошки, и я вдруг поняла, что совершила ошибку. Но где? Какую? Неужели ее так сильно задели мои слова? Нет, тут крылось что-то другое…

— Ты не стала бы рисковать рассудком, пускаясь в путешествие с помощью Ночного хозяина, чтобы просто обменяться любезностями с какой-то старой каргой, — проговорила Симина. — Скажи мне правду.

— Чтобы узнать, действительно ли союзники получили разрешение на войну с Дарром.

— И все?

Я соображала быстро — но недостаточно быстро. А возможно, ее насторожило выражение беспокойства на моем лице. Потому что она цыкнула на меня:

— Кузина! Секретничать вздумала? Очень зря. Вирейн!

Вирейн вздохнул и подошел к Нахадоту. И странно посмотрел на него — задумчиво и почти печально.

— Была бы моя воля, я бы этого не делал, — тихо проговорил он.

Нахадот вскинул на него взгляд — и некоторое время они смотрели друг на друга. Нахадот казался слегка удивленным.

А потом сказал:

— Исполняй волю своего хозяина.

Не Декарты. Итемпаса.

— Это не его воля, — сердито отозвался Вирейн.

А потом вдруг понял, что сказал что-то не то, злобно зыркнул на Симину и покачал головой:

— Ну что ж. Хорошо.

Он вытащил что-то из кармана плаща и присел рядом с Нахадотом. И налепил ему на бедро квадратик бумаги с тщательно выведенной божественной сигилой — знак походил на расплывшегося паучка. И каким-то образом — хотя я даже и думать об этом не хотела — мне стало ясно, что у сигилы нет одной завершающей линии. Вирейн достал кисточку с колпачком на кончике.

Мне стало худо. Я подняла окровавленную ладонь и хотела было крикнуть — нет, нет, хватит! — но встретилась глазами с Нахадотом. Лицо его оставалось бесстрастным, а взгляд равнодушным и ленивым, но во рту у меня почему-то сразу пересохло. Он знал, что с ним собираются сделать, — лучше, чем я. Он знал, что я могла избавить его от этой участи. Но тогда мы рисковали выдать тайну моей второй души.

Но если я этому не помешаю…

Симина наблюдала, как мы переглядывались, со свирепым весельем. Она расхохоталась, подошла и положила руку мне на плечо — брр, мерзость!

— У тебя хороший вкус, кузина. Одобряю. Красавец, настоящий красавец. Я вот все думала, как бы его… Впрочем, нет. Это невозможно.

Вирейн положил на пол рядом с Нахадотом другой квадратик бумаги — ему пришлось поискать место, не заляпанное кровью Сиэя. Он снял колпачок с кисти, наклонился над бумажкой и очень тщательно и осторожно провел на ней единственную линию.

Из потолка ударил свет — словно кто-то распахнул окно в горячий полдень. Никакого окна в потолке, конечно, не открылось, то была чистая, беспримесная божественная сила — ведь боги могут не считаться с физическими законами и создавать нечто из ничего. Нестерпимое сияние резало глаза, привыкшие к приглушенному свету в коридорах Неба. У меня потекли слезы, я прикрыла лицо ладонью, зрители недовольно зароптали.

Нахадот стоял на коленях прямо в луче света, а его тень казалась вырезанной из черноты — черное на белом среди красной крови и обрывков цепей. Прежде я никогда не видела, чтобы он отбрасывал тень. Поначалу свет не причинял ему вреда и вообще ничего не происходило. А потом — потом я поняла, что изменилось. Я действительно никогда не видела его тени. Живой нимб силы и был его настоящей тенью — он змеился, тянулся щупальцами и извивался отростками. И по природе своей Нахадот не выделялся на фоне окружающего пейзажа — он с ним сливался. А сейчас аура превратилась в обычные длинные черные волосы, падающие на спину. И в черный плащ, который стекал с плеч на пол. Тело оставалось неподвижным.

А потом Нахадот вдруг издал тихий, похожий на стон звук — и волосы и плащ вскипели.

— Смотри внимательно, — прошептала Симина мне на ухо.

Она зашла со спины и прислонилась сзади к моему плечу, как старая подружка. И с наслаждением, смакуя происходящее, прошипела:

— Смотри, из чего сделаны твои боги.

Я знала, что она смотрит, — и не дала воли чувствам. Я не изменилась в лице, когда спина Нахадота вскипела, подобно смоле, а в воздух с тихим свистом взвились струйки темного дыма. Они исчезали на глазах, испаряясь, а Нахадот медленно клонился вперед, словно свет прижимал его к полу невозможным и невидимым весом. Ладони уперлись в лужу Сиэевой крови, и я увидела, как они тоже вскипели, неестественно белая кожа пошла рябью и скрутилась в белесые, ноздреватые, как грибы, отростки.