Страница 148 из 299
Может, послушания?.. Я ведь молилась ей, некоторым образом сделала ее своей богиней. Теперь она имела право требовать подношения. Я коснулась земли здоровой рукой и склонила голову:
— Скажи, чего ты от меня хочешь?
— Твою руку, — как-то слишком быстро ответила Лил. — Она теперь бесполезна, если не хуже. Она может никогда как следует не срастись. Отдай ее мне.
Вот такие дела. Раненая рука беспомощно свисала. Чуть пониже плеча налилась горячая, болезненная опухоль. Она означала перелом, причем скверный: хорошо еще, кость сквозь кожу не прорвалась. Я слыхала, иные люди от подобного умирали. Мелкие осколки кости отравляли им кровь, следом попадала зараза, начинался гибельный жар…
И это не была рука, которой я пользовалась постоянно: я уродилась левшой. И успела привыкнуть к мысли, что не смогу пускать ее в ход еще долго, очень долго.
Я глубоко вздохнула:
— Я должна остаться… дееспособной. Я должна быть… в состоянии еще послужить тебе.
— Я все сделаю так быстро, что ты не почувствуешь боли, — пообещала Лил и жадно придвинулась ближе.
Я вновь учуяла запах — душную вонь ее настоящего рта, не того ложного, которым она увещевала меня. От нее разило падалью, хотя она предпочитала свежее мясо.
— А культю обожгу, чтобы не кровоточила. Ты ничего и не заметишь.
Я открыла рот, намереваясь сказать «да».
— Нет! — рявкнул Солнышко, отчего мы обе испуганно вздрогнули.
Я попыталась оглянуться, опираясь на одну руку, и едва не свалилась. Я увидела его — магия возвращения к жизни еще сияла вовсю.
Девчонка Кинули взвизгнула и бросилась наутек.
— Ты же мертвый был! Что за срач демонский?..
— Ее тело принадлежит ей, она вправе им распорядиться, — сказала Лил, и стиснутые кулаки выдали подавленный гнев. — Ты не вправе мне ничего запретить!
— Думаю, даже ты не сумеешь переварить ее плоть, Лил.
Загремели падающие доски, скрипнул о мостовую песок — Солнышко выбрался из-под навеса.
— Или ты задумала убить еще одно мое дитя, Орри?
Я ахнула и съежилась. Моя демонская кровь! Я совсем забыла о ней! Но прежде чем я могла бы что-то объяснить Лил, раздался еще один голос, и его звук обратил в лед каждую каплю яда в моих жилах.
— Вот, значит, вы где! Я так и знал, что твой спутник выживет, госпожа Орри, но ты!.. Что ж, я поражен и обрадован…
Голос раздавался позади Лил, над ее головой: там висел крохотный портал из тех, которыми Датэ пользовался для наблюдения. Я его и не заметила, будучи полностью поглощена торгом с Лил. А еще я слишком поздно обратила внимание, что отдаленные звуки борьбы успели стихнуть.
Лил повернулась и встала. По-птичьи склонила голову к одному плечу, потом к другому. Я тоже поднялась, тяжело опираясь на импровизированный посох: свисающая рука упорно нарушала равновесие. Я прошипела, обращаясь к невидимой девочке:
— Беги!..
— Итак, госпожа Орри, — тоном разумного упрека заговорил Датэ. Было странно слышать его голос из крохотного отверстия непосредственно в воздухе. — Мы оба знаем, что твои попытки сопротивляться бессмысленны. Да, я вижу, ты покалечена. Мне пойти на риск нанесения тебе еще худших увечий, поместив тебя в мою Пустоту? Или, может, пойдешь с нами без шума?
Слева долетел испуганный вскрик. Девочка. Она послушала меня и пыталась бежать, но ее схватили люди, приближавшиеся как раз с той стороны. Шаги многих ног: человек десять или двенадцать. С другого конца свалки подходили еще. Новые Зори настигли нас.
— Вам нет нужды хватать этого ребенка! — сказала я, постаравшись, чтобы голос поменьше дрожал.
Как близко они были. А ведь нам почти удалось…
— Отпустите ее!
— Увы, она видела слишком много. Не волнуйся; мы умеем позаботиться о детях. Если она присоединится к нам, с ней все будет хорошо.
— Кинули!.. — закричала девчонка, похоже отчаянно вырываясь. — Кинули, помоги!..
Кинули не появился. Сердце у меня упало…
— Так это ты! — неожиданно заулыбалась Лил. — Несколько недель назад я отведала твоего честолюбия и предупредила Орри Шот, чтобы она остерегалась тебя. Я знала: если буду держаться ее, мы с тобой обязательно встретимся.
И она просияла, точно мать, гордящаяся ребенком:
— Я — Лил!
Я крепче перехватила палку от метлы.
— Лил, он обладает могущественной магией. Он уже убил нескольких богорожденных, и… — я подавила дрожь отвращения, пока та опять не вызвала дурноту, — …и пожрал их плоть! Я не хочу, чтобы и тебя постигла эта участь!..
Лил непонимающе оглянулась на меня:
— Что?..
Рука Солнышка сомкнулась на моем здоровом плече. Я ощутила, как он шагнул мимо и встал передо мной.
— Ты мне больше без надобности, — холодно произнес Датэ, обращаясь к Солнышку. — Я так и не понял, кто ты на самом деле, но пользы от тебя никакой. Но я с легкостью перешагну через тебя, чтобы до нее добраться, так что отойди-ка!
Лил по-прежнему смотрела на меня:
— Это ты о чем? Пожрал? Плоть?..
Мои глаза переполнились слезами горя и беспомощного отчаяния.
— Он вырезает сердца богорожденных и ест их! Он сделал это со всеми, кого вы недосчитались! Я не знаю, скольких он уже погубил!..
— Госпожа Орри, — с нажимом повторил Датэ.
Его дыра стала расти, раздирая на своем пути воздух. Она грозным предупреждением поплыла по направлению к нам. Только всасывающей силы пока не было.
— Ты не говорила, что их съели. А надо было, причем перво-наперво, — раздраженно произнесла Лил.
Потом повернулась к дыре, сквозь которую говорил Датэ, и помрачнела.
— Нехорошо это, очень нехорошо, когда смертный кого-то из нас ест…
Я ощутила всасывание, как только оно началось. Оно было не так сильно, как в ночь пленения Сумасброда, но я все равно зашаталась. Солнышко зарычал и расставил ноги покрепче, его мощь пробуждалась, но его тянуло вперед, тянуло…
Лил грубо отшвырнула нас обоих и сама встала перед дырой.
Всасывание тотчас усилилось, достигнув предела. Мы с Солнышком валялись поодаль на земле; я — плашмя и почти без сознания, потому что падение не пощадило ни моей больной головы, ни сломанной кости. Я видела Лил точно в тумане. Она стояла, упираясь ногами, платье так и хлестало, облекая костлявое тело, длинные светлые волосы трепал ветер. Дыра теперь была величиной во все ее тело — но почему-то втянуть ее не могла.
Вот она вскинула голову. Я находилась у нее за спиной, но некоторым образом знала, даже не видя, что ее рот принял свой естественный вид.
— Жадный смертный мальчишка! — Ее голос звучал повсюду, в нем звенело пронзительное торжество. — Неужто ты вообразил, будто тебе это удастся со мной?
Она широко раскинула руки и взорвалась золотым сиянием могущества. Я услышала жужжание и рокот ее вертящихся зубов; они гудели так громко, что звук отдался у меня в позвоночнике. Они источали такую мощь, что подо мной дрогнула земля. Вот жужжание перешло в визг — и Лил бросилась на портал, желая проглотить его. Мимо нас вихрем полетели волшебные искры. Они падали наземь, продолжая гореть. Столкновение магических сил вдавило меня в землю и разметало мусорные горы вокруг. Я услышала треск дерева, глухой грохот падения чего-то тяжелого… Новозоры вопили дурными голосами, а Лил смеялась безумным смехом невменяемого чудовища, которым она, собственно, и была.
А потом Солнышко схватил меня за здоровую руку и поставил на ноги. Мы побежали, причем он меня больше тащил, потому что ноги мои еле работали, зато рвотные позывы так и одолевали. В конце концов он просто подхватил меня на руки и понесся во всю прыть. Свалка позади нас превратилась в жерло вулкана. Там бушевало пламя, дрожала и разверзалась земля…
16
«ИЗ ГЛУБИН К ВЫСОТАМ»
(акварель)
На некоторое время я впала в полуобморочное состояние…
Толкотня, быстрый бег, какофония беспорядочных звуков — я ничего не могла различить. Я смутно помню боль и растерянность и еще то, что чувство равновесия начисто отказалось работать; я как будто снова падала сквозь бесконечную воздушную толщу, ни за что не держась и не управляя полетом. Лишь невнятный голос все шептал и шептал на ухо: «Почему ты еще живешь, ведь Сумасброд погиб? Зачем вообще ты живешь, сосуд смерти? Ты — ходячее посрамление всего, что свято. Тебе следовало бы просто лечь наземь и умереть!»