Страница 37 из 56
— Это не та, — говорит Томас. Он смотрит на пол, а затем указывает на половицу слева от меня.
— Вот та. Тебе нужно чем-то поддеть ее.
Он встает и выбегает за дверь. А я-то думал, что у него сил не осталось. Этот парень умеет удивлять, и он чертовски полезен, потому что, вернувшись через сорок секунд, он несет с собой лом и монтировку. Вместе мы поддели половицу, — на первых порах она не двигалась с места, — а затем медленно ломаем дерево. Я использую лом, чтобы приподнять широкий конец, и падаю на колени. Дыра, которую нам удалось сделать, темная и глубокая. Я не знаю, как она там оказалась. По идее, мне стоит искать подвал или какие-нибудь стропила, но там лишь мрак. Я с мгновение колебался, а затем опустил руку в дыру, почувствовав всю ее глубину и холод. Я уже было подумал, что был неправ и действительно глуп, как вдруг мои пальцы зацепили это. Ткань кажется жесткой и холодной на ощупь. Может, немного влажная. Я достаю ее и распрямляю на полу, где она была напитана и проклята шестьдесят лет назад.
— Платье, — выдыхает Кармел. — Что…?
— Не знаю, — честно отвечаю я.
Я иду к Анне. Понятия не имею, какой эффект произведет на нее платье, если вообще произведет. Сделает ли это ее сильнее? Излечит ли? Если его поджечь, испарится ли оно как дым? У Томаса наверняка была бы идея получше. Вместе с Морфраном они бы нашли правильный ответ, а если нет, то это сделал бы Гидеон. Но у меня нет на это времени. Я опускаюсь на колени и подношу запятнанную ткань к ее глазам. С секунду она никак не реагирует. Затем она резко встает на ноги. Я поднимаю кровавое платье вслед за ней, пытаясь удержать его на уровне глаз. Чернота отступила: чистые и любопытные глаза Анны светятся на лице монстра, и, по какой-то причине, это сбивает с толку больше всего. Моя рука трясется. Она стоит передо мной, не парит, просто смотрит на платье — мятое, красное, а в некоторых местах остались белые пятна. Все еще неуверенный, что я делаю или что пытаюсь сделать, я собираю подол платья и натягиваю на ее темную, извивающуюся голову. Что-то мгновенно происходит, но непонятно, что именно. В воздухе появляется напряжение и холод. Это трудно объяснить, будто в комнате подул ветер, но ничего не двигается. Я надеваю старое платье поверх ее кровоточащего и отхожу. Анна закрывает глаза и глубоко вдыхает.
Полосы черного воска все еще липнут к ткани в тех местах, где капали свечки во время проклятия.
— Что происходит? — шепчет Кармел.
— Не знаю. — отвечает за меня Томас.
Мы наблюдаем, как платья начинают бороться друг с другом, капающая кровь и чернота пытаются соединиться в одно целое. Глаза Анны закрыты. Руки сжаты в кулаки. Я не знаю, что сейчас произойдет, но что бы это ни было, оно происходит быстро. Каждый раз, как я моргаю, передо мной предстает новое платье: белое, красное, почерневшее и с каплями крови. Его масло и краски погружаются в землю. А затем Анна откидывает назад голову, и проклятое платье начинает крошиться, превращаясь в пыль у ее ног. На меня смотрит темная богиня. Длинные черные завитки колышутся на ветру. Вены на ее руках и шее перестали проявляться. Ее платье белое и чистое. Рана от моего ножа исчезла. Она неверующе прикладывает руку к своей щеке и смущенно переводит взгляд с Кармел на меня, а затем к Томасу, который делает шаг назад. Затем она медленно поворачивается и идет к открытой двери. Как раз перед тем, как выйти, она оглядывается через плечо и улыбается мне.
Глава 17
Это то, чего я хотел? Освободить ее. Я просто отпустил призрака; я был послан для того, чтобы освободить ее из заточения. Она мягко ступает по крыльцу, касаясь пальцами ног ступеней и глядя в темноту. Она выглядит, как и любое другое животное, выпущенное из клетки: осторожной и полной надежд. Ее пальцы касаются дерева согнутых перил, как будто бы это самая замечательная вещь, которую она когда-либо ощущала. Часть меня рада этому. Часть меня знает, что она не заслужила того, что с ней произошло, и я хочу дать ей больше ощущений, чем это сломанное крыльцо вызывает в ней. Я хочу вернуть ей всю жизнь назад, начиная с сегодняшнего вечера. Но другая часть меня понимает, что в подвале находятся тела и украденные души, и это была не их вина. Поэтому я не могу вернуть Анне всю жизнь назад, потому что она давно ушла. Может быть, я совершил ужасную ошибку.
— Думаю, нужно выбираться отсюда, — тихо сообщает Томас.
Я смотрю на Кармел, и она кивает, поэтому я иду к двери, пытаясь встать между друзьями и Анной, хотя и не совсем понимая, как буду защищать их без своего ножа. Когда она слышит, как мы выходим через дверь, поворачивается и смотрит на меня с изогнутой бровью.
— Все в порядке, — говорит она. — Я сейчас не наврежу им.
— Уверена? — интересуюсь я.
Она переводит взгляд на Кармел. Кивает.
— Да.
Позади себя я слышу, как Томас и Кармел дружно выдыхают и неловко выглядывают из-за моих плеч.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Она на минуту задумывается, пытаясь яснее выразиться.
— Я чувствую…себя нормально. Разве такое возможно?
— Наверное, частично возможно, — выпаливает Томас, а я легонько бью его под ребра. Но Анна улыбается.
— Ты спас его, в тот раз, — говорит она, внимательно изучая Томаса. — Я помню тебя. Ты вытащил его тогда из дома.
— В любом случае, я не думаю, что ты его вообще когда-либо убьешь, — отвечает Томас, но кое-где на щеках начинает проступать краска. Ему нравится сама идея, что он ведет себя словно герой. Ему нравится, что все это разворачивается перед глазами Кармел.
— Почему? — спрашивает Кармел. — Почему ты не собираешься убивать Каса? Почему ты выбрала Майка вместо него?
— Майк, — мягко проговаривает Анна. — Не знаю. Может быть, потому что он показался мне злодеем. Я знала, что они тогда обманули Каса, и догадывалась об их жестоких намерениях. Возможно, я…пожалела его.
Я фыркаю.
— Пожалела? Я не мог отбиться от тех парней.
— В моем доме они ударили тебя по затылку доской, — Анна опять смотрит на меня с изогнутой бровью.
— Ты все время говоришь слово «возможно», — прерывает нас Томас. — Ты не знаешь наверняка?
— Нет, — отвечает Анна. — Не уверена. Но рада, что это так, — добавляет она и улыбается. Она еще что-то хотела добавить, но смотрит в сторону, не понимая, что именно ощущает — замешательство или смущенность.
— Мы должны идти, — говорю я. — Это заклинание высушило нас. Мы должны все отдохнуть.
— Но вы же вернетесь? — интересуется Анна, будто думая, что никогда меня больше не увидит.
Я киваю. Я вернусь, чтобы сделать то, чего не знаю. Я понимаю, что не позволю Уиллу пользоваться моим ножом, и не уверен насчет ее полной безопасности, пока он находится у него. Но глупо так думать, потому что кто скажет, что она в безопасности, если бы у меня и был нож? Мне нужно немного поспать. Нужно прийти в себя, собраться с силами и некоторые события переосмыслить.
— Если меня не будет в доме, — сообщает Анна, — позови меня. Я не буду далеко удаляться от него.
Сама мысль, что она будет бродить вокруг Тандер-Бэй, не сильно взволновала меня. Я не знаю, на что она способна, но часть моего сознания нашептывает мне, что меня обманули, но сейчас не могу с этим ничего поделать.
— Это победа? — спрашивает Томас, когда мы идем вдоль подъездной дорожки.
— Не знаю, — отвечаю я, но чувство такое, словно, черт возьми, никто еще такого не ощущал.
Моего атаме нет. Анна свободна. Единственное, что подсказывает мне сердце, это еще не конец. Теперь я ощущаю пустоту, не только в заднем кармане брюк или на плече, но и вокруг себя также. Я чувствую себя слабее, словно из моих тысячных ран вытекает энергия. Тот засранец забрал мой нож.
— Томас, я не знала, что ты можешь говорить по-фински, — сообщает Кармел позади меня.
Он криво усмехается.
— Не могу. Кас, это все дело в чертовом заклинании, которое ты достал. Уверен, я бы хотел встретиться с поставщиком, который дал его тебе.