Страница 17 из 57
— Какую скорость могла развить яхта при ветре, который дул сегодня утром? — спросил он живо.
— Ветер был основательный, — ответил я, — но в мореходных качествах парусников я не очень-то разбираюсь.
— Я тоже, — сказал Финбоу. — Но надо помнить, что успех в жизни зависит от двух ценных качеств, и только от них. Первое — нужно знать, куда обратиться за тем, что тебе необходимо, и второе — уметь добиться, чтобы это необходимое было сделано. — Он улыбнулся. — Я знаю, кто может дать нам исчерпывающие сведения о парусниках. Бенсон. Знаешь, тот, что живёт в Норидже. Он как свои пять пальцев знает всю Броудскую систему, все типы парусников и их мореходные качества. Я позвоню ему.
Через несколько минут Финбоу вернулся.
— Бенсон говорит, что скорость достигала от двух с половиной до трёх миль в час. Он абсолютно в этом уверен. Такие яхты, оказывается, имеют весьма ровный ход и не очень подвержены капризам погоды. Кроме того, он говорит, что ветер сегодня устойчивый.
Прикинув в уме, я сказал:
— Из этого следует, что убийство совершено в 9.07–9.10, никак не раньше.
— Но ты же сам говорил, что Уильям почему-то считает, что преступление совершено не раньше 9.15, — напомнил мне Финбоу.
— Так ведь он не знал, что на этой реке есть такой длинный, ровный отрезок, — ответил я и… вдруг почувствовал, как в мою душу закрадывается сомнение.
— Ты становишься недоверчивым, — заметил Финбоу. — Во всяком случае, такое определение времени снимает подозрение с тебя самого, потому что все как один заявили Берреллу, что ты всё время находился в каюте — как до 9.00, так и позже, вплоть до того момента, когда вышел с Эвис на палубу.
— Я уже не раз говорил тебе, что я его не убивал! — возмутился я, но Финбоу уже снова записывал:
г) Хронологическая таблица:
— Вот примерно в такой последовательности всё происходило, верно? — спросил Финбоу. — Мой график основан на сведениях, полученных Берреллом, и на твоём рассказе. Ручаться, что он составлен с точностью до одной минуты, нельзя, но тем не менее общее представление он даёт.
— Уильям определил самый ранний срок совершения убийства — 9.15, — размышляя вслух, произнёс я. — Если бы это соответствовало действительности, он имел бы стопроцентное алиби. В противном же случае… — Я почувствовал нервную дрожь.
— В противном случае, — рассудительно закончил Финбоу, — пока что все, кроме тебя, подпадают под подозрение.
— Все? — удивился я.
— Все до единого, — подтвердил Финбоу. — Факты, только что изложенные мной, почти не вызывают сомнений… во всяком случае, я могу поручиться за то, о чём говорится в параграфах а), б), в) и г). Однако есть два вещественных доказательства, которым я пока не могу найти объяснения. Я запишу их следующим пунктом в виде вопросов. — И он написал:
д) Что означают отпечатки пальцев Уильяма на штурвале?
— Видишь ли, — продолжал после паузы Финбоу, — вполне вероятно, что, когда Роджер был убит, штурвал изменил своё прежнее положение, в результате чего яхта должна была свернуть с курса. И не верни убийца штурвал в прежнее положение, вы бы неминуемо врезались носом в берег. Однако яхта в берег не врезалась, поэтому я с полным основанием считаю, что штурвал побывал в руках убийцы. Если всё это так, то остаётся одно из двух: или убийца принял меры, чтобы не оставить отпечатков своих пальцев на штурвале, и только Уильям позднее, пришвартовывая яхту, оставил на штурвале свои следы, или Уильям оставил отпечатки своих пальцев дважды.
— Неужели ты думаешь, что Уильям мог пойти на такое преступление? — всё больше возбуждаясь, спросил я.
— Любой из гостей Роджера мог… кроме тебя, — невозмутимо ответил Финбоу. — Другое странное обстоятельство, которому я хотел бы найти объяснение… Он написал:
е) Почему исчезли судовой журнал и вымпел?
— Не думаю, чтобы это было простым совпадением, — пояснил он. — Скорее всего, их выбросили за борт с какой-то целью. Но с какой? Ума не приложу. О причине исчезновения судового журнала можно, наверно, догадаться. Скажем, в нём могли содержаться записи, которые навели бы на след преступника.
— Верно, — подтвердил я, — я же говорил тебе, что Роджер зачитывал мне отрывок, где он описывает свою вчерашнюю перепалку с Уильямом из-за ленча.
— Любопытно, почему ни один из компании не упомянул об этой размолвке, — сказал Финбоу. — Никто даже словом Берреллу не обмолвился. Должно быть, это был какой-нибудь пустяк. Не исключено, что в судовом журнале содержались и более опасные сведения… кое для кого. Впрочем, это маловероятно. Описание развлекательной прогулки — обычно лишь предлог для того, кто хочет как-то проявить свои писательские способности… как правило, это жалкие потуги.
— Тогда почему исчез и вымпел? — спросил я.
— Понятия не имею. Боюсь попасть пальцем в небо, но, может быть, его использовали как тряпку: стёрли отпечатки пальцев, а потом выбросили в реку. Однако такая догадка не делает мне чести. — Финбоу вытянул ноги. — Но прежде чем перейти к изучению поведения действующих лиц, я бы хотел покончить с одним вполне конкретным делом: надо начертить детальный план яхты.
Он начал чертить план яхты, помечая наши койки и каюты.
Места расположения умывальников он деликатно пометил «умыв.».
— Наверное, вы с Кристофером пользовались тем умывальником, что у носового трапа, Уильям и Филипп — в середине яхты, а девушки — в своей каюте, — бормотал он.
— Да, — подтвердил я, — кажется, так.
— Жаль, что никто из вас не имеет привычки купаться ранним утром в холодной воде. Я сам этого никогда не делаю, хотя это прекрасная закалка… а в данном случае такая привычка могла бы предотвратить по крайней мере одно убийство, — произнёс он, разглядывая свой план. Вдруг он внимательно взглянул на меня и спросил: — Иен, а почему ты сказал «кажется, так»? Разве ты не знаешь наверняка?
— Ты забываешь, что это было моё первое утро на яхте. Все остальные провели здесь уже целую неделю, у меня же просто не было времени ознакомиться с местными порядками.
— Всё это верно. По крайней мере твои молодые друзья сказали Берреллу, где именно они умывались, — согласился Финбоу и рассмеялся, — но, дорогой Иен, твои последние слова — это ещё одно убедительное доказательство того, что не ты убил Роджера.
— Почему? — спросил я.
— А потому, что убийца был прекрасно осведомлён об утреннем распорядке на яхте. Ты представь себе… представь, друг мой, какому риску подвергал он себя, если бы не знал привычек своих попутчиков! — воскликнул он.
— Скоро ты придёшь к окончательному выводу, что я не убийца, — съязвил я.
Он рассмеялся и закурил сигарету. Когда он снова заговорил, взгляд его блуждал где-то далеко-далеко:
— Просто я хотел посмотреть, какие факты будут в моём распоряжении, когда мне придётся доказывать твою невиновность. Обычно очень много рассуждают о вещественных доказательствах в противоположность психологическим факторам, как будто первые исключают вторые. Это, разумеется, чепуха. Если бы у меня в руках был весь фактический материал, мне не нужны были бы никакие психологические соображения и мотивы. Например, если бы двадцать восемь надёжных свидетелей утверждали бы, что Роджер у них на глазах пустил себе пулю в лоб, то я бы этому поверил, хотя с психологической точки зрения трудно представить, чтобы такой человек, как Роджер, покончил жизнь самоубийством. Точно так же, как, если бы я знал, что кто-то… скажем Беррелл, предрасположен к убийству и жертвой его должен стать Роджер, я бы поверил в это, каким бы невероятным мне ни представлялся сам факт свершившегося преступления. Но дело в том, что следователь никогда не располагает ни всеми вещественными доказательствами, ни всеми психологическими факторами. Приходится довольствоваться неполной комбинацией того и другого.