Страница 11 из 19
Для животного связь познания с действием очевидна и непосредственна. Вещи, окружающие животное, – это предметы действия, о чем говорил Я. фон Икскюль и что подчеркивал Лоренц. Хватать для животного – значит познавать и понимать. Greifen есть begreifen. Хватание телом является для них хватанием в образах восприятия, что отражается в этимологии слова «понятие» во многих языках. Понять в русском языке означает обнять мыслью, схватить в представлении. Причем, как показывает Лоренц, для животных представление о действии и желание действовать неразделимы с самим действием. Животные никогда не могут попасть в положение, что они «хотят» лететь, но не могут. Гуси летают только дважды в день, утром и вечером, но у них всегда воление совпадает с действием[35]. Мир, строящийся через телесное действие живого существа, имеет еще и такую особенность, что в процессе эволюции не только животное (или растение) приспособилось к окружающему его, внешнему для него миру, но и мир, как мир именно этого живого существа, его Umwelt прошел свою часть пути ему навстречу. Этот процесс в биологии называют процессом коэволюции, а в современной когнитивной науке – процессом энактивного встраивания живого существа в окружающую его среду, которую оно осваивает, к которой приспосабливается и которую отчасти преобразует с учетом своих нужд.
Лоренц стремился прояснить, чем мы, люди, схожи с животными и чем принципиально отличаемся от них. Субъективные переживания животных, их способности испытывать радость и страдание практически ничем не отличаются от таких способностей у нас. Так, молодой гусь начинает плакать, когда он остается один, когда он боится и когда потерял родителей. То, что отличает человека от животного, – это рефлексия, осознание себя, самонаблюдение и самоисследование, возможность посмотреть на себя со стороны, защищая идею, пренебрегать чувством самосохранения, т. е. проявлять свой дух, который может работать против жизни. Это, как говорил Лоренц, дальнейшая фульгурация, или, как мы скажем сегодня с точки зрения теории сложности, эмерджентность, возвышающая человека над царстом животных.
Как только возникла эволюционная эпистемология, появились и ее критики. В качестве таковых, в частности, выступали немецкие философы Ганс Баумгартнер и Вольфганг Штегмюллер. Они критиковали эволюционную эпистемологию с позиции классических образцов теории познания. Они утверждали, что эволюционная эпистемология не является философией, а попадает в лоно биологического знания или не может выбраться из него. Классическая теория познания – не описательная, а нормативная наука, а эволюционная эпистемология якобы только описательна. Разум, свойства которого с позиций эволюции пытается объяснить эволюционная эпистемология, – это не свойство, а событие. Критикуя Лоренца, Баумгартнер утверждает, что «разум не начертан на небе. Оборотная сторона зеркала познаваема только для зеркала».
Признавая роль критики как метода для развертывания философского исследования, подчеркну важность современного погружения эпистемологии в конкретные исследования когнитивных способностей и познания. Именно в междисциплинарной перспективе, на стыках разных дисциплин рождается новое знание, важное для философской рефлексии и для развития эпистемологии. В наши дни особую значимость приобретает перекрещивание и взаимное опыление когнитивной науки и неклассической эпистемологии как ее философской части и наук о жизни (life sciences).
Таким образом, эволюционная эпистемология – это не жестко устоявшаяся система знания, не сформировавшаяся наука, а, скорее, направление исследований, исследовательская программа. Причем эта исследовательская программа до сих пор находится в состоянии становления. Рамки эволюционно-эпистемологических исследований ныне существенно расширяются, они трансформируются, чтобы охватить новые перспективы, но концептуальные основы традиции, заданной ее основателями, ее направленность на биологические науки сохраняются. Кроме того, у основателей нередко распознаются более фундаментальные стратегемы исследований, чем у их продолжателей и сторонников. Это касается, прежде всего, эволюционно-эпистемологического анализа культуры, креативности и духа, что составляет особый предмет анализа на страницах главного эпистемологического сочинения К. Лоренца «По ту сторону зеркала». Понятие духа практически полностью исчезло сегодня из поля исследований специалистов по философии сознания и когнитивным наукам.
2.2. Биоэпистемология: вызовы междисциплинарных исследований
Биоэпистемология (эволюционная эпистемология) имеет широкое дисциплинарное основание. Во-первых, это научно ориентированная эпистемология. Во-вторых, это междисциплинарное или, как сегодня чаще говорят, трансдисциплинарное рассмотрение познавательной активности и ее результатов (знания).
Эволюционная эпистемология изначально развивалась как исследовательская программа в эпистемологии, которая имеет существенное и широкое эмпирическое основание. Ставя своей целью дать эволюционное объяснение когнитивным явлениям и процессам, эволюционная эпистемология опиралась и до сих пор опирается на новейшие исследовательские результаты и открытия в следующих дисциплинарных областях: в эволюционной биологии и генетике, в нейрофизиологии, в психологии, в первую очередь в когнитивной психологии и генетической психологии (психологии развития Ж. Пиаже), в психоанализе и психотерапии, в антропологии и сравнительной антропологии, в этологии и социобиологии, в лингвистике и нейролингвистике, в информатике (известной на Западе как computer science) и робототехнике.
Наука сегодня развивается, порождая все более сложные трансдисциплинарные комплексы знаний. Часто именно на трансдисциплинарных полях исследований осуществляется конструктивный диалог между специалистами разных дисциплин, рождается новое знание, происходят прорывы в понимании мира. Интенсивно развивающимися областями современных трансдисциплинарных исследований являются наряду с когнитивной наукой теория сложности (называемая у нас в России синергетикой) и исследования будущего (Futures Studies). Именно трансдисциплинарные исследования определят, по-видимому, облик науки в среднесрочном будущем.
Что касается эволюционной эпистемологии как философской составляющей когнитивной науки, она тоже призвана отвечать на междисциплинарные вызовы современной науки, тем более что сама она по своей природе и дисциплинарному основанию строилась как мост между биологией и философской теорией познания. Эти вызовы я бы вкратце сформулировала так.
Во-первых, это исследование когнитивной сложности (сложности познания, когнитивных функций сознания, связки сознания и тела в процессе познания, сопряжения когнитивного агента и среды его жизни, действия и познания). Это исследование возможно в контексте понимания и развертывания проблемы сложности вообще, сложности как свойства систем любой природы. А для этого необходимо подключение всего комплекса теорий синергетического толка: собственно синергетики в духе Г. Хакена, теории диссипативных структур и неравновесных процессов И. Пригожина, теории автопоэзиса У. Матураны и Ф. Варелы, фрактальной геометрии Б. Мандельброта, теории самоорганизованной критичности П. Бака и С. Кауфмана, теории сложных адаптивных систем Дж. Холланда и т. д.
Во-вторых, идея эволюции, которая всегда рассматривалась в качестве ключевой в эволюционной эпистемологии, получает сегодня более широкое дисциплинарное основание. Эволюция живой природы в смысле эволюционного учения Ч. Дарвина, дополненного в XX в. генетикой, – это только часть глобального, или универсального эволюционного процесса, так называемой большой истории – Big History. Эволюционное основание для эволюционной эпистемологии становится более широким, а с ним приходит и более глубокое понимание механизмов эволюции природы, общих паттернов эволюции, согласно которым возникает жизнь, затем человек как разумное существо, его когнитивная деятельность возвышается до высших проявлений духа, протекает человеческая история.
35
Lorenz K. Die Rückseite des Spiegels. Versuch einer Naturgeschichte menschlichen Erke